"В Беслане мы искали контакт с Масхадовым"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Через несколько дней Россия отметит первую годовщину бесланской трагедии. В разгаре суд над единственным, по версии следствия, оставшимся в живых террористом Нурпаши Кулаевым. Продолжают работать две парламентские комиссии - федеральная и североосетинская - по выяснению причин, приведших к событиям 1-3 сентября 2004 года. Но вопросов о том, кто и почему допустил теракт, меньше не стало. Матери Беслана просят призвать к ответу членов оперативного штаба, координировавшего работу всех ведомств в те дни в Беслане, а также глав МВД и ФСБ России. Среди названных ими фамилий - бывшие руководители Северной Осетии. Экс-президент Северной Осетии, а ныне представитель исполнительной власти региона в Совете федерации Александр Дзасохов ответил на вопросы спецкора "Известий" Натальи Ратиани, во многом совпавшие с вопросами осетинских женщин.

- Матери Беслана прямо обвинили членов штаба в произошедшем. Были ли вы сами членом штаба и какие контраргументы вы можете высказать в ответ на их заявление?

- Сейчас судят Нурпаши Кулаева, но суд идет не над одним человеком. В ходе судебного процесса складывается широкая картина того, как готовились террористы. Зло-то исходит от них. И попытка отвести внимание от жесткого подхода к самим террористам ошибочна. Надо, чтобы суд закончился и ответ получили все требования пострадавших.

В штаб я не входил. Но я все равно не могу комментировать события в режиме "я ни в чем не виноват". Я тоже несу моральную ответственность. В одной из газет ("Новая газета". - "Известия") были опубликованы мои показания Генпрокуратуре. Я не знаю, как они туда попали, но подтверждаю - это те показания, которые я давал.

Из протокола допроса А. Дзасохова Генпрокуратурой

Первые час-полтора, вернее, в течение 1 часа с момента захвата школы я и руководители силовых структур республики находились в подвижном состоянии, а затем я и некоторые члены правительства - министр внутренних дел, прокурор и начальник УФСБ республики - переместились в здание администрации района, где я находился до самого момента трагической развязки. Все время шли поиски решения задачи освобождения заложников. Я, как руководитель республики, все время поддерживал связь с заместителями директора ФСБ Проничевым В.Е. и Анисимовым и руководством подразделений спецназа, а также с министром внутренних дел Дзантиевым К.Б. 02.09.04 я узнал о том (в том числе из текста, который мне показал Проничев), что руководителем оперативного штаба по проведению контртеррористической операции назначен Андреев В.А.

- Кем было принято решение, что вы не войдете в штаб?

- Меня туда никто не приглашал. Штаб, видимо, формировался в соответствии с действующим законом по терроризму, где четко определяется, что руководителем штаба при таком политически окрашенном теракте, как правило, назначается либо глава УФСБ региона, либо вышестоящий руководитель данного федерального ведомства. Но такое решение не освобождало меня от необходимости внести свой вклад в разрешение ситуации. Все наши шаги, все наши телефонные разговоры записаны на пленку соответствующими службами. Ради спасения людей мы были готовы пойти далеко. Мы искали контакт с Масхадовым, Закаевым, были готовы обеспечить живой коридор.

- Вы говорите "мы". Это руководство Северной Осетии?

- Я, как руководитель, и те люди, которые были рядом со мной.

- Вы эти шаги делали, проинформировав об этом штаб?

- Я не делал из этого секрета. По ряду вопросов мы координировали наши действия со штабом, в частности, со спецназом - так, уже 1 сентября было четкое понимание того, что, несмотря на любые провокации террористов, нельзя допустить проведения опережающих действий силового характера. Такие требования были и у родственников. Кто-то сейчас может сказать: "Видите, как страшно все в конечном итоге получилось". Но мы работали на одну цель - освободить заложников, на то, чтобы жертв было как можно меньше.

Из протокола допроса А. Дзасохова Генпрокуратурой

В нашей среде никто не оспаривал важности установления контактов с Масхадовым для использования его возможностей по освобождению заложников. При мне Аушев, раздобыв телефон Закаева, позвонил ему в Лондон. Нашел он его быстро, где - я не знаю. С Закаевым Аушев говорил по-русски. Затем я забрал трубку и говорил с Закаевым решительно, можно сказать, потребовал что-то сделать для разрешения ситуации с заложниками. Закаев сказал, что связь с Масхадовым односторонняя, но он, как только Масхадов на него выйдет, даст нам знать. У меня был и второй разговор с Закаевым, который сообщил, что у него состоялся разговор с Масхадовым. Закаев потребовал гарантии неприкосновенности ему или Масхадову, если они прибудут в Беслан, на что я ответил, что наш разговор и есть приглашение к разговору об этом. Мне кажется, что второй разговор с Закаевым был 03.09.04 утром. Более я с Закаевым не общался. Что произошло 03.09.04 в 13 часов, почему начались взрывы в школе - для меня остается загадкой. Могу подтвердить, что штурм школы не планировался. Уточняю, что четвертым террористы требовали прийти к ним Аслаханова.

- Почему развязка наступила именно через три дня? Террористы называли этот срок или 3 сентября все неожиданно закончилось так трагически из-за взрыва? Или в любом случае в этот день должна была произойти некая развязка?

- В контактах с переговорщиками террористы уже 2-го числа упоминали, что рассчитывают на три дня. Возможно, они рассчитывали на поддержку извне. Они же не бросали телефонные трубки, но и ни одного предложения не принимали. Я хочу напомнить, что 1 сентября они расстреляли 21 человека. К тому же там скончалась маленькая девочка - у нее не было необходимых лекарств, а она была больна диабетом.

