Новые отставки губернаторов, акции протеста и неподконтрольный Навальный. Николай Петров о ключевых событиях ушедшего и нового года

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Уходящий год на Северном Кавказе запомнится неожиданными отставками, скандалами на выборах, активностью оппозиционеров и ростом протестной активности. О том, как борьба за власть в руководстве "Единой России" повлияла на назначение главы Дагестана, чем руководствуется Кремль, назначая и снимая руководителей регионов, какие задачи поставила Москва перед новым главой Дагестана Владимиром Васильевым и на чем основано особое положение Чечни среди регионов России в интервью "Кавказскому узлу" рассказал политолог, политгеограф, профессор Высшей школы экономики Николай Петров.

Федеральному центру нужно спокойствие на Кавказе

"Кавказский узел": Комментируя "Кавказскому узлу" назначение Владимира Васильева на пост и. о. главы Дагестана, вы отметили, что отставка Рамазана Абдулатипова связана с тем, что он был для федерального центра обузой перед президентскими выборами. Но с учетом масштабов электоральных фальсификаций в республике разве есть вероятность, что Дагестан покажет на выборах не те цифры, которые нужны Кремлю?

Николай Петров: Федеральному центру нужно спокойствие, отсутствие скандалов и конфликтов перед президентскими выборами и после них. Поэтому меняют глав тех регионов, в которых имеются серьезные внутриэлитные конфликты. Они вместо того, чтобы быть дополнительным активом для Кремля, наоборот, требовали от центра к себе какого-то повышенного внимания, денег или иных имиджевых ресурсов. В такую категорию попал и Рамазан Абдулатипов, а вовсе не потому, что кто-то сомневался в результатах выборов в республике. Помимо Дагестана и в других регионах меняли губернаторов, у которых было "все схвачено", например Меркушкина (губернатор Самарской области в 2012 – 2017 годах – прим. "Кавказского узла"). Вполне может быть, что итоги выборов в этих регионах окажутся хуже для Кремля, чем при снятых руководителях. Но Москве не нужны скандалы или сомнения из-за результатов выборов. Не нужны ей и честные выборы. Хотя Кремль может пойти на риск снижения положительного результата для себя в разумных пределах, чтобы избежать скандалов и критики выборов.

К.У.: Какие ресурсы есть у Васильева, которые позволят ему заработать за оставшееся до президентских выборов время очки популярности? Можно ли предположить, какие вообще перед ним поставлены задачи? Как он, будучи пришлым "варягом", сможет их решить в условиях этнической клановости власти в Дагестане?

Н.П.: Васильеву заработать очки поможет именно эффект "прихода и ухода". Так как пришел он на место непопулярного уже Абдулатипова, то претензии к Васильеву на протяжении нескольких месяцев – нулевые. Власть как бы идет навстречу обществу: вы говорили, что руководитель у вас нехороший, мы его убрали. Пришел новый человек. Появляются некие ожидания лучшего. Срабатывает эффект "медового месяца", когда новому губернатору какой-то период времени не предъявляют претензий. Этого времени может хватить до президентских выборов.

В то же время дагестанская модель отличается тем, что Васильев – фигура временная. Его задача – обеспечить компромисс внутри элит республики и дать время для спокойного подбора кандидата в постоянные главы республики, который сможет удовлетворить все элитные кланы.

В отличие от других новоназначенных губернаторов Васильев позволяет без спешки до сентября 2018 года найти такого кандидата.

Учитывая его возраст, маловероятно, чтобы его держали во главе Дагестана пять лет, как и то, что он мог бы контролировать в течение долгого времени элиту в этой безумно трудной, особенно для человека со стороны, республике. Вряд ли кто-то рассчитывает, что совершенно посторонний для Дагестана человек сможет сам во всем разобраться и разумно решить проблемы.

Таким образом, фактически у Васильева нет необходимости решать какие-то стратегические задачи. Он играет роль статусного, свадебного генерала, который просто демонстрирует уважение к Дагестану и говорит с людьми.

К.У.: Спикер государственной думы РФ Вячеслав Володин призвал депутатов ГД помочь Владимиру Васильеву на его новой должности. Можно ли из этого сделать вывод, что именно Володин способствовал назначению Васильева в Дагестан? Или он только пользуется ситуацией? Что вообще связывает этих двух политиков? Это свидетельство личных отношений Володина и Васильева или у Володина есть какие-то интересы в Дагестане?

