Ингуши стоят на переезде

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Каждый, кто касается проблемы межнациональных отношений, не может не испытывать чувства страха. Это особый страх. На войне, в бою он преодолим. Когда пишешь о национальных проблемах, страх неотступен. Он должен, просто обязан, тебя сопровождать постоянно.

Страшно стать спичкой.

Надо страшиться уверенности в себе и формальной объективности.

Именно этот страх гнетет меня сейчас, когда я пишу этот текст, и будет мучить потом - когда статья выйдет, и сопровождал всю командировку в Северную Осетию и Ингушетию, где мне довелось общаться и с людьми, лишившимися жилья в ходе конфликта 1992 года, и с теми, кто теперь пытается разминировать его последствия.

Разминирование поручено ФМС (Федеральной миграционной службе): осуществить государственную поддержку в жилищном обустройстве вынужденных переселенцев осетино-ингушского конфликта - как сказано сухим бюрократическим языком. Установлен срок - год на то, что не решалось почти 14 лет.

Приймак

Владикавказ, территория штаба 58-й армии. Здесь в двух-этажном здании - Межрегиональное управление ФМС. В кабинете начальника - худой высокий мужчина с очень усталыми глазами комбата, не вылезающего из горячих точек. Первое впечатление оказалось близким к истине.

В 1989 году, после окончания школы милиции в Астрахани, двадцатидвухлетний лейтенант Игорь Приймак сразу же попал в ферганские события. И с тех пор - одни конфликты, из этих семнадцати лет лишь два года мирной жизни - учеба в Академии МВД. Да и то ездил в командировки. Потом служба в управлении собственной безопасности МВД, теперь - здесь. За пять месяцев потерял шесть килограммов веса. И дело далеко не только в том, что за те несколько дней, что я видел полковника Приймака в работе, он не успел ни разу толком поесть.

- Сегодня нам удалось великое дело, - тихо радуется Приймак. - Восемь ингушских семей - 35 человек - вернули в родные места, в село Камбилеевское Пригородного района Северной Осетии. Пока люди поживут в оборудованных вагончиках. Зато впервые за 14 лет - на своем подворье. А разрушенные дома мы им поможем отстроить. На то по госпрограмме выделены деньги - два миллиарда. Для десяти тысяч человек.

- Не разворуют?

- Этого я как раз не боюсь. Деньги пойдут на счета семей переселенцев, и все отношения со строительными фирмами, с которыми люди сами заключат договора, будут только безналичными. Есть другая опасность: несколько лет назад за одну ночь сожгли 160 вагончиков вернувшихся переселенцев. И потому мы не только технические функции осуществляем. Нам с людьми много приходится работать, убеждать. Хотя, казалось бы, есть указ президента России, есть постановление правительства вернуть людей в места их проживания, есть закон, в конце концов, и право гражданина жить там, где он хочет, где жили его предки.

Но вы поймите: там, где пролилась кровь с обеих сторон, одними постановлениями проблему не решить. Мы это должны учитывать и считаться с ситуацией, складывающейся в каждом населенном пункте, на каждой улице. Вот и ездим челноками, и разговариваем: с одними старейшинами, с другими, с самими переселенцами, с их бывшими и будущими соседями. По каждой семье разговариваем и в каждой. Потому и рад, что удалось решить вопрос о возвращении людей в Камбилеевскую.

Впрочем, скажу вам, не все этому обрадуются.

Не все. Уже следующим утром узнал, что за активность в возвращении переселенцев на Приймака настрочили докладную московскому начальству. Почему? Постараюсь объяснить.

Есть беженцы (называть их политкорректным словом "переселенцы" язык не поворачивается), которые просто дольше не могут жить в лагерях без медикаментов, нормальной еды, ВНЕ СВОЕГО ДОМА, что для кавказского человека - хуже не придумаешь. Но вернуть всех сразу в их старые дома невозможно: нет самих домов, нет и согласия даже между бывшими соседями. Да, есть постановление, есть закон, но бумагой мир и счастье не обеспечишь.

