Пашинян «направил войска ОДКБ» в Казахстан. Зачем – и какие последствия это будет иметь?
ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.
6 января на фейсбук-странице Пашиняна, а следом и на сайте Кремля появилось объявление, что в связи с обращением Токаева, ввиду угрозы национальной безопасности и суверенитету Казахстана, вызванной «в том числе вмешательством извне», Совет коллективной безопасности ОДКБ в соответствии со статьей 4 ДКБ принял решение направить коллективные силы на ограниченный по времени период с целью стабилизации ситуации в стране.
Онлайн-консультация лидеров стран ОДКБ, картинка с официального сайта ОДКБ
Это, разумеется, вызвало множество комментариев и споров, в том числе в Армении и об участии Армении. Также, обсуждалась личность Пашиняна, как человека, который сам пришел на волне протестов, а сейчас выступает в качестве «застрельщика» подавления таких же протестов в Казахстане. Об этом и ряде других тем есть смысл нам сегодня поговорить. Внутренняя политика в Казахстане не столь прозрачна, как в странах, где политика имеет публичный характер. Очевидно, множество скрытых слоев есть и в произошедших в последнюю неделю событиях. Из-за этого, естественным образом возникают множественные версии, толкования и зачастую это носит конспирологичный характер. Поскольку я считаю самым правильным анализ доказанных и точно известных фактов, буду придерживаться именно его. Более того, в ходе анализа мы увидим, что известных фактов достаточно для понимания ситуации и вполне можно обойтись без умножения сущностей по Оккаму.
Причина обращения Казахстана
Начнем с того, что протесты в Армении и в Казахстане это не одно и то же. И когда Пашинян вел «хороводы» по Еревану 4 года назад, это совершенно не было похоже на то, что произошло в Казахстане на протяжении последней недели. Конечно, сейчас есть много конспирологии о том, что все погромы — это заговор силовиков, либо Токаева, либо Назарбаева и его клана, либо России, либо кого-то еще. С другой стороны, говорят об исламистах, террористах и западных кураторах. Все эти версии выглядят не очень убедительными или объясняющими часть, но далеко не всю подоплеку происшедшего.
Во-первых, есть некоторые люди воспринимают любое политическое событие в рамках пропаганды о том, что в мире идет борьба добра со злом, демократии с авторитаризмом, что, по правде говоря, выдает отсутствие политического, но наличие политизированного мышление. Больше это похоже на авестийскую борьбу добра со злом, Гайомарта с Ахриманом. Уточним, поиск во всех протестах «борьбы народов против диктаторов» — это убеждение религиозного свойства, не требующее подтверждения в виде аргументов.
В действительности, вне зависимости от того, кто подогревал столкновения (такие, очевидно, были, как внутри, так и вовне Казахстана), важно понимать, что Казахстанское государство просто рухнуло. Рухнуло ли оно в результате заговора элит, собственной несостоятельности или просто от стремительности развития событий, не так важно. Важнее то, что уже 6-7 января Токаев, скорее всего, полностью потерял бы контроль над ситуацией, и не было бы никого, кто смог бы этот контроль подхватить. И на месте Казахстана возник бы самый настоящий Failed state с риском долгосрочной дестабилизации.
Пока что нет оснований считать, что Токаев хотел обратиться к ОДКБ заранее. Взамен, все указывает на то, что он довольно быстро расценил ситуацию как критическую. Его заявления на протяжении 5 января, хотя он и храбрился, выглядели неубедительно, и слабо. Неубедительно они, впрочем, выглядят и сейчас, чего стоит фраза про 20 тысяч террористов, но по крайней мере, он выглядит и говорит как человек, который контролирует ситуацию, чего не было еще несколько дней назад.
Ключевым вопросом было, на самом деле, не нападение агрессивно настроенных людей, а также мародеров и бандитов, на государственные (в т. ч. стратегические) учреждения и просто коммерческие объекты, а реакция силовых структур на это. В СМИ распространялось утверждение Ермухамета Ертысбаева о том, что с аэропорта Алматы была снята охрана за 40 минут до того как туда ворвались боевики. Кроме того, были случаи сдачи казахстанской милиции и военных «протестующим», отказа их от выполнения своих прямых функций, а в других случаях видна крайне непрофессиональная и неорганизованная работа. И вполне возможно, промедление привело бы к полному развалу иерархии в силовых структурах.