Н.П.: По моему мнению, у Володина нет специального интереса к Дагестану. Назначение Васильева важно тем, что оно вызвало целую цепочку перемещений, смыслом которых является переход контроля над партией "Единая Россия" от Володина к Кириенко (Сергей Кириенко – первый заместитель руководителя администрации президента России – прим. "Кавказского узла"). Сергей Неверов – человек Володина – перешел из секретарей партии в главы фракции вместо Васильева. Такой вариант Володина устраивает, потому что Неверов его подчиненный. А Васильев более самостоятельная личность, менее контролировавшаяся Володиным. Но далее Турчак (Андрей Турчак – секретарь генерального совета партии "Единая Россия") занимает место Неверова, уже не столько в пользу Володина, сколько в пользу Кириенко.

Эта цепочка перемещений – своего рода компромисс между Володиным как спикером Госдумы и бывшим первым замглавы администрации президента России и Кириенко, новым замглавы администрации. Таким образом, уход Васильева в Дагестан помог передать власть на ЕР от старого к новому главе администрации президента.

Абдулатипов стал не нужен Кремлю

К.У.: В комментарии "Кавказскому узлу" вы отмечали, что Васильеву поручили добиться стабильности в Дагестане, чтобы власти после выборов президента смогли выбрать кандидата на пост главы региона. Почему потребовалось такое необычное временное назначение?

Н.П.: Действительно, назначение временного главы региона с расчетом, что он поможет подобрать другого постоянного главу, необычно. Раньше такое не практиковалось. Вероятно, это следствие того, что в Москве ставили одновременно две задачи. С одной стороны, думали, как заменить Абдулатипова, при котором было бы неудобно, оставайся он в должности главы Дагестана, подобрать подходящего нового главу, с другой – решали вопрос, куда бы отправить Васильева, чтобы провести смену команды в руководстве ЕР.

К.У.: В своей статье для "Ведомостей"* вы отмечали, что Кремль для контроля элит направляет в регионы "чистильщиков" из числа силовиков. Они призваны отключить команду главы региона от силового ресурса. Можно ли таким "чистильщиком" назвать и Васильева? Если да, то почему его назначили именно и. о. главы региона, а не, скажем, главой республиканского МВД или прокуратуры?

Н.П.: В Дагестане не нужен "чистильщик". Функции чистильщика – обеспечить легкий уход лидера, который опирается на силовиков в регионе и поэтому убрать его довольно сложно. У Абдулатипова такой ситуации не было. Силовые структуры в Дагестане были не под Абдулатиповым и обладали достаточной независимостью от главы республики. Почти все время пребывания Абдулатипова во главе Дагестана силовики беспрепятственно и постоянно занимались зачистками.

Васильев же, будучи статусным человеком, генералом и бывшим первым замминистра МВД, также не будет вмешиваться в деятельность и вставлять палки в колеса силовиков.

К.У.: В одной из своих статей* вы отмечали, что в отставку отправляют не наиболее проштрафившихся глав регионов, а тех, кто не способен отбиться, не имея достаточно влиятельного патрона. Кто из глав регионов СКФО и ЮФО находится сейчас в такой ослабленной позиции?

Н.П.: Пока я затрудняюсь сказать, где и в какой очередности будут производиться замены губернаторов и глав республик СКФО и ЮФО. Но чистка губернаторского корпуса продолжится. Её начали с тех, кто стал обузой для Кремля, и перед президентскими выборами их непременно должны были удалить.

И дальше будет происходить замена старых, "вросших" в свое кресло глав регионов, выходцев из местной элиты на лиц другого типа. На так называемых "эффективных менеджеров", которые к региону назначения, как правило, не имеют прямого отношения.

Планка будет снижена и для национальных республик России, для которых раньше подыскивали главу из местных кадров, титульных национальностей, но для республик Северного Кавказа этого не произойдет в виду того, что велика доля титульной национальности.

И хотя центр хотел бы назначать туда глав, которые были бы на его взгляд более эффективны, как это сделано в Адыгее, в Северной Осетии, но до поры этого не будет делать.

При этом за скобки изменений однозначно выводится Чечня. У федерального центра нет возможности и желания менять ее лидера.

К.У.: Находился ли в такой позиции Абдулатипов? Почему у него не нашлось покровителей?

Н.П.: Абдулатипов просто отыграл свою роль и перестал быть полезен Кремлю. К тому же, важно и то, что он в возрасте. В свое время идея поставить Абдулатипова во главе Дагестана была сродни идее поставить Васильева в республику. С одной стороны, Абдулатипов – выходец из республики, но при этом карьеру делал вдали от нее. Казалось, он не должен быть привязан к местным кланам и является заведомо слабой фигурой, за которой силовикам можно заниматься зачистками влиятельных кланов и их лидеров, приводя политическую картину в Дагестане к тому образцу, что есть в других российских регионах. Однако в какой-то момент Абдулатипов сам начал продвигать своих протеже из числа родственников и земляков, обрастать связями – и стал не нужен.

