осетинские похороны: традиции и модернизация.
В последнем Феймосе несколько неожиданная, большая статья на тему модернизации традиций. речь о похоронах, о процедуре записи денег и о том как это сочетается с реальностью наших дней. основной эксперт почему-то Таймураз Касаев, председатель Объединения организаций профсоюзов. есть с чем согласиться, есть и обратное. например не согласен, что страсть к огромным памятникам пошла от Аллеи славы, уверен, что это не так. за Аллею стыдно должно быть по другому поводу, а не за размеры памятников. я не имею ничего против того, чтобы они там были большими, в человеческий рост, до тех пор пока изображенные фигуры вызывают чувство гордости за республику. в общем, предлагаю к обсуждению.
«Вот скажи мне, с чем Осетия придет к эпохе глобализации?!» — вопрос Таймураза Касаева, председателя объединения профсоюзов РСО—А, застал меня врасплох. Я не знала, какого ответа ждет от меня этот человек с пытливым взглядом, тем более что говорили мы, как мне казалось, на совершенно постороннюю тему — тему похорон в Осетии.
— Перед осетинским народом в разные времена возникали разные задачи, — продолжал Таймураз Касаев свою мысль, все еще непонятную мне. — Нужно было выживать, и каждый раз осетины находили для этого возможности, изобретали новые законы, которые в дальнейшем становились традициями. Традиции всегда отражали реалии народа, жизненно необходимые вещи, поэтому со временем, с изменением потребностей людей, менялись и они. И то, что традиции меняются — вполне закономерно. Нам нужно об этом помнить. И сегодня, во время всеобщей глобализации, настал момент, когда стоит оглянуться и пересмотреть свои традиции: все ли они нужны нам?..
Постепенно я начала улавливать мысль. Да, мы говорили о похоронах, о том, что на поминальные мероприятия сегодня собираются сотни человек, большинство из которых приходят не по зову сердца, а по долгу службы. Казалось бы, что тут плохого? Люди поддерживают друг друга, в том числе и финансово, и разве имеет значение, были они близки или хотя бы знакомы с покойным или нет? Но с другой стороны, каждый из нас был свидетелем такой неприглядной сцены, когда буквально в двух шагах от гроба не только обсуждаются последние новости, но и звучат шутки. Как это воспринимается теми, кто переживает в этот момент одно из труднейших жизненных испытаний? Как это воспринимается детьми, которые видят такое двуличие взрослых и учатся этому лицемерию с младых ногтей? Разве это — в традициях осетинского народа?!
Когда это началось — сегодня уже трудно сказать, невозможно определить и то, с каких пор стали накрывать поминальные столы с нелепым для такого скорбного случая разнообразием — от красной икры до экзотических фруктов. Мало того, что такое чрезмерное изобилие на столах — это не традиции, а довольно свежие и не вполне уместные веяния, так многим это еще и финансово не под силу. А сложившиеся обстоятельства вынуждают залезать в долги, чтобы люди, уходя с поминок, не обсуждали скудность стола и скупость хозяев. И кто-то может назвать это доброй традицией?
— Этого всего не было бы, если бы не было одной из самых печальных традиций осетинского народа — записи, — убежден Таймураз Касаев. — Когда человек садится, открывает чемодан и записывает в тетрадку, кто сколько даст, — что может быть ужаснее?! В итоге человек идет на похороны не потому, что соболезнует, а потому, что должен («ведь он ко мне в прошлый раз пришел и столько-то дал»). И наоборот: «Почему я к нему пойду, он же ко мне не приходил!»… Разорвать этот порочный круг можно, только поднимая престиж самодостаточности.
— Не буду брать широкий размах и рассуждать, как диванный философ, об осетинских похоронах, о том, какое это порой бывает зрелище и показ всего: людей, самих себя, одежды, авто... — продолжает тему бизнесмен Сослан Касаев. — Отмечу лишь один аспект: это двое ответственных товарищей за столиком на самом видном месте и легендарные, пресловутые тетрадь и чемоданчик на каждых похоронах!
Потеря близкого — это всегда горе, невосполнимая утрата, в такие тяжелые моменты люди нуждаются в помощи и поддержке со стороны родных и близких людей, в том числе и материальной. Ситуации бывают самые разные, возможно, родственникам не на что похоронить своего умершего. И помогать стоит по мере своих возможностей и делать это скромно, не крича об этом путем тетради и сумм, которые в нее записываются! «Делая добро, делайте его так, чтобы ваша левая рука не знала, что делает правая!» — гласит древняя истина. Можно ведь помочь человеку или семье, не афишируя этого! Например, положить деньги в конверт и передать родным. А что мы имеем в реальности? То, что че- ловек платит добром в будущем «по тетради», выискивая в ней того или иного и высматривая, какую же он сумму записал! Это кощунственно и очень цинично! От этого нужно отходить, какой бы старой и закоренелой ни была эта практика. Я вижу единственный выход: исключить человека с тетрадью на похоронах. Хотя бы провести такой эксперимент. Тогда и выявится, кто что из себя представляет... Выявится общество в целом. Хотя я понимаю, что это тяжело будет сделать.
