Войну закончил

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Нужно ли было убивать Аслана Масхадова? Успех ли это или пиррова победа? К чему это может привести в будущем? Мнения и прогнозы авторитетных экспертов на сей счет вы найдете на страницах этого номера "МН".

Я же хочу сказать про другое - про то, что наша власть не учится у истории. Не учится тому, что в основе ошибок в политике очень часто лежит вера в рукотворные мифы.

Так верили в 1941-м, что Германия не нападет на Советский Союз.

Так верили в 1968-м, что "пражская весна" - дело рук западных спецслужб.

Так верили в 1979-м, что если бы СССР не ввел войска в Афганистан и не убил тамошнего лидера Амина, то туда пришли бы американцы.

Так верили в 1983-м, что сбитый корейский пассажирский "Боинг" был на самом деле самолетом-разведчиком.

Так верили в конце 80-х (а многие и до сих пор верят), что перестройку затеяли "агенты влияния" США.

Так свято верят теперь, что "оранжевую революцию" на Украине организовали всё те же американцы, а Ющенко - марионетка в их руках.

Вера рождается по одному и тому же сценарию - заметьте, как правило, основанному на теории заговора. Сначала власть придумывает, как оправдать свои действия, потом убеждает в этом народ, а потом вдруг начинает верить сама и обманываться вместе с народом.

Похоже, и теперь власть убедила других, а в конце концов поверила сама, что ликвидация Масхадова - это панацея от всех бед. Боюсь, в итоге всех снова ожидает горькая и болезненная утрата веры.

Евгений Киселев

Cлушаем военных

По большому счету уже не важно, случайно или намеренно был убит Аслан Масхадов. Российские власти взяли на себя ответственность за ликвидацию, когда Николай Патрушев отчитался перед президентом, а тот фактически поздравил директора ФСБ. А также заявили о допустимости уничтожения политических лидеров сепаратистов, показав на государственном канале сюжет, где ликвидации Дудаева, Яндарбиева и Масхадова были не только поставлены в один ряд, но и названы "операциями спецслужб".

Между тем в мире найдется очень мало стран, где правительства решались ставить перед своими спецслужбами подобные задачи.

Британцы, раньше всех столкнувшиеся с террором, никогда не пытались уничтожить физически лидеров ИРА. Испанцы не гнушались создавать эскадроны смерти, применявшие зачистки в баскских деревнях задолго до генерала Шаманова, но не занимались точечными ликвидациями лидеров ЭТА.

Более того, истории известен пример, когда террористическая организация избрала своим главным методом убийство президента собственной страны, подготовила около 15 покушений, но на ее лидера не объявляли охоту. Глава знаменитой французской ОАС генерал Рауль Салан был арестован в 1962 году и получил длительный тюремный срок.

Между тем негласный запрет на убийство лидеров поддерживается не только в странах западной демократии. В добром здравии, хоть и за решеткой, находится глава Рабочей партии Курдистана Абдулла Оджалан, хотя турецкие спецслужбы никогда не стеснялись применять очень жесткие методы борьбы с курдским движением. Лидер перуанского террористического движения Sendero Luminoso ("Светлый путь") Гусман был в конце концов также арестован и приговорен к пожизненному заключению. Харизматичный лидер "Тигров освобождения Тамил-Илама" Веллупиллаи Прабхакаран жив и даже на свободе.

Видимо, дело тут не только в чистоплюйстве изнеженных европейцев и тонкости восточных нравов.

Есть лишь один политический лидер, убийство которого было официально санкционировано правительством двух стран - Муамар Каддафи. В результате американцам пришлось расплатиться жизнями 270 человек, а британцам - крупнейшим внешнеполитическим скандалом.

В 1986 году американцы разбомбили дворец Каддафи. Поводом стал теракт, организованный агентами ливийских спецслужб на дискотеке в Западном Берлине, популярной среди военнослужащих США. Каддафи остался жив, но погибла его 15-месячная приемная дочь. Каддафи поклялся отомстить. Сбитый спустя два года над Локерби самолет "ПанАмерикен" как раз и был этой местью. Погибли 270 человек.