Центру нужен контроль элит, но Чечня – исключение

К.У.: В статье в "Ведомостях"* вы отмечали, что использование репрессивного аппарата в виде уголовного преследования глав регионов и их приближенных – один из ключевых инструментов, которые Москва использует для контроля над региональными элитами. Эта стратегия одинаково применима во всех регионах? Есть ли специфика в отношениях с регионами Северного Кавказа? Уголовные дела против мэров Махачкалы и Ставрополя и против главы администрации Кабардино-Балкарии – это проявления именно этой стратегии?

Н.П.: Стратегия использования уголовного преследования губернаторов и их приближенных общая для российских регионов. Из северо-кавказских регионов можно, скажем, привести пример Кабардино-Балкарии перед заменой Арсена Канокова в 2013 году.

Дагестан стоит несколько особняком. Надо отметить, что чистки на муниципальном уровне там идут довольно давно. В то же время другие регионы стали объектами такого рода усилий федерального центра только год-полтора назад. В Дагестане эти процессы начались и развивались при Абдулатипове. Его можно считать пионером этого явления.

Но есть отличия от других регионов, где репрессии против руководителей и их приближенных были не столько из-за того, что те проштрафились, сколько как сигнал определенным крупным группам региональной элиты. Демонстрация того, что сегодня они во главе, а завтра могут вообще оказаться за решеткой.

В Дагестане же репрессии против групп местной элиты носили адресный и индивидуальный характер. Попытка эта была отчасти удачна, отчасти неудачна, поскольку слом этноклановой системы разделения власти не произошел.

К.У.: Из этой логики "уголовного контроля" над элитами выбиваются отношения Москвы и Грозного? Почему? Чем Чечня в этом отношении отличается от других регионов?

Н.П.: Между Чечней и Москвой особая система отношений. Они строятся на личной унии между Путиным и Кадыровым.

В республике самостоятельный, персоналистский режим. В обмен на лояльность руководство Чечни получает карт-бланш и невмешательство федерального центра, в том числе силовых структур, в то, что происходит в республике.

Это система почти вассальных отношений сложилась еще в 2003-05 годах. Это история. Преддверие выборов президента 2004 года. Необходимо было остановить войну в Чечне. Кремль сделал ставку на чеченизацию конфликта. А это предполагало, что заключается пакт с одним из влиятельных кланов. И, таким образом, в Чечне мы видим продолжение той истории сегодня. Россия является заложницей тогдашнего выбора, договоренностей с Ахматом Кадыровым.

Главное для власти – не допустить новых протестов после выборов

К.У.: В Северной Осетии из-за нарушений сентябрьские выборы были признаны несостоявшимися на нескольких участках. А предвыборная кампания запомнилась скандальным противоборством "Коммунистов России" и КПРФ. Как это повлияет на отношение федерального центра к главе региона?

Н.П.: В Северной Осетии с давних пор сложная, конкурентная ситуация в элите. Между тем, общероссийские партии в регионах – своего рода франшизы. Франшиза – предоставление одной компанией другой компании прав на производство продукции под определенным брендом. Их бренды используются как инструмент в серьезных этнических и клановых противостояниях. И дело здесь не в коммунистах, КПРФ, либералах и прочих, а в том, что имеются определенные силы, которые не контролируются существующей республиканской властью.

В целом, распределение депутатских и сенаторских мандатов проходит не слишком наперекор воле Кремля, хотя иногда вызывает конфликты. Но они не настолько опасны для Москвы, чтобы считать нового главу республики не справившимся.

К.У.: Тот факт, что в отдельных регионах власти признают выборы нечестными – по крайней мере на отдельных участках, как, например, в Северной Осетии и Дагестане, – это свидетельство общей либерализации курса? Или способ выпустить пар? Стало ли это результатом работы главы ЦИК Эллы Памфиловой?

Н.П.: Приглашение Эллы Памфиловой на должность главы ЦИК само по себе свидетельство либерализации курса.

Однако сама избирательная система в России настолько выстроена, что даже если бы Памфилова хотела радикально ее изменить, у нее бы ничего не получилось. Впрочем, я и не вижу такого желания с ее стороны. Лишь несколько улучшается имидж системы выборов. Главное же для власти – не допустить новых протестов по завершении предстоящих выборов президента.