Выбрано два пути - параллельных. Кто-то возвращается, как эти восемь семей; для тех, кто не может или не хочет, будут строиться такие поселки, как Новый. Вернее, обустраивается, строиться люди будут сами: выделяется земля, подводятся коммуникации, ставится времянка, перечисляются деньги на дом. Какой вариант выбрать - решается в многочисленных переговорах с каждой семьей.

И последствия конфликта потихоньку рассасываются, а беженцы превращаются в население. Это значит - пусть шаткий, но все-таки мир. Но это означает и другое - у кое-кого из местных властей уплывают деньги, перечислявшиеся 14 лет на лагеря беженцев. А новые деньги, выделенные из бюджета, пойдут мимо них. Вам все понятно?

Майское

Майское - село Пригородного района Северной Осетии, где проживают ингуши. Здесь, под высоковольтной линией электропередачи, на окраине, стихийно возник городок беженцев из других населенных пунктов Северной Осетии - Терка, Чернореченского, Южного, Балта и даже из Владикавказа.

Надо видеть этих людей и условия, в которых они существуют, надо слышать их откровения, чтобы понять их многолетнее униженное состояние.

58-летний Ахмед Гуражев - родом из Тарского. Невысокого роста. Худое, изможденное лицо.

- Мне было девять лет, когда в 1957 году я вернулся с родителями из казахстанской ссылки. Жили в бараке, полуголодные. Но были счастливы, что на родину вернулись. Я после армии два техникума окончил, в том числе строительный. По всей России на стройках работал. Сил не жалел, батрачил, мечтал, что с семьей, детишками буду жить в своем доме. В 88-м наконец отстроил дом в Тарском. Счастье длилось четыре года. В октябре 92-го все потерял.

Посмотри, как живем. От первого брака у меня шестеро детей. Все взрослые, самому младшему - восемнадцать. Бывшая жена с шестью сыновьями живет в одном вагончике. Старший сын женился, у него уже у самого двое детей. Им в этом же вагончике угол отгородили. Я со второй женой и тремя детьми - семи, шести и четырех лет - во втором вагончике.

Кому мы здесь нужны? Никакой медицинской помощи. В прошлом году жена умерла от инсульта. Вот я и остался с малышами. Работал здесь, в Майском, на хлебопекарне, за копейки. А недавно меня сократили. Как прокормить детей? Старшие дети тоже не работают - нет работы. А мне в день на всех одного хлеба десять буханок надо.

Сейчас нас должны переселить в поселок Новый. Многие семьи уже переехали. А мне еще надо на старших сыновей паспорта оформить.

Подходит Ахмед Тугаев:

- У меня шестеро детей и больная жена. Помогите мне сегодня переселиться в поселок Новый. Пожалуйста, помогите получить на новом месте металлический вагончик. Я уже устал от такой жизни. Если мне откажут, я оболью себя бензином и подожгу.

Меня выручает сотрудник управления ФМС по Северной Осетии Ермак Батыров: уверяет Ахмеда, что сегодня же перевезут.

Ермак - осетин. Его очень уважают ингуши. Ермак с утра до позднего вечера с беженцами. Мотается с техникой из Майского в Новый, переселяя людей. "Он наш, лучше его нет", - говорят ингуши. А правая рука Ермака - крановщик Микаил Картоев из ингушского села Долакова. Именно Микаил на своем автокране ставит те самые вагончики, чье место потом займут новые дома.

Новый

Поселок, которому всего около месяца, назвали Новым. Он начинается там, где кончается Майское. Новый - последний населенный пункт Пригородного района Северной Осетии, через несколько сот метров - Ингушетия.

Сюда ФМС переселяет беженцев - уже около ста семей. И здесь я наконец увидел счастливые лица. Десять соток земли. Да, пока еще в вагончиках, но можно уже огородничать и в течение месяца дожидаться строительных субсидий.

Четыре брата Ахильговы - Али, Алихан, Беслан и Давид. У каждого - своя семья. Каждый получил участки по соседству. Их мама Гуширхан, худенькая пожилая женщина, рада за сыновей.