Еще один вид конспирологии касается того, что Токаев специально дал мародерам громить Алматы, чтобы создать картинку для последующей зачистки. Здесь надо учитывать, что намерение Токаева второстепенно по отношению к двум обстоятельствам: его способности удержать контроль над городом и намерению боевиков. В Ереване в 2018 году, с которым опять же, некоторые сравнивали эти протесты, полицейским не надо было охранять каждую точку города, ожидая что иначе будет погром. Если полицейских где-то нет, это не значит, что там должен быть разгром. Кроме того, есть серьезные вопросы относительно способности властей каким-то образом обеспечить контроль над ситуацией. Те видеозаписи, которые можно анализировать, показывают скорее отсутствие такой возможности. Хотел ли при этом Токаев дать мародерам разграбить город или не хотел, становится второстепенным и опять же частью конспирологического дискурса. А вот фактом является то, что это было осуществлено. И, кстати, что менее известно, погромы прошли далеко не только в Алматы.
Рассмотрение вопроса в ОДКБ
Понятно, что основным актором в ОДКБ является Россия. И именно от ее позиции зависело бы, приняли бы обращение Казахстана или нет. В течение дня 5 января уже стала обсуждаться возможность вовлечения России, причем еще до того, как сигналы пришли из Казахстана. Многие ожидали, что Казахстан как раз не будет обращаться. Однако из Нур-Султана (Астаны) обращение все же пришло. Большинство спикеров считали, что России вовлекаться не надо. Было три позиции. Наиболее популярной была версия, что казахи сами оказались в этой ситуации по собственным причинам, а вовлечение России принесет ей только убытки. Другая позиция рассматривала события с точки зрения того, что вовлечение будет российским интервенционизмом и поэтому недопустимо. Наконец, третья позиция, чаще всего была связана с российской властью, парламентом и бюрократией. Согласно ей, России необходимо было незамедлительно рассмотреть обращение Казахстана, если оно поступит. Видимо, до казахских властей было доведено, что в случае обращения, есть хорошая вероятность положительного результата.
Здесь стоит сделать небольшое отступление. Как минимум дважды в прошлые годы были обращения к ОДКБ с просьбой принять участие в событиях. Во-первых, это было обращение из Кыргызстана, когда Роза Отунбаева, временный президент Кыргызстана в 2010 году обратилась за поддержкой в похожих обстоятельствах. Во-вторых, были обращения из Армении в мае и ноябре 2021 года по факту нападения со стороны Азербайджана.
Однако просьба Отунбаевой шла по линии России и не имела формального характера, и не была удовлетворена, Пашинян же обратился устно на основании второго абзаца второй статьи Договора о коллективной безопасности. Вторая статья предполагает консультации. Казахстан обратился на основании 4 статьи, предполагающей действенную помощь в случае агрессии в адрес государства-члена ОДКБ. Объективно говоря, случай Армении куда лучше подходит под определение агрессии, чем случай Казахстана, но там был значительный неформальный компонент, и ситуация была отчасти (Азербайджан не был принужден к оставлению оккупированных территорий РА в советских границах) купирована российской стороной без привлечения ОДКБ. Стоит также учитывать, что в России изначально не хотели вовлечения ОДКБ в данный конфликт и об этом по неформальным каналам было доведено к сведению армянского руководства.
Как бы там ни было, в статье 4 оговаривается, что она действует если государство-участник подвергается агрессии – вооруженному нападению, угрожающему безопасности, стабильности, территориальной целостности и суверенитету. Казахстан действительно подвергся вооруженному нападению, угрожающему безопасности, стабильности и суверенитету, но источником атаки были внутренние силы и, очевидно, казахские же граждане. Но поскольку в ДКБ не оговорено, что агрессия должна быть именно со стороны иностранного государства, и вообще формулировка довольно расплывчатая, это дало возможность трактовать ситуацию двояко.