Рассчитывать на гуманность не приходилось. Более того, когда мы сказали, что готовы организовать живой коридор и взрослые пойдут в заложники, - они категорически и нецензурно ответили нам отказом.

- Вопрос, который не перестают вам задавать. Террористы выставили требования вам, Зязикову, Аслаханову, Рошалю. Почему вы не пошли в школу один? Вы испугались?

- Я понимаю, что жизнь людей вернуть нельзя и любые ответы находятся в тени произошедшей трагедии. Но этот вопрос с повестки дня не сходит. В такой обстановке я принял решение пойти в школу. Я не рассчитывал, что дойду до зала: террористы требовали, чтобы мы все вчетвером предстали перед ними. Ни в коем случае по одному или вдвоем. Это хорошо известно следственным органам, жителям Беслана. Не думаю, что террористы стали бы вести со мной переговоры, - я понимаю, как они бы со мной поступили...

Мы не были на каком-то оторванном острове. Я не хочу рассказывать детали, но есть конкретные люди... к примеру, замминистра внутренних дел - трехзвездный генерал - подошел ко мне (это было без чего-то одиннадцать 1 сентября, когда работающие со мной люди знали, что я ухожу в школу) и сказал, что у него приказ меня арестовать и надеть на меня наручники. Я не хочу вести дискуссию - надо было мне идти или не надо. Я просто передаю то, что я решил перед самим собой и своей совестью, что я туда пойду. Анализируя свои действия, я четко понимаю, что был готов пойти на такие поступки, которые, может быть, в обществе или органами власти не были бы одобрены. Но я был готов.

Из протокола допроса А. Дзасохова в Генпрокуратуре

До прихода Аушева Р.С. мы не получали никаких требований террористов, кроме того, что к ним должны прийти я, Зязиков, Рошаль. Требований о том, чтобы освободили лиц, арестованных за события 21-22 июня в г. Назрани, террористы не выдвигали. Хотя мы готовы были начать диалог об этом. Главным для нас было спасти детей. Об отмене выборов президента ЧР (требований. - "Известия") также не выдвигалось. Мы предложили им коридор для ухода из школы. Террористы также не высказали согласия. Каких-то конкретных требований от террористов я не слышал. От Проничева я получил информацию о том, что прилетает Аушев, с которым террористы якобы готовы встретиться. Аушев почти сразу же ушел в школу. Пробыл в школе он недолго, около 40 минут. По прибытии назад он передал свернутый в несколько раз двойной тетрадный лист-записку, который достал из внутреннего кармана пиджака. Я его бегло просмотрел. Вверху шла надпись по-арабски, а далее шло обращение на "ты" к президенту РФ: остановить войну в Чечне, вывести войска, ввести Чечню в состав СНГ. Были буквально обрывки фраз: "Мы остаемся в рублевой зоне, наведем порядок на Кавказе". Оно, письмо, было подписано Басаевым, но указана только его фамилия, без подписи. Я понял, что записка написана наспех, может, даже и перед приходом Аушева, но точно в школе, потому что лист был тетрадный.

- А с Зязиковым вы разговаривали тогда или сейчас? И как удалось избежать осложнений с ингушским народом. Многие тогда комментировали, что после Беслана чуть ли не война между осетинами и ингушами начнется. Законы кровной мести возьмут свое?

- (После долгого молчания.) После Беслана произошло два чудовищных теракта в Лондоне и Шарм-эш-Шейхе. Причем в Лондоне из-за приезда лидеров стран восьмерки были приняты беспрецедентные меры безопасности. Мэр города Лондона тогда сказал, что цель террористов была "столкнуть нас лбами, чтобы мы, как звери в клетке, перегрызли друг другу глотки". Я хочу к чести нашего народа и других народов, проживающих в Северной Осетии, сказать: события в Беслане не дали нас вовлечь в такую грызню. Молодежь нашей республики провела огромную разъяснительную работу, что террористы, конечно, имели северокавказскую природу, но за них не отвечают простые люди.

- А президенту Путину вы звонили. Или он вам?

- Первый разговор у нас был где-то после 11 часов 1 сентября. Меня связали с президентом после того, как установили спецсвязь. Главное, что говорил президент: "Сделать все возможное, чтобы спасти заложников". Потом у нас еще было 2 или 3 разговора, в которых я сообщал информацию в объеме моих полномочий.

- А какой у вас был объем полномочий?

- Их никто не определял, но речь шла о том, чтобы быть в контакте с населением. Выдвигать через группу офицеров спецслужб альтернативные требования - живой коридор, заменить заложников, вертолеты даже им предлагали. Мы по многу раз перепроверяли, чтобы ничто не могло спровоцировать опережающее использование силы. Я также беседовал с приглашенными муфтиями Северной Осетии, Чечни и Ингушетии. Но к их голосу никто не прислушался. Более того, когда наш муфтий попытался пойти туда - по его ногам была выпущена очередь. Когда мы им сказали про их детей, они нам: "Приводите их во двор, мы их тоже расстреляем".

- Случайно эта школа или причина в детях высокопоставленных сотрудников властей Северной Осетии?

- Террористы говорили, что их цель продвинуться в глубь России. Получается, что это преступление не против конкретной школы в Беслане, а против России в целом.

- Ополченцы все же помогли или помешали?

- Не ополченцы, а жители Беслана, у которых было огнестрельное оружие, появились 3 сентября. После была попытка сконцентрировать ответственность на жителях, участвовавших в освобождении заложников. Я категорически против такой постановки вопроса. Это были родители, отцы, они сделали все, чтобы спасти как своих детей, так и чужих. Позже руководитель спецназа сказал, что их роль была очень важна и они работали во взаимодействии на самом критическом этапе, когда произошел взрыв в спортзале.

Наталия Ратиани

Опубликовано 25 августа 2005 года