В 1995 году англичане попытались вновь организовать убийство Каддафи. Скандал, поднятый вокруг этой темы бывшим сотрудником MI 5 Шейлером, гремел несколько лет, и стоил Великобритании больших внешнеполитических потерь.

Однако с некоторых пор сотрудников российских спецслужб интересует опыт спецслужб исключительно Израиля. Лубянке крайне импонирует стиль зарубежных операций Моссада. Достаточно полчаса посидеть в компании с любым офицером Центра спецназначения ФСБ, и тема израильских ликвидаций всплывает сама по себе. Правда, стоит напомнить, что Арафат все же умер своей смертью.

В истории с ликвидациями мы постоянно наблюдаем несовпадение двух систем ценностей - в погонах и без. С точки зрения спецслужб убийство Дудаева - это успех. Остальные же в результате получили Кизляр (через полгода) и вторую чеченскую (в перспективе). То же самое мы видели после "Норд-Оста", когда с точки зрения спецназа операция была успешной, а с любой другой - чудовищным провалом с множеством жертв. За это мы получили Беслан.

Есть легенда, что от ядерной войны во время Карибского кризиса мир спас вовремя поданный Кеннеди совет Дуайта Эйзенхауэра: "Джон, когда ты принимаешь решения по военным вопросам, никогда не слушай военных". Российский президент действует по другому принципу.

Андрей Солдатов

Что, рады?

Гибель Аслана Масхадова открывает новую страницу не только войны в Чечне, но и всей политики современной России.

Убийство Масхадова - успех российской власти, имеющий большое символическое значение.

Погиб главный "полевой командир". Человек, за которым в маленькой Чечне столько лет охотились и российская армия, и его чеченские враги. Главный символ нашего бессилия.

Погиб избранный демократическим путем президент Ичкерии. Символ чеченской сепаратистской государственности, продолжавшей свое призрачное существование.

Наконец, погиб человек, само существование которого висело над нашей властью как дамоклов меч. Ибо, пока он был жив, была возможность, что если не Путин, то его преемник проявит слабость и все же пойдет с ним на переговоры - что для Кремля страшнее любой войны. Пока он жил, было искушение связаться с ним - что, очевидно, можно было сделать в течение часа, несколькими телефонными звонками. Теперь, если даже кто-то в дальнейшем захочет заключить мир, заключать его не с кем. Новый Хасавюрт нам уже не грозит. Можно представить себе ликование в президентской администрации и тот хор восторга, который поднимется в патриотических СМИ.

Разумеется, в этот хор восторга будут примешиваться сомнения. Чем в большей временной перспективе рассматривается это событие, тем меньше оснований радоваться. Даже с точки зрения 2008 года не может быть уверенности, что гибель Масхадова действительно прочный успех, и у нее не будет опасных последствий. Ведь ясно, что за Масхадова будут мстить, и через какое-то время мы узнаем о новых терактах. Наверняка начнется соперничество за место Масхадова, которое примет форму соперничества в доблести - кто из командиров сможет нанести самый ощутимый удар и таким образом стать моральным лидером. Но если думать за пределами 2008 года (среди сотрудников президентской администрации вряд ли кто-то занимается этим бесполезным занятием), то основания для радости становятся совсем сомнительными.

Если ставить перед собой цели, которые недостижимы и даже самоубийственны, то закон один: чем больше у тебя успехов, тем для тебя же хуже. Если твоя стратегия ведет к катастрофе, то твои тактические победы - хуже поражений.

Возможности интеграции Чечни в российское общество сейчас нет вообще. Теоретически она могла быть в 1991 году - и только в том случае, если бы каким-то чудом Россия встала бы тогда на путь демократического развития. Но этот поезд давно ушел. Даже если когда-нибудь у нас возникнет реальная демократия и реальная федерация, вернуться к ситуации 1991 года все равно уже невозможно. Максимум, чего мы можем добиться в Чечне, - это подавления теперешнего этапа вооруженного сопротивления. Ну, может быть, еще передышки для себя и для чеченцев - до следующего взрыва. За эти годы мы помогли чеченцам создать героический миф, который отныне будет существовать всегда. Этот миф полностью исключает пребывание Чечни в составе России. Мы создали чеченский мартиролог - и сейчас прибавили к нему еще одно имя. Раньше или позже - если не нам, то нашим детям, - придется все равно отдать Чечню чеченцам. Только теперь сделать это будет труднее. Надо будет ждать, пока оформится новое общепризнанное чеченское лидерство, - а за это время утечет много крови.