Эту проблему в свое время поднимал ученый, общественный деятель Казбек Иванович Гостиев в своей монографии «Народные традиции и обычаи осетин. Пути их совершенствования». «Требует тщательного анализа и обычай оказывать материальную помощь семье умершего, — рассуждает Казбек Гостиев. — Этот замечательный в своей основе обычай содержит в себе много устаревшего и несет с собой немало других новых отрицательных моментов… Заслуживает поддержки и одобрения только такая материальная помощь семье умершего, которая оказывается узким кругом лиц: близкими родственниками, друзьями и товарищами без всякого расчета, без каких-либо списков, по мере надобности. За такую помощь выступают 81,1% сельского и 90% городского населения. Если при этом сумма денежных сборов не будет превышать сумму расходов на похороны, недорогой памятник и скромные поминки, то в смысле нравственности все будет в норме. Те же, кто не нуждается в материальной помощи или же без особого напряжения может обойтись без нее, не поступаясь честью и достоинством, должны проявить принципиальность и отказаться от сбора денег.
Нам следует создавать такие условия для нуждающихся людей, чтобы они были освобождены от соблюдения этого обычая и морально, и материально, — так практикуется у некоторых кавказских народов, так было в прошлом и у осетин. Случаи отказа от сборов денег уже имели место в республике. Основная часть населения правильно понимает и одобряет подобные благородные поступки. В то же время немало людей, которые в силу привычки, а порой престижных и меркантильных соображений всячески препятствуют распространению этого явления. Вот письмо, убедительно свидетельствующее об этом: «Десять лет назад совсем молодой скончалась моя дочь учительница. Ее смерть потрясла меня и я решил твердо, что не похороню свою любимую дочь на чужие деньги, если даже стану предметом посмешища и злословия. Пусть похороны будут скромными, но зато на душе станет немного легче. Я высказал свое желание близким, которые в резкой и категоричной форме заявили мне: «Если ты еще в своем уме, не заикайся больше об этом». Здесь комментарии излишни и вывод ясен: необходим коренной перелом в общественном сознании».
За подобные высказывания Казбек Гостиев был обвинен в попытке лишить Осетию традиций и обычаев, хотя и сторонники его точки зрения, конечно, нашлись. Отношение к этой теме, как показывает практика, неоднозначное, спорить можно долго и, скорее всего, безрезультатно. Правильно — неправильно — это все абстрактные категории, лирика в отличие от беспристрастной и несгибаемой силы статистики. А потому обратимся к цифрам, ведь у этой темы есть и экономическая сторона: урон от похоронных и поминальных мероприятий, который до сих пор никто не пытался вычислить и который имеет довольно внушительные размеры. Приведем несложную арифметику, опираясь на данные Госкомстата по РСО—А за 2009 год. В этот год из жизни ушли 7 987 жителей Северной Осетии, т.е., грубо говоря, в день происходило по 22 смерти.
Предположим, что в среднем на похороны каждого пришли 200 человек (хотя это, скорее всего, заниженная цифра, но государственной статистики на сей счет нет). Мы получили 4 400 человек в день, которые, отпросившись с работы, ушли проводить своего знакомого в последний путь. Применив к этой цифре поправки связанные с количечтвом безработных, пенсионеров и, проще говоря, незанятого населения мы получим вполне объективную цифру в районе 2 860 человек отпросившихся с работы. Теперь подсчитаем, сколько стоит один трудодень работника.
Численность экономически активного населения республики в 2009 году составляла 365 тысяч человек. Объем валового регионального продукта в том же году — 65 140,7 млн рублей. Разделив эту сумму на число работников, а затем на 365 дней, получаем 489 рублей — примерно столько у нас стоит средний трудодень. А теперь умножим эту цифру на наших 2 860 отпросившихся — 1 398 540 рублей в день! Принимая 230 дней как среднегодовое количество рабочих дней в году, получаем 335 миллионов 649 тысяч в год — таковы приблизительные потери народного хозяйства республики по причине уходов работников на похороны в 2009 году. А если учесть, что каждая смерть влечет за собой не только похоронные, но и поминальные мероприятия (а их в осетинских традициях больше десятка), то по- лученная нами сумма увеличивается в разы.
