19:27, 22 марта 2013
эти последние дни...
иду вчера короче такой, в обломах и мыслях о том как резко улучшить свое благосостояние, и тут зовет кто-то сзади женским голосом. обрачиваюсь, знакомое лицо, оказалось бухгалтер журнала "Дарьял". вы, говорит, свой гонорар не забрали. да не может быть, отвечаю, я у вас уже несколько лет не печатался, вы путаете. да не, говорит, точно, дайте свой номер, чтобы перезвонить. ну дал. через полчаса звонит, давай говорит бабки забирай. ну, думаю, везуха, забыл когда-то давно деньги забрать. вот кайф. вообще это в моем стиле. самый невообразимый случай произошел лет 6-7 назад, когда я забыл про спрятанные в шкафу на своей полке для нижнего белья почти тридцать тысяч рублей. уверяю, не потому что я такой богатый, а исключительно по тупости, тогда же ходил и у кентов по паре сотен стрелял на жизнь, и все вздыхал, как быстро улетают деньги... а оказывается я просто забыл про них. ну бывает, да, что сделать... ну и вот вчера подвалило снова неожиданно. зашел в редакцию, забрал бабки, заглянул к Руслану Хазбатровичу, человеку, которому реально многим обязан, сколько лет его не видел... да как писать перестал, с тех пор и не видел. все та же коричневая водолазка и тот же клетчатый пиджак с налокотниками что и десять лет назад, идеальный писательский стиль. пришлось опять выслушать ненавязчивые упреки в том, что завязал с писаниной и размениваюсь на журналистику, ну а что делать? да я, говорит, все понимаю... ну вот попал сюда снова случайно, говорит, вот тебе знак... знак или не знак, не знаю, но самому конечно обидно. ушел, так ничего и не пообещав, отшутившись просто. вряд ли ведь еще когда сподоблюсь... а забытый гонорар кстати был за последний из написанных рассказов, кажется в 2005-ом, да, назывался "Эти последние дни". такое, мизантропическое погружение внутрь себя, что стало весьма неубедительной точкой в тем более неубедительной писательской карьере. а вы читали "Эти последние дни"?
ЭТИ ПОСЛЕДНИЕ ДНИ Мне часто кажется, что я серьезно болен. Хоть у меня ничего и не болит, чувство, что какая-то гадина пожирает меня изнутри, не оставляет меня. Я знаю, что в действительности я здоров, но эти последние дни я так слаб, что не могу даже долго сидеть в кресле, мне необходимо лечь. Удивительно, что на людях я успешно играю в бодрого человека – здороваюсь с соседями, говорю по телефону… но потом я закрываюсь в своей квартире, и неведомая болезнь вновь сковывает мои мышцы, и более того – мой мозг.
В последние дни я мало выходил из дома. То есть, я конечно ходил на работу, но оттуда сразу бежал домой, надвинув на глаза капюшон. Несмотря на то, что уже весна, я все еще хожу в зимней куртке с капюшоном. Я хочу меньше видеть, меньше слышать, получать как можно меньше информации от внешнего мира. Все, что пытаются сказать мне люди, кажется мне отвратительным. Иногда по дороге домой, в автобусе или метро, мне становится так плохо, что я начинаю повторять про себя одну и ту же фразу – «я далеко, меня здесь нет». Как заклинание я повторяю ее без конца до самого подъезда. Бурчу ее в шарф. Такси я не пользуюсь, потому что там бывает проще свихнуться, чем заткнуть рот таксисту. Ночью я пытаюсь скорей уснуть, а утром не просыпаться. Когда же я все-таки просыпаюсь, в моих мозгах всегда что-то шумит. Как будто я провалился в гигантскую морскую ракушку и никак не выберусь. Этот шум давит на мою голову изнутри и не проходит, пока я не приму душ или не выпью чего-нибудь спиртного. Мне кажется, что причина этого шума – весь этот поток информации, полученный за день и который никак не может улечься в моей голове по причине его полной бессмысленности и ненужности. Но выходные проходят еще хуже.
В последнее время я редко отвечаю на звонки на домашний телефон и вот уже два дня, как я отключил мобильный. Сегодня воскресенье, и я понимаю, что если не встану, то меня стошнит. Мне хочется что-то изменить в своей жизни. Побороть бессилие. Мне хочется чего-то сильно захотеть, но вокруг только непривлекательные подделки, имитирующие реальность. Сплошная целюллоидная жвачка. Как будто эта камера сделана из мягких стен – можно биться головой, но вышибить себе мозги невозможно. Иду на кухню. Сегодня между душем и алкоголем я выбираю второе. Впрочем, главное не перебрать, иначе все внутри закипит ненавистью.