Поэтому Кремль дал установку не допустить протестов, не позволяя элитам на местах масштабных фальсификаций и "победы любой ценой".

Если подтасовки на выборах не вызовут публичного скандала, как происходит в ряде республик Северного Кавказа, это Москву устроит.

К.У.: Были ли для администрации президента России сентябрьские выборы пробным шаром перед выборами главы государства? По тому, как прошел Единый день голосования, можно спрогнозировать результаты президентских выборов? Например, количество голосов, которое получит Путин в Чечне (если выдвинет свою кандидатуру)?

Н.П.: Сентябрьские выборы были пробным шаром. На их основании делаются выводы, что надо "подкручивать", а где-то система работает хорошо с точки зрения Кремля.

В частности, складывается впечатление, что замены губернаторов, которые произошли в феврале-апреле, Кремль удовлетворяют. В феврале лишились своих постов пять руководителей российских регионов: Бурятии, Карелии, Пермского края, Новгородской и Рязанской областей. Новые главы регионов получили довольно высокие результаты – не было конфликтов и других осложняющих обстоятельств. Поэтому Кремль продолжил замены губернаторов.

Что касается результатов выборов в Чечне, и, возможно, в Дагестане, то по ним вряд ли можно прогнозировать итоги президентских выборов. Явка и результат для Путина будут высокими, повторяя итоги предыдущих президентских выборов в этих регионах.

Но здесь есть нюанс. В целом Кремль, чтобы избежать обвинений в фальсификации, готов к тому, что в Москве и Санкт-Петербурге положительные для него результаты выборов будут ниже. Но если же в Чечне, к примеру, итог будет ниже предыдущих выборов, то это, наоборот, вызовет вопросы.

К.У.: Как скажутся на общефедеральном политическом ландшафте результаты выборов муниципальных депутатов в Москве?

Н.П.: Москва – это регион, где муниципальный уровень находится в более зажатом виде, чем в других регионах России. Власти у депутатов этого уровня почти никакой нет. Даже собрать подписи для выдвижения кандидатами в мэры депутаты от оппозиции без участия администрации не могут.

Прошедшие муниципальные выборы там интересны скорее как политический индикатор процессов, чем своими итогами.

Если сравнить эти выборы с предыдущими, то можно отметить, что доля оппозиционных депутатов уменьшилась, хотя они более сконцентрированы.

Когда депутаты сосредоточены в одном муниципальном образовании, то они могут консолидировано выступать. Однако из-за существующей политической конструкции в Москве даже наличие активных и инициативных депутатов не позволит им, как и после прошлых выборов, активно участвовать в политической жизни.

Итог нынешних муниципальных выборов в Москве – это всего лишь эффект от не до конца продуманных действий местной власти, которая своей программой реновации способствовала росту протестных настроений. Что и сыграло свою роль в результатах московских выборов.

Яшин, "Яблоко" и Навальный

К.У.: Одним из муниципальных депутатов стал, например, оппозиционер Илья Яшин, автор экспертного доклада с критикой Рамзана Кадырова. Его избрание означает, что Яшин теперь приобретает больше политического веса? Или есть вероятность, что с избранием он скорее переключится на местную московскую проблематику, а интерес к Чечне отойдет на второй план?

Н.П.: Что касается Яшина, то он и ранее был политиком, заметным на федеральном уровне. Но никакого дополнительного веса статус московского депутата ему не даёт. Сейчас он в основном проявляет активность во внутримосковских проблемах и ими ограничивается.

В общем, не стоит рассчитывать на особое возрастание в общероссийской политике муниципальных депутатов. Известные политики раньше шли таким путем. Немцов был депутатом Ярославской областной думы, Явлинский даже возглавлял фракцию "Яблока" в Питерском заксобрании. Они могли доносить на местном уровне какие-то свои идеи и предложения, но для продвижения их партии или политической фигуры на федеральном уровне это значения не имело.

Яшин в принципе может заниматься проблематикой Чечни и в дальнейшем. Однако, скорее всего, он займется московскими делами, и это может помешать ему присутствовать на федеральном уровне. В то же время, его заявления как федерального политика показывают его избирателям, что он защищает не их локальные интересы, а использует местный мандат и для того, что не имеет непосредственного отношения к его прямым обязанностям муниципального депутата.

К.У.: В Ставропольском крае партия "Яблоко" в преддверии сентябрьских выборов оказалась фактически парализована. В качестве одной из причин называли отток молодых активистов в штаб Алексея Навального. Это общероссийская тенденция? К каким последствиям это может привести?