Но даже после этого не одно поколение чеченских мальчишек будет играть в войну с русскими и воображать себя... хорошо если Масхадовыми, а если Бараевыми? И игры эти будут вестись на проспекте Дудаева и бульваре Масхадова. А будущим российским руководителям придется долго трудиться, чтобы добиться добрососедских отношений. Они будут говорить, что с прошлым покончено, и его не надо ворошить; что во всем виновата ельцинско-путинская власть, а не русский народ, который сам страдал от нее, а теперь протягивает чеченцам руку дружбы... Но Хасавюрт теперь действительно невозможен. Потому что это слишком хорошая перспектива. Хасавюртом мы уже не отделаемся.

Наша радость от гибели Масхадова сродни радости французов при вступлении наполеоновских войск в Москву - или немцев, когда их армия вышла к Волге. Немецкие и французские "патриоты" были тогда в восторге. А "пораженцам" было стыдно. Ибо всегда стыдно, если ты не можешь радоваться действительным успехам твоей Родины.

Дмитрий Фурман

Итог чеченской пятилетки

Аслан Масхадов был убит после пяти лет безуспешных попыток его ликвидировать. За это время он ни разу не покидал Чечни, неоднократно собирал военные советы, десятки раз его снимали фото- и кинорепортеры, сотни раз он давал интервью журналистам - и при этом оставался неуловимым на крошечной территории, в десятки раз меньшей, чем Ирак или Афганистан. Констатацией этого факта я вовсе не собирался давать какую-либо оценку деятельности российских спецслужб и многих других организаций, которые вели охоту на Масхадова. Хочу лишь подчеркнуть: укрываться в таких условиях мог лишь человек, пользующийся поддержкой местного населения.

Сказанное относится ко всем лидерам чеченского вооруженного подполья. Сам факт того, что многие годы население укрывает десятки полевых командиров, по сути уже является ответом на главный вопрос: выиграла ли федеральная власть от уничтожения Масхадова? Если речь идет об ослаблении вооруженного сопротивления, то мой ответ - не выиграла. Внутренние ресурсы для пополнения рядов чеченского вооруженного сопротивления велики и со смертью последнего президента Ичкерии они не уменьшатся. Более того, предположу, что сопротивление, скорее всего, усилится. И дело здесь не только в желании отомстить за Масхадова. В конце концов у боевиков есть за кого мстить (только убитых президентов теперь трое - Дудаев, Яндарбиев и Масхадов); а сколько павших родственников, членов одного тейпа, вирда и т.д.?

Главное в другом. Со смертью Масхадова в чеченском сопротивлении исчезла сила, способная хоть как-то сдерживать наиболее радикальное ее крыло. Закончился и период двоевластия. Можно оспаривать влияние покойного ичкерийского президента на вооруженное подполье Чечни. Но нельзя отрицать, что Масхадов и Басаев конкурировали за влияние на армию, и эта конкуренция ослабляла обоих. Теперь российская власть сама сделала Басаева единоличным лидером вооруженного подполья. При любом формальном политическом лидере в нынешних условиях у Басаева не появится реальных конкурентов по влиянию на силы вооруженного сопротивления в Чечне.

Можно не верить в искренность заявлений Масхадова, осуждавшего теракты в Москве и Беслане. Но нельзя сомневаться в его желании выглядеть в глазах мирового сообщества умеренным политиком и даже миротворцем. Одно это подвигало его к объявлению односторонних перемирий, к призывам начать переговоры, к сдерживанию наиболее одиозных форм терроризма. Устранив Масхадова, федеральная власть добилась лишь того, что у сепаратистов не осталось сил, способных хоть в какой-то мере ограничить действия Басаева. Теперь у него развязаны руки.