Наливаю немного водки с соком и разом выпиваю. Задерживаюсь на кухне, чтобы оторвать лист на календаре. Под красной цифрой выходного дня приписано от руки мелким женским почерком: «Склеротик, не забудь – сегодня твой День рожденья». Дура, повторяю я себе и начинаю злиться. Благо, коктейль уже начинает действовать. Безмозглая дура. Пока чувствую небольшой прилив сил, одеваюсь, и неожиданная, впрочем, банальная идея приходит мне на ум – немедленно уехать из этого города домой. Бросить все к черту, как уже делал когда-то, и уехать. Я чувствую возбуждение от этой мысли, но тут же начинаю сомневаться. Что это, слабость? Бегство от трудностей? Признание своей неудачливости и своего поражения? Желание вернуться в уютное прошлое? Мне наплевать. Сейчас мне на это наплевать. Даже если это моя слабость и мое поражение, я этого очень хочу. Я запихиваю всякую дрянь в портфель и еду на вокзал. Перед выходом включаю телевизор, чтобы узнать время, и попадаю на выпуск новостей.
Таинственное происшествие на борту «Искателя» Вчера, во время последнего сеанса связи командир пилотируемого космического корабля «Искатель-4» командир экипажа Александр Калери сообщил о неожиданных шумах, слышимых по всему кораблю и доносящихся как будто извне. Странные звуки мог слышать весь экипаж судна. Помощник командира, американский астронавт Джон Хьюз, сказал, что это было похоже на «приглушенный бой тысячи барабанов, как будто доносящийся издалека». Бортовой компьютер корабля не зафиксировал ровным счетом ничего необычного. Все системы корабля находятся в полной исправности и работают в обычном режиме. Источник странного шума не установлен до сих пор. Следующий сеанс связи с экипажем «Искателя» запланирован сегодня на 12 часов по московскому времени.
Выключаю телевизор и еду на вокзал. «Источник странного шума не установлен до сих пор» – об этой фразе я думаю всю дорогу пока спускаюсь в метро, двигаюсь под землей, поднимаюсь наверх. Обычно, когда я еду на эскалаторе, я смотрю в лицо людям, движущимся навстречу. Я видел уже сотни, может тысячи человеческих лиц. Я пропустил их все через себя, но не запомнил ни одного. Штамповки, подделки, они сами ведут себя так, чтобы не отличаться. Выхожу на площадь. Мимо на скорости проезжает грузовик. Успеваю разглядеть надпись на кузове – «Люди». Неужели они уже нуждаются в подтверждении своей принадлежности к человеческой расе? На вокзале немноголюдно, а в зале ожидания вообще только несколько бездомных. Пьяные, они спят, растянувшись на стульях. Мне не разглядеть их лиц, почерневших от грязи. Я тоже сажусь и закрываю глаза. Я думаю о том, что люди как раса давно дискредитировали себя и теперь им стыдно в этом себе признаться, в своей бесполезности, и потому они прячутся друг от друга. Жена прячется от мужа. Сестра от брата. Люди ненавидят друг друга и прячутся от этого чувства кто куда. Есть уйма мест, чтобы надежно спрятаться. Есть телевизор – комедийные передачи, семейные ток-шоу, криминальные расследования, выпуски новостей. Есть газеты – еженедельники, ежемесячники, толстые ежедневные издания. Есть книги, пиво, подруги, мобильные телефоны, интернет. Есть политики, террористы, сексуальные извращенцы, которых уже невозможно определить, прорицатели, религиозные фанатики, топ-модели, кинозвезды, стареющие рокеры, байкеры, хиппи, яппи – люди ненавидят друг друга.
Что хорошего сделали люди в этом мире? Оправдали ли они свое существование? Или стали хотя бы относиться друг к другу лучше? Жизнь человека так изменилась, что он уже не представляет собой личность. Он не может ни жить в согласии с окружающим миром, ни протестовать против него. Все сделано за него. Псевдо-революции, лже-рок-звезды, квази-демократии. Иногда я думаю, о чем бы писал сейчас Камю, не разбейся он в своей машине в 1960. Или какие бы песни пел Джон Леннон, если бы не был пристрелен чуть позже? Опять о любви? О бунте? Этим двоим крупно повезло с судьбой, попади они в наше время, они бы сразу спятили. Кому нужны песни о бунте в мире ускоренного потребления?