Допустим, мотивы казахских властей понятны – они могли потерять контроль над ситуацией, и хаотизация все еще спокойной столицы могла стать вопросом времени. Контроль над ситуацией терялся с каждой минутой и возникал вопрос лояльности силовиков, что к 6 января стало основной проблемой. Учитывая, что теперь руководство КНБ обвиняется в бездействии или даже в заговоре, как минимум, можно говорить о том, что власти считают, что вопрос лояльности возник не «снизу», а «сверху», то есть в рамках элитных разборок, а не из-за того, что силовики решили перейти на сторону народа (хотя возможно, у отдельных силовиков был и такой мотив).
Российские подходы и решение о проведении операции
Остается понять мотив ОДКБ или, если напрямую, то России, так как решение было принято именно в Москве и дальше уже продавливалось в отношении партнеров по альянсу. В Москве исходили из следующих обстоятельств:
1) существует высокая вероятность потери Токаевым и в целом политической властью в Нур-Султане (Астне) управления, а также краха государства в Казахстане. Хаотизация страны при открытой 7000-километровой границе привела бы к серьезным рискам безопасности самой России. В этом случае с внешним вызовом неконвенционального характера столкнулась бы Россия, а значит, ее вмешательство в ситуацию в Казахстане, по сути, имело предупредительный характер в отношении угроз в собственном отношении,
2) существует риск расползания насилия в отношении русского и русскоязычного населения Казахстана, а также дружественного России большинства в Казахстане, что в среднесрочной перспективе приведет к тяжелейшему кризису для самой идеи евразийской интеграции, поскольку роль Казахстана в этих процессах очень велика. Еще не состоявшийся союз, сталкивающийся с подобными вызовами в одной из ключевых стран, может от такого удара и не оправиться,
3) существовали серьезные подозрения в участии внешних по отношению к постсоветскому пространству сил в этих столкновениях. Понятно, что для большинства участников протестов повестка была внутренней и зачастую социально-экономической, реже политической. Но на митингах были замечены пантюркисты и прочие экстремисты. Кроме того, довольно быстро телеграм-канал Nexta начал учить казахов как использовать взрывчатые вещества против представителей властей и отнимать у них БТРы, а учитывая контроль Next-ы со стороны польских спецслужб, создание координационного штаба в Киеве и довольно быструю активизацию всех противников России в пользу «протестов» (уже превратившихся в кровавые столкновения), к этому относились более чем внимательно.
Более того, все пропагандистские и провластные СМИ (кроме основных ТВ-каналов) в России довольно быстро впали в панику относительно возможности потери влияния в Казахстане и возникновения недружественной к России власти в Казахстане.
4) А основной вопрос здесь был вот в чем: представим, что протестующие с применением насилия (причем, опять же, речь не идет о мирных протестах по социальным причинам) побеждают, и побеждают все те силы, которые их так или иначе координируют, поддерживают или направляют. Изменится ли внешнеполитический) курс Казахстана? Такой риск действительно был, хотя его вероятность я оценивать не возьмусь. В Кыргызстане, например, революции не привели к смене курса (и в России такой риск оценивали как крайне низкий). По ситуации в Казахстане позиция, очевидно, была иной,
5) В отличие от других спорных ситуаций, поддержку казахстанских властей и в целом подходов России выразил Китай, так что в российском руководстве исходили из того, что не окажутся в изоляции в случае развертывания военной силы и реализации операции.
На основании представленных обстоятельств, в Москве обращение Токаева рассмотрели положительно, причем немедленно, и сразу же организовали заседание Совета коллективной безопасности с участием глав государств-членов ОДКБ, и добились там положительного решения. На это, очевидно, был потрачен политический капитал, накопленный за последнее время, такие решения не даются «бесплатно». Но в Москве, очевидно, решили, что это того стоит. Это решение имеет одну, очень уязвимую точку. Токаев много говорил о том, что происходящее – акт внешней агрессии. Но внешнего агрессора не назвал. И тогда возникает вопрос, а с кем же должно бороться ОДКБ в Казахстане?