Н.П.: "Яблоко" – единственная серьезная старейшая политическая сила на либеральном фланге. Тот же Навальный вышел из её рядов. Тот факт, что и сегодня молодые активисты начинают деятельность в "Яблоке", а потом идут куда-то еще, сам по себе не должен смущать.

Важно то, что Навальному, который не имеет права по закону участвовать в президентских выборах, уже удалось достигнуть политического результата, который заключается в том, что в 81 регионе страны созданы штаб-квартиры, есть десятки тысяч добровольцев, подготовлены списки для сбора подписей.

Мы имеем дело с новой политической партией, которая гораздо сильнее многих из существующих, даже несмотря на отсутствие регистрации и официального статуса.

Проблема для власти в том, что из-за чрезмерного регулирования партийной системы политическая жизнь уходит из этой системы. Кремль не может сейчас контролировать то, что создал Навальный, и как выйти из этой ситуации, пока не знает.

Новый формат выборов

К.У.: В этом году в Адыгее впервые проходили выборы главы региона в новом формате – через парламент. Будет ли и дальше расширяться круг национальных республик, где откажутся от прямых выборов глав? Какова вероятность, что их отменят в Чечне?

Н.П.: Прямые выборы в национальных республиках могут привести к проблемам и столкновению кланов. Назначение губернаторов остается для Кремля более выгодным вариантом, чем выборы. Даже если эти выборы с фильтрами, с заведомо известным результатом.

Ну а Чечня – особый случай. В этой республике прямые выборы дают руководителю гораздо большую легитимность. И это очень важно Кадырову. Ему важнее получить прямой мандат от граждан, чем утвердить себя на посту голосованием в парламенте.

Никого из глав республик на Кавказе сейчас нельзя поставить вровень с Кадыровым, кто так жестко контролирует положение в своем регионе и кто уверенно готов на прямые выборы.

К.У.: Какие модели выборов (как законные, так и незаконные) на прошедших выборах стали наиболее знаковыми в регионах СКФО и ЮФО?

Н.П.: Были опробованы три модели выборов. Первая – относительно честное голосование и подсчет голосов. Такое происходит в Москве, Санкт-Петербурге и ряде крупных городов. Там тоже имеют место фальсификации. Но они "старомодные" и трудоемкие, не дающие резкого прироста голосов: "карусели" (когда людей возят от участка к участку); закрытые участки для голосования; досрочное голосование в учреждениях и т. п.

Вторая модель – это регионы с серьезными системными фальсификациями. Чаще всего это приписки. Там просто нужному кандидату приписывают тысячи голосов, особенно за счет сельских избирателей, где на участках почти не бывает наблюдателей.

Третья модель – регионы больших электоральных аномалий. В этих регионах, типа Дагестана и Чечни, голосование и результат абсолютно – разные вещи. Итоги выборов просто "рисуют" вне зависимости от того, кто и как голосовал.

Рисуются нужные результаты и с молчаливого согласия местного избирателя, которому важнее отношения с непосредственным начальством, а не то, кто будет избран депутатом Госдумы или президентом России.

К.У.: Становится ли в регионах уличная политика более важной, чем выборы?

Н.П.: Мониторинг социально-экономической и политической ситуации в регионах, который мы с коллегами проводим уже три года для КГИ ("Комитет гражданских инициатив", экспертное сообщество, работающее при поддержке фонда Кудрина, – прим. "Кавказского узла"), показывает, что, с одной стороны, региональный политический дизайн примитивизируется: снижается роль представительной власти, МСУ, уменьшается конкурентность выборов и сокращается само их число, – а, с другой, идет не очень быстрое, но неуклонное нарастание уличных протестов по самым разным поводам. И это естественно – чем меньше у граждан возможностей доносить свои чаяния до власти с помощью выборов, политических партий, депутатов – то есть через конвенциональные каналы, – тем больше политика выплескивается на улицу. Пока в каждом конкретном случае власти – местной или федеральной – удается снимать остроту проблем с помощью ручного управления, но трудно сказать, как долго это может так продолжаться. Надо усложнять, а не примитивизировать, как сейчас, политический дизайн, делать систему более гибкой, способной демпфировать (смягчать) толчки и снимать, переводя в нормальное политическое русло возникающие напряжения.

Примечания

* Путинская перестройка // Ведомости, 22.08.2017; Репрессии стали механизмом контроля элит // Ведомости, 30.08.2017; Методы репрессий отрабатываются в регионах // Ведомости, 05.09.2017.