Черт, я приехал слишком рано, мой поезд только через несколько часов. Иду в привокзальный кафетерий выпить чего-нибудь. С радостью смотрю на втрое завышенные цены. Это помогает мне сделать неоправданно бессмысленный поступок, после чего всегда поднимается настроение. Я покупаю тонкий бутерброд с сыром, завернутый в целлофан, по цене обеда в ресторане. Здесь ужасно грязно. Мусор валяется везде, кроме мусорных баков. Пожилая женщина в грязном халате размазывает мокрой тряпкой этот мусор по полу. Я пытаюсь представить себе ее жизнь в обратном порядке: прием на работу уборщицей, смерть мужа от цирроза печени, увольнение с предыдущей работы за незнание компьютера, уход из дома сына, ссоры с мужем, вечера перед телевизором, редкие минуты радости, когда дома никого нет, рождение сына, свадьба, учеба в институте, переезд из глубинки в город, счастливое детство в деревне. Я швыряю нетронутый обед в бак. Лучше просто выпить воды. Толстый тип за соседним столиком с лицом, как у покойника, крутит ручку портативного радио. Я прошу его поймать новости. Он смотрит на меня осторожно и, не говоря ни слова, исполняет мою просьбу. После шума из китайского динамика раздается женский голос.
Экипаж «Искателя» вновь зафиксировал странные звуки. На борту космического корабля вновь был слышен необычный металлический звук. Командир экипажа Александр Калери сообщил на Землю, что шум похож на скрежет сминаемый консервной банки. «Экипаж слышал звук, напоминающий сминаемую металлическую консервную банку, в течение одной секунды. Что это – пока определить не удается, но в любом случае проверка, которую провел экипаж, показывает, что нет никаких изменений ни в приборных отсеках, ни в атмосфере корабля, которая изменилась бы мгновенно, если бы был пробой обшивки», – сказали в пресс-службе Российского космического агентства. Как подчеркнули представители NASA, по имеющимся данным, все системы станции функционируют нормально.
Раньше я хотел просто жить, быть частью человеческой расы, думал, что этого достаточно. Но сейчас мне противно осознавать себя подобным этому толстяку с радиоприемником, этим двум мерзким ментам, пытающимся стащить с лавки бомжа, этой женщине, продавшей мне полпластикового стаканчика наипротивнейшего кофе. Всем этим тысячам лиц в метро. Мне бы очень хотелось, чтобы «все системы функционировали нормально», но что-то мне подсказывает, что все давно идет не так. Эта рыба давно сгнила.
Большинство людей, попадавшихся мне на пути, находятся вне пределов моего понимания. Я помню разных людей. Я помню Риту. У Риты были потрясающие светлые волосы и очень строгий отец. Вообще- то про семью она рассказывать не любила, но за несколько месяцев общения я узнал о ней кое-что. Ее отец был бывшим военным, который в последние годы работал сторожем. Если Рита приходила домой не в девять, а в десять минут десятого (по моей вине), вояка называл ее «шлюхой» и на следующий день не выпускал из дома. Единственная форма общения, похожая на общение дочери и отца, происходила лишь когда вояка заставлял Риту смотреть с собой передачи про Сталина и про развал «великой страны». Рита умела очень вовремя поддакивать. Под кроватью она держала бутылку «Бейлиса» и перед сном иногда делала пару больших глотков. Как-то, выпив со мной лишнего, она призналась, что ее старший брат-громила частенько поднимает на нее руку. Вернее, она не смогла это сказать, только кивнула головой на мой вопрос. А по воскресеньям Рита с раннего утра ходила в церковь и молилась там за свою семью. Она очень их любила.
Еще я помню своего учителя химии в школе. Артур Иванович умолял нас не мыть тарелки моющими средствами. Артур Иванович убеждал нас в том, что после их использования на посуде остаются «поверхностно- активные химические вещества» и после мы ими травимся. Я был напуган до смерти, но дело в том, что у Артура Ивановича страх вообще был панический. Он только об этом нам и твердил.