В итоге, в Казахстан было направлено 3000 россиян, 300-500 белорусов, 200 таджиков, 150 кыргызов, 100 армян, всего до 4000 человек. Учитывая размах действий в Казахстане, этого было бы недостаточно для наведения порядка, но их участие в столкновениях и не предусматривалось. Военные из стран ОДКБ установили контроль над рядом стратегических объектов, в первую очередь, аэропортом Алматы, а собственно наведение порядка осталось на казахстанских силах правопорядка. До сих пор силы ОДКБ ни разу не вступали в противостояние с местными «повстанцами», однако это не помешало ряду СМИ, в том числе даже Нью Йорк Таймс писать о том, что россияне уже чуть ли не сотни казахстанцев убили, что конечно, отвратительный фейк. В действительности, даже охранная деятельность сил ОДКБ не обоснована с чисто военной точки зрения – армия, полиция, национальная гвардия и др. службы Казахстана гораздо более многочисленны, чем силы ОДКБ, прибывшие в страну. И, несмотря на низкую подготовленность, они все равно имеют потенциал, чтобы справиться с ситуацией. В действительности, значение было политическим – России необходимо было продемонстрировать: а) поддержку Токаева и в целом действующей власти всем остальным политическим группам в казахской элите, б) способность действовать оперативно и коллективно в связке с постсоветскими партнерами, в) свое непосредственное влияние на ситуацию в Казахстане. К безопасности аэропорта в Алматы или космодрома в Байконуре эти цели не относятся, тем более они не ставят целью подавление протестов.
Но есть и еще ряд вопросов – какой статус сил ОДКБ в Казахстане? В официальных СМИ все это называлось миротворческой операцией. Миротворческая операция вроде как должна иметь международный мандат, и реализуется в рамках предотвращения боевых действий. В данном случае сова на глобус не налезает. Кроме того, силы, направленные в Казахстан, названы коллективными миротворческими силами, но силовой компонент ОДКБ называется «коллективные силы оперативного реагирования/развертывания», здесь также возникает правовая коллизия. Судя по публикациям в СМИ, части, направленные в Казахстан, не имеют постоянной привязки к ОДКБ, и это части, выбранные ad-hoc руководствами стран в текущей ситуации.
Таким образом, правовые обстоятельства операции в Казахстане сомнительны с многих точек зрения, что обнажает спорность необходимости их применения с правовой точки зрения, а также недостаточную проработанность нормативной базы Организации. Скорее всего, в будущем Договор будет существенно модифицирован, как и вся организация.
Решение Армении и его восприятие
Причины решения России и основные обстоятельства, на основании которых это решение принималось, мы уже рассмотрели. Важно также понять и то, что двигало армянским руководством, и как это решение было воспринято в обществе.
По случайности, председателем Совета коллективной безопасности ОДКБ на начало 2022 года (по принципу ротации) являлся руководитель Армении Никол Пашинян. Именно ему пришлось официально огласить решение Совета об операции в Казахстане. Многие говорили об иронии того, что человек, сам пришедший к власти на волне протестов, теперь «давит» такие же протесты в другой стране. Полтора года назад я пытался рассмотреть этот вопрос с теоретической точки зрения: «Майдан» или «не-Майдан» на постсоветском пространстве. К концептуализации термина «Майдан» (21 августа 2020). На основании анализа 6 основных критериев, я тогда пришел к выводу, что произошедшее в Армении – не «Майдан» (при всей условности применения этого слова как термина или некоего обобщения, оно в таковом качестве уже используется). Сейчас надо признать, что я ошибался. Если всего полтора года назад лишь по 1 (или, вероятно, 2) пункту из 6 можно было проводить параллели с «классическим» Майданом 2014 года, то сейчас их 3 или 4, что уже достаточно для легитимной постановки вопроса о параллелях событий в Ереване с событиями в Киеве и Тбилиси. Но важно здесь и то, что многое произошло после написания статьи, а я поторопился с выводами относительно исторических событий, которые себя еще в полной мере не проявили. Как бы там ни было, события 2018 года в Ереване были мирными и отчетливо политическими. В Казахстане события имели политическую подоплеку, но отчетливой оппозиции на национальном уровне не было, а мирный протест очень быстро перерос в вооруженную борьбу в городах. Поэтому считать, что Пашинян вдруг оказался на противоположной части спектра, неверно.