— Во-первых, ваши расчеты можно считать очень приблизительными, их нельзя назвать научными, — прокомментировал наши выводы Заурбек Кучиев, министр экономики РСО—А. — Хотя, конечно, все эти уходы с работы оказывают определенное влияние на производительность труда, происходит некоторый сбой производства — с этим не поспоришь. Но с другой стороны, что делать? Кто может очертить тот круг людей, которые должны быть на похоронах? Это историки и этнографы могут давать заключение о том, как было раньше, какова традиция…
Однако потери республиканского бюджета — это еще не все. Еще есть частные расходы, ведь каждые похороны сопровождаются соответствующей атрибутикой: это гробы, венки, надгробия, оградки... Из всего, что сопутствует похоронным мероприятиям, в республике практически ничего не производится. Камень, металл — все привозное, а это значит, что республика фактически инвестирует средства в другие регионы, при том что сама живет на дотации.
Возьмем, к примеру, памятники. Делаются они из гранита, который завозится к нам из Карелии и Китая. Цены на памятники варьируются от 13 000 (за самый скромный) до нескольких миллионов (когда на месте могилы возводятся целые мемориальные комплексы со скульптурами в полный рост, навесами, колоннами, фонтанами…) А наши «аппетиты», если можно так выразиться, достигают поистине чудовищных размахов. Очень ярко на эту тему высказалась актриса и режиссер Инвета Моргоева: «Мне кажется, очень нерентабельно с такой помпезностью занимать место на кладбище!».
И действительно, надгробные плиты на наших кладбищах постепенно переросли в целые мемориальные комплексы, хотя увековечить память об ушедшем дорогом человеке можно более цивилизованным и достой- ным способом.
— Глупо ставить семиметровый памятник из цельного камня, затратив на него 8 млн рублей, — коммен- тирует ситуацию Таймураз Касаев. — Мне стыдно за аллею Славы в том виде, в котором она сейчас. Эта мода на огромные памятники, мрамор, бронзу пошла оттуда. А ведь можно эти деньги потратить на обустройство, например, школы, где учился умерший. Назвать ее его именем, повесить мемориальную доску — это же другое дело! Интересно, что эта тенденция к гигантомании не так уж и нова. Вышеупомянутый ученый Казбек Гостиев в той же монографии приводит фрагмент решения исполкома Орджоникидзевского городского совета народных депутатов от 12 января 1982 г.: «...На городских кладбищах отдельными гражданами возводятся дорогостоящие сооружения из металла, мрамора, гранита, строятся крытые навесы».
«Подражая друг другу, люди расходуют на все это огромные средства, — рассуждает далее автор. — На изготовление подобных задумок уходят ценные фонды. Таким образом, люди делают бессмысленные за- траты, а государство теряет дефицитные материалы… Против излишеств и растранжиривания ценных строительных материалов не раз принимались всевозможные решения, но все они остались на много терпящей бумаге. Северо-Осетинское территориальное объединение бытового обслуживания населения в свое время (еще в 1982 году) обязалось приступить к изготовлению памятников из пластмассы и других не столь дорогих материалов. Но пока в государственных организациях шла раскачка, за дело весьма активно взялись дельцы, полностью игнорируя всякого рода запреты. Халатное, либеральное отношение к этой проблеме со стороны соответствующих организаций и ответственных руководителей, а также атмосфера вседозволенности — вот причины появления всякого рода излишеств, нарушений и злоупотреблений.
Разнобой в выборе размеров и оформлении памятников недопустим. При имеющей место вседозволенности можно наблюдать, что людям, посвятившим всего себя служению народу, проявившим героизм, устанавливаются памятники более скромные, чем тем, кто при жизни был занят исключительно своим личным благополучием и не заслужил никакого признания в обществе…»
Конечно, памятники из пластмассы — идея, гениальность которой граничит с идиотизмом, — и все же это некое гротескное отражение на самом деле существующей проблемы. Рассуждать на эту тему можно бесконечно. В числе так называемых побочных эффектов наших поминальных традиций и ежедневно перекрытые городские улицы, и излишняя загруженность транспорта, а это выхлопы, загрязнение экологии, что влечет за собой рост заболеваемости и, опять же, растущие расходы на лечение. Выходит, что благородное в своих истоках явление — последнее прощание с человеком — в комплексе оборачивается проблемой невероятных масштабов. Решить ее можно только комплексно, совместными усилиями власти, общественных структур, духовенства.
Да, человеческая жизнь быстротечна, и каждому из нас, увы, приходится переживать скорбные дни, когда мир покидает дорогой и близкий человек. И наша задача — отдать дань уважения и достойно проводить усопшего в последний путь. Достойно — в первую очередь, значит — цивилизованно.