Все эти люди находятся в клетке. Если Рита понимала, что ей оттуда пока не выбраться, то химик загнал туда себя сам. Но мне непонятно это желание жить в страхе, пусть даже это ужасные поверхностно-активные вещества.
А если вспомнить Симу из дома напротив? Сима была обычной веселой девушкой, которая не вышла вовремя замуж и не родила детей и которая сейчас, в свои тридцать, чувствует, как отчаяние и депрессия хватают ее за горло. По вечерам Сима звонит мне и не может объяснить причину своих страхов. А иногда приходит с бутылкой виски. Кажется, ее проблема в том, что Сима всегда завидовала успешным людям. В 20 лет она отказалась от помощи богатого отца и начала собственную жизнь в другом городе. Город ее съел, не оставив и капли уверенности. Уверенность – это как ртуть в градуснике, то вверх, то вниз. Надо выбираться из этого чертового кафетерия. Сразу у выхода газетный ларек. Я рассматриваю красочные журналы. Первая попавшаяся надпись на обложке – «35 способов получить оргазм». Это чертово колесо сорвалось и катится к черту. Иду в видеосалон. Вторая часть «Терминатора» уже подходит к концу. Я плачу полную стоимость билета за последние кадры и вхожу в темное помещение. – Он мертв? – спрашивает на экране мальчик потрепанного робота. – Уничтожен, – отвечает робот. Конец фильма. Я уничтожен. Включаю мобильник. Все же надо сказать кое-кому, что я уезжаю. Через час она в панике и грязном пальто прибегает на вокзал. Как раз перед отправлением поезда. – Но что случилось? – я ждал этого вопроса. – Ничего не случилось, просто я уезжаю. – Ты не сделаешь этого просто так. – Сделаю, поверь мне. – Ты не посмеешь. Для этого ты должен быть конченой сволочью. Ведь ты не такой. Что за глупый диалог. Я вздыхаю и смотрю ей в глаза. В эти два, уставившихся на меня глазных яблока, покрытых тонкой сетью капилляров. Свет, который отражается от моей фигуры, попадает в эту сеть, потом преломляется в хрусталике и, став импульсом, бежит дальше по нервным кабелям в мозг, где превращается в информацию.
– Я именно такой, дорогая. Бессердечный, хладнокровный, слабохарактерный. Человек без чувств. Он же – человек будущего. Но ты можешь звать меня сволочью, если тебе так больше нравится. – Перестань врать! Я ведь… – сеть капилляров все четче проявляется на фоне белков. Наконец кровь хлынула к глазам. Еще немного времени, и слезные железы выделяют первые капли солоноватой жидкости. – Я ведь люблю тебя!
Походкой терминатора я вхожу в вагон, и поезд трогается. Я даже не пытаюсь найти ее плачущее лицо среди улыбающихся провожающих. Дура, обижается на меня за то, что я ставлю себя выше нее. Сажусь на свое место. Вокруг полно терминаторов. Лезу на свою верхнюю полку. Ложусь. Отворачиваюсь в окно. Слышу обрывки диалогов. – Вы хорошо отдохнули? – Спасибо, очень хорошо. А вы? – Мы не просто хорошо, а оказалось, что прямо рядом с нами есть церковь, это так неожиданно! Мы очень хорошо отдохнули. В голове опять поднимается шум. Лучше выйти покурить. Я выхожу в тамбур, но там стоит еще одна. Худая, в грязных джинсах, сутулится и пялится на меня. – Отличный цвет, – говорит она, показывая на мою майку, и качает головой. – Да, – отвечаю я после паузы, глядя ей прямо в глаза, пока она смотрит на мою майку. – Да, – продолжает она, не поднимая глаз. – Она серая. – Что? – Она обычного серого цвета. – Да, – продолжает голова, – отличный цвет. Я возвращаюсь на верхнюю полку и отворачиваюсь в окно. Поезд набирает ход. Где-то вновь звучит радио. Срочное сообщение Центра управления полетами. Сегодня, в два часа дня не вышел на очередной запланированный сеанс связи пилотируемый космический корабль «Искатель-4». Попытки установить связь с кораблем в течение последнего часа были безрезультатными. В пресс-службе Российского космического агентства сообщили, что попытки восстановить контакт с потерявшимся в космосе «Искателем» будут продолжены, однако шансов на возобновление связи с потерявшимся в космосе «Искателем» с каждой минутой становится все меньше. К другим новостям...
