Председатель парламента Грузии Нино Бурджанадзе

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

— Я никогда не думала, что мне доведется стать одним из зачинщиков и участников революции, но я человек справедливый и, когда год назад возникла необходимость встать на защиту справедливости, я была рядом со своим народом.

Могу откровенно сказать, страха не было. Меня, конечно, не радовала перспектива оказаться в тюрьме: пару раз даже интересовалась, могу ли рассчитывать на приличные условия в заключении. Жуткий страх у меня был за людей, которые стояли перед парламентом. Было очень много молодежи, а когда к нам присоединились студенты, я испытала одновременно и гордость, и страх за них. Помню, что моего старшего сына тогда в Тбилиси не было, и меня совесть мучила — вот, чужие дети стоят, а моего сына среди них нет. Но он успел — в самый пик революции приехал из Лондона.

Еще помню, что в короткий послереволюционный период, когда мне пришлось исполнять обязанности президента, было чувство, как тяжела эта ноша, тяжела настолько, что может просто раздавить. Это был предновогодний период, и я никогда не забуду звуки новогодних хлопушек, которыми забавлялись дети на улицах. Эти звуки держали в постоянном напряжении — а вдруг в городе опять что-то взорвалось. Могу честно сказать — впервые я спокойно уснула в ночь после инаугурации президента Саакашвили. Возможно, это неплохо — быть президентом в обустроенной стране, но в стране с двумя нерешенными конфликтами, со сложной социальной обстановкой президенту не позавидуешь.

А вообще, розы и фиалки — по-прежнему мои самые любимые цветы.

— Что удалось изменить к лучшему в Грузии за год после «революции роз»?

— Мы очень многое сделали, но удовлетворяться этим было бы неправильно. Люди до сих пор живут в тяжелых условиях, но, думаю, мы имеем право сказать, что как минимум не обманули их. Может, мы не до конца оправдали надежд, потому что от революций ждут максимума, но сделано многое. Реально началась борьба с коррупцией. Да, были ошибки, нарушения, но без этого не обходится даже в самых демократических странах. За этот год мы удвоили бюджет, хотя раньше его постоянно урезали, начали вовремя выдавать пенсии, зарплаты. Мы обули, одели и накормили армию, полицию, начали серьезные реформы — в общем, работаем.

— И все же в последнее время руководство страны часто критикуют за отход от демократических норм управления — мол, страной правят не институты власти, а отдельные должностные лица.

— Институты не могут править, потому что у нас их нет. Сейчас мы должны сделать все, чтобы создать их. Самая большая ошибка Шеварднадзе в том, что он не построил государственные институты. Мы получили разрушенную страну, о каких институтах вы мне говорите? Когда я после революции созвала Совет безопасности, ни одна структура не работала. Вот пример — однажды я дала указание президентскому офису подготовить поздравления зарубежным коллегам. Знаете, когда мне принесли на подпись эти открыточки? К самому концу декабря, когда Рождество на Западе уже прошло!

— Удалось ли вам реорганизовать парламент?

— Парламент переживает серьезную реформу, в реализации которой нам помогают Европейский парламент, Совет Европы, Программа развития ООН. Его роль возрастает. В моменты серьезных разногласий между парламентом и правительством — по бюджету, налоговому кодексу — наш парламент показал, что он далеко не карманный.

— В грузинских СМИ упорно пишут о вашем намерении создать собственную политическую партию.

— Эти слухи, как видите, не оправдались