Второй вопрос касался того, следует ли помогать Казахстану? Надо открыто сказать, что Казахстан вел враждебную в отношении Армении политику на протяжении долгого периода времени. Казахский лидер Назарбаев вел политику адвокатирования интересов Турции и Азербайджана в евразийских структурах, в том числе в ущерб интересам Армении. В азербайджанских СМИ огромное количество новостных публикаций о поздравлениях Токаева и Назарбаева в связи с «победой» над Арменией, но поиск по казахским сайтам не дает ничего; есть лишь публикации на азербайджанских сайтах и перепечатки оттуда на паре армянских; на самих казахских сайтах даже перепечатки с азербайджанских сайтов я не нашел. Оставим в стороне все это и зададимся вопросом – а что было бы если бы «протест» в Казахстане победил (при всей размытости этого понятия)? Вероятность роста турецкого влияния в Казахстане была бы очень большой. Это, в свою очередь, означает рост турецкого влияния в Азербайджане и рост давления на Армению. Кроме того, случай развала государственной вертикали в Казахстане представлял бы собой очень плохой прецедент для и без того уже ослабших госинститутов Армении, и предотвращение распада государственности на постсоветском пространстве следует считать важным вопросом, пусть даже это и далеко от границ самой Армении.
Третий вопрос касался возможного роста враждебности казахов в отношении армян в случае проведения подобной операции. Исключать подобных тенденций нельзя. Если операция ОДКБ и ее информационное сопровождение провалятся, то такое развитие событий вполне возможно; кроме того, Баку и Анкара будут самым интенсивным образом работать на дискредитацию армянского участия в операции. Кстати, они уже начали, согласно своему обычаю, это делать, а Армения, согласно собственным традициям никак на это не отвечает, особенно при нынешнем руководстве.
Четвертый вопрос касается возможных рисков в отношениях с Западом после подобного решения. Разумеется, операция ОДКБ была негативно встречена западными странами. Это было вполне предсказуемо. Прозападные организации и партии Армении также выразили критическую позицию по этому вопросу. Так что это в определенном смысле ограничило маневр Пашиняна. В то же время, он попытался это морально компенсировать, объявив минуту молчания по жертвам столкновений на следующем заседании Совета ОДКБ.
Наконец, пятый вопрос касается того, насколько в принципе можно было бы избежать участия в этой операции в принципе – и сделали бы это другие руководители Армении или нет? Как минимум относительно Левона Тер-Петросяна и Сержа Саргсяна можно более-менее уверенно говорить, что они попытались бы избежать участия в операции (в других случаях имеют подобный опыт). Что касается Роберта Кочаряна, то и он в этой ситуации тщательно взвешивал бы обстоятельства и при этом имел бы куда больший люфт в отношениях с Москвой. На основании этого, распространено мнение, что это решение Пашиняна - серьезная ошибка. При этом, стоит историю дополнить. Для Армении участие в миротворческих операциях не является чем-то особо новым. Армения уже участвовала в западных операциях в Афганистане, Косово и Ираке (численность от отделения до взвода). В 2019 году Пашинян отправил армянских саперов в Сирию (чего в прошлом избегал предшественник Пашиняна Саргсян). Пашиняну это нужно было, чтобы сгладить уже резко ухудшившийся фон отношений с Россией, но сделано было, как обычно, некомпетентно и неуклюже. В Сирию были направлены саперы, подготовленные в прошлом американцами, так что получилось, американцы косвенно содействовали российской миссии, что вызвало раздражение в Вашингтоне. В свою очередь, отправка военных сейчас тоже отчасти носила характер компенсации ухудшившихся отношений, в частности, после участия Пашиняна в проамериканском саммите «За демократию».