Разумеется, какие-то выгоды от уничтожения Масхадова федеральная власть получила. Прежде всего эта акция укрепляет политический рейтинг президента России, повышает доверие к нему населения, пошатнувшееся после Беслана и последних вспышек социального недовольства пенсионеров. Судя по социологическим опросам, вера в то, что федеральная власть одерживает хоть какие-то победы в Чечне, неуклонно снижается с 2002 года. После шумихи, поднятой по поводу "блестящей спецоперации" в Толстой-Юрте, эти народные надежды, скорее всего, возрастут. Надолго? Крупные эксцессы - к сожалению, вполне вероятные - могут смыть эти надежды без остатка.

Эмиль Паин

Полковник стал шахидом

Реакция исламского мира на гибель Масхадова оказалась не столь бурной, как год назад, когда убили Зелимхана Яндарбиева. Хотя Масхадова в этом мире вовсе не считали "чужим", но и "своим" он был с большими оговорками. Думается, "мусульманские массы" от Мавритании до Индонезии более живо откликнулись бы на смерть Басаева, чьи методы им более понятны, нежели осторожная дипломатия Масхадова.

Исламские аналитики в унисон с западными повторяют, что Масхадов был самой подходящей фигурой для мирных переговоров с Москвой. Его статус как легитимно избранного президента ЧРИ признавался как на Западе, так и на Востоке. Устранение Масхадова неизбежно ведет к исламской радикализации повстанческих движений на Северном Кавказе. Символом этого стало назначение новым президентом ЧРИ шейха Абдул Халима, председателя Верховного шариатского суда Ичкерии. С одной стороны, это обеспечит дальнейшую финансовую поддержку чеченских сепаратистов исламским миром, с другой - поможет Москве навязать Западу свое представление о войне в Чечне как "передовой линии" столкновения христианского мира с воинствующим панисламизмом.

Египетский специалист по Чечне Ахмед Абдель Хафез прогнозирует, что ситуация на Северном Кавказе теперь совсем выйдет из-под контроля и станет непредсказуемой. Таким образом, устранение Масхадова выгодно не столько "империалистам" в Кремле, сколько сторонникам скорейшей дезинтеграции России.

А по мнению исламского аналитика Азизуддина эль-Кайсуни, убийство Масхадова стало жестом отчаяния после того, как российские власти так и не смогли убедить мир, будто Масхадов и Басаев - "одно и то же". Легитимный статус Масхадова позволял мировому сообществу ставить перед российским руководством "неудобные" вопросы - о причинах гибели десятков, если не сотен тысяч чеченцев, в том числе около 40 тысяч детей, что должно быть признано самым масштабным актом геноцида в послевоенной Европе.

Российский специалист по исламу Валерий Емельянов полагает, что есть формальные основания считать Масхадова шахидом: во-первых, он был убит в бою, защищаясь, во-вторых, вне всяких сомнений, он был мусульманином. Однако с ним не согласен глава Духовного управления мусульман Азиатской части России шейх Нафигулла Аширов. По его словам, на земле вообще невозможно точно определить, кто был истинным шахидом, а кто нет (очень удобная позиция для человека, который зависит и от власти, и от "мусульманских масс"). Известный правозащитник Сергей Ковалев утверждает, что в глубине души Масхадов не симпатизировал шариату. Вообще, ислам в Чечне, по его мнению, весьма искажен "российскими обстоятельствами" - сначала политикой госатеизма, а потом войной.

Александр Солдатов

"Я отвечаю перед народом за войну"

Аслан Масхадов: полковник Советской армии, второй президент Чечни - теперь посмертно. Умышленно или случайно убит президент Ичкерии, теперь значения не имеет. Важно то, что война теперь быстро не закончится

Аслан Масхадов.
 
Интервью начальника главного штаба чеченского сопротивления Аслана МАСХАДОВА обозревателю "МН" Михаилу ШЕВЕЛЕВУ (N27, 1996).

- Почему, на ваш взгляд, так трудно выполняются мирные соглашения?

- Мне кажется, российские военные и политики завязли в этой войне. Им трудно сказать этому Завгаеву: "Слушай, уйди" - и начать разговаривать с реальными людьми. А без этого войну не остановишь.

- С кем из российских генералов вам проще было разговаривать - с Романовым, Шкирко, Тихомировым?