- Довольны?

- Конечно. Надоело плыть против течения.

У Дауда и Макки Цуровых - пять дочерей. Они уже обработали свои десять соток и даже посадили картошку.

- В 1992-м мы жили в общежитии во Владикавказе, - говорит Дауд. - Для нас большое счастье - иметь свою землю. Как только переведут на счет деньги, сразу же начнем строиться. Пока у нас только дочери, но в новом доме Макка мне троих сыновей родит.

Все семьи, получающие землю в Новом, - многодетные. У Магомеда Матиева - четверо детей, у Бисултана Бекмурзаева - тоже четверо. У Багаутдина и Зины Дидиговых - трое: два сына и дочь.

Багаутдин - инвалид Чернобыля. На младшего сына тоже легла чернобыльская печать: он инвалид детства. Спрашиваю:

- Вы пользуетесь какими-нибудь льготами?

- Чтобы подлечиться в санатории, постоянно приходилось унижаться. Из Осетии посылали за путевкой в Ингушетию. А в Ингушетии говорили: ты житель Осетии, там и получай путевку.

Жена Багаутдина Зина:

- Хочется верить, что впервые за 14 лет нас не обманут. Хотя все может быть. А вдруг не дадут денег на строительство дома? Мы сейчас, чтобы на новом месте обустроиться, последние свои деньги тратили. Землю обработали, а купить мешок картошки за 500 рублей, чтобы посадить, нет возможности.

К Зине подходит Венера Гацалова и обнимает ее:

- Все будет хорошо. Обязательно поможем вам построить дом.

Венера - заместитель Игоря Приймака, осетинка. Семь лет работала заместителем министра Северной Осетии по делам национальностей. Другой заместитель Приймака - ингуш Руслан Татиев. Все непростые вопросы, связанные с переселенцами, Венера и Руслан решают вместе. Приймак ценит этот дуэт.

Переулок Ингушский

Несколько минут на машине - и мы в соседней республике. Здесь иной пейзаж, его составляют двухэтажные частные виллы из красного кирпича (таких красивых поселков по соседству с вагончиками беженцев я не видел).

Тут и произошел конфликт, лишний раз убедивший меня в том, что даже к простому решению подходы очень сложны.

Переулок Ингушский. Отдел миграционной службы.

Начальник управления кризисных ситуаций ФМС России Алексей Шантора возмущен. Чиновники опять все перепутали, и по одним им ведомым причинам не у всех беженцев брали заявление на оказание помощи. А эта помощь положена всем, в разных формах - но всем. А уж формы эти, согласно постановлению правительства (№846 от 30 декабря 2005 г.) определяет госкомиссия, причем в течение месяца, и не секундной дольше. Отказать могут только в том случае, если заявитель предоставил заведомо ложные сведения.

Но многие беженцы из Осетии, живущие теперь на территории Ингушетии, об этом проинформированы не были. Алексею Шанторе пришлось собирать пресс-конференцию.

Однако на встречу, кроме журналистов, пришли и представители некоторых общественных организаций, и пожилые люди из переселенцев. Конечно, пришли без приглашения, но нельзя их было прогонять. И разразился скандал. Алексей Шантора сразу же понял - произошла ошибка - и предложил вернуться. Но люди, решившие, что конфликт - лучший способ решения проблем, нашлись тут же. В итоге пресс-конференцию покинули все, даже журналисты.

Интервью Алексей Шантора все же дал. Оно было записано поздно вечером в телецентре Ингушетии. Но осадок остался. И недоверие тех, кому государство оказывает поддержку, тоже осталось. Тем более что угольки недоверия всегда найдется кому раздуть. По обе стороны.

Но если в Новом за год все же построят дома (несмотря на то, что, конечно, будут мешать), уголькам этим долго не тлеть. Жаль, что на это потребовалось целых четырнадцать лет и многие так и не дожили до своего очага.

Вячеслав Измайлов

Опубликовано 10 апреля 2006 года.