Однако если объективно рассмотреть вопрос о том, могла ли Армения не принять участие в операции, то, скорее всего, ответ должен быть отрицательным. Дело в том, что на этот раз ОДКБ выступила коллективно – не было ни одной страны, оставшейся вне операции. Больше всего избежать этого хотели в Кыргызстане (в первый день в парламенте не смогли собрать кворум), и то решение было принято и имплементировано. Кроме того, поскольку Армения была крайне не заинтересована в росте турецкого влияния в Казахстане, то ей необходимо было содействовать предотвращению этого, в том числе и собственными силами. Поэтому, несмотря на ряд спорных обстоятельств, решение представляется адекватным сложившейся ситуации.
Последствия применения сил ОДКБ в Казахстане
На первый взгляд, появление коллективных, а особенно, российских, вооруженных сил, в Казахстане, очевидно приведет к разгрому вооруженного протеста и, с большой вероятностью приведет к разгрому и невооруженного протеста (хотя Путин и разделил их публично). Но это могло бы так работать только в случае наличия сплошной линии фронта. Разумеется, организованное сопротивление будет подавлено. Но отдельные очаги напряженности могут сохраниться: в городе оказалось большое количество оружия, довольно много неустроенных элементов и подстрекателей, так что нельзя исключать риск продолжения террористической активности в дальнейшем.
В первую очередь, появление сил ОДКБ привело к консолидации властной вертикали вокруг действующего руководства и в первую очередь, президента Токаева лично. Там увидели, что власть будет сохранена, благодаря чему силовики сохранили лояльность в отношении власти.
В свою очередь, это означает, что ОДКБ берет на себя ответственность за развитие ситуации в Казахстане. Это в себя включает и внутриполитическую ситуацию, и экономическую ситуацию, и реализацию конституционных и политических реформ. Надо сказать, что ни у ОДКБ, ни у России в частности, нет успешного опыта реализации таких преобразований (в некоторой степени, но лишь отчасти, к таковому можно отнести сирийский опыт); попытка реализовать это в Беларуси по сей день не удалась, и нет уверенности, что это удастся в Казахстане. Россия не может быть источником реформ, поскольку сама нуждается в их проведении, и тоже не находит способов их адекватной реализации. Конечно, Казахстан может стать опытным образцом, поскольку в этом смысле имеет некоторый опыт, но это всего лишь возможность.
Кроме того, создается риск списывания всех проблем Казахстана на Россию и ее союзников, в том числе и Армению. По меньшей мере, в Турции, Украине, Польше и Великобритании уже ситуацию представляют в таком ключе, а операция ОДКБ представляется как «оккупация». Это создает риски для дальнейшего противопоставления казахского самосознания русским и другим народам, участвующим в операции, создавая заделы для этнических конфликтов на будущее.
В то же время, создается возможность синхронизации дальнейшего политического и экономического развития Казахстана в рамках евразийской интеграции и партнерства с Россией и Китаем, и этой возможностью россияне, скорее всего, попытаются воспользоваться, в том числе, путем расширения существующей дорожной инфраструктуры. Западное влияние в Казахстане, скорее всего, сохранится в экономике, но снизится в политике. Стоит учитывать, что уже существуют довольно прочные связи Казахстана как с Великобританией, так и с Турцией, укорененные соответствующей образовательной и культурной работой.
В краткосрочной перспективе для сил ОДКБ будет самым важным избежать любых столкновений с местным населением, пусть даже вооруженным, сохранить имидж силы, стабилизирующей ситуацию, и вовремя покинуть Казахстан, при этом имея гарантии сохранения стабильности в этой стране и положительной динамики в евразийской интеграции. В случае, если до конца января удастся добиться этих целей, и к тому же в Казахстане будет сформировано новое технократическое правительство, не являющееся представительством кланов, но лояльное действующей власти, а сама власть объявит реалистичную программу реформ, которая будет реализована в разумные сроки, то операцию можно будет считать успешной. Риски сохранятся и после этого. Но важнее всего, чтобы Казахстан был способен справляться с ними самостоятельно.
См. также: Казахский бунт совсем не случаен: социальные и политические причины кризиса
Грант Микаелян