- Романов был противник и палач Самашек. Но с ним было приятно разговаривать, потому что это культурный, воспитанный, интеллигентный человек. В Чечне это очень уважают. Воюешь - воюй, но если сели за один стол - умей разговаривать. Романову нельзя простить то, что он здесь делал, но ему эта война надоела, и он искренне хотел ее остановить. А в других генералах - Шаманове, Тихомирове - этого не чувствуется.

- Вам легко общаться с российскими офицерами? Все-таки вы и они вышли из одной армии - советской.

- По-моему, им сейчас приходится так, как мне, когда я служил в Вильнюсе. Мне ведь тоже это вдалбливали: Красная армия непобедимая, правое дело и так далее. И когда начались события в Прибалтике, я не понимал, что происходит: чего, думал я, им не живется в Советском Союзе? Мне стыдно, что я был в Вильнюсе. Хотя в событиях 13 января 1991 года я участия не принимал, но мне стыдно за то, как я к этому относился. Если бы российские офицеры, которые сейчас находятся в Чечне, на себе поняли, как это тяжело, когда уничтожают твой народ, они бы тоже по-другому себя вели.

- Почему вы ушли из армии?

- В 1992 году, когда произошли события в Ингушетии и войска подтянули к границам Чечни, я понял: что-то начинается. Подал рапорт и уволился.

- Тяжело было чеченцу служить в Советской армии?

- Особенно тяжело мне не было, но я знал, что выше полковника мне не подняться.

- Вы сегодня стреляете в ваших бывших сослуживцев.

- Мы боялись этого. Говорили друг другу, еще когда служил: "Не дай Бог встретиться в бою". Огромное несчастье, что это все-таки произошло. Сегодня тот, кто стреляет в мой народ, - мой противник.

- Война не закончилась (с подписанием перемирия в Назрани весной 1996-го. - Прим. ред.)?

- Возможно, масштабных боевых действий больше не будет, но есть и другие опасности. Когда убили Дудаева, нам пытались навязать афганский вариант. Нас хотели расколоть и заставить враждовать друг с другом. Мы этого избежали. Теперь пробуют таджикский вариант. Нашли марионеток, дают им деньги и оружие. Но и этот вариант здесь не получится. Мы не должны этого допустить и не допустим.

- Нет ли опасности, что в Чечне после вывода войск начнется гражданская война?

- Я свою главную стратегическую задачу вижу в том, чтобы этого не произошло. Готов кому угодно простить что угодно, чтобы только чеченцы не стреляли друг в друга.

- Вы сравниваете боеготовность своих отрядов и российских частей?

- Я немного застал развал Советской армии. Было больно наблюдать. А здесь что? Стоят на постах, небритые, чумазые, пьяные. Перестрелки устраивают между собой из-за разных флагов. Первогодки служат вместе с наемниками. Кому здесь подчиняются генералы, я вообще не понимаю. У нас и дисциплина, и управляемость лучше.

- Это правда, что вы отдали приказ "не стрелять", когда одна из групп доложила, что держит под прицелом Завгаева и Степашина при посещении ими Веденского района?

- Я отдал такой приказ. Мы подписали мирные соглашения. Будет по нам удар - мы ответим, но первыми нарушить слово мы не можем. Понадобится убить Завгаева - найдем другое время и место.

- Могли вы себе представить, что когда-нибудь станете начальником штаба чеченского сопротивления?

- Нет. Я думал, что добросовестно закончу службу в Российской армии и выйду в отставку.

- Как дальше будет развиваться ваша карьера - как военного или политика?

- Сегодня моя главная задача - закончить как можно скорее эту войну и сказать своему народу, что я сделал все, чтобы защитить его от геноцида и варварства. Остальное - вторые и третьи проблемы. Я отвечаю перед народом за войну.

- Если и когда война закончится, не хотелось бы вам поехать туда, где служили, - в Россию, в Прибалтику?

- Конечно, хотелось бы. У меня там остались друзья. Я знаю, что все, с кем я служил, про меня плохого не думают. Я на сто процентов уверен, что они понимают: если я здесь что-то делаю, значит, я по-другому не могу.

Опубликовано 11 марта 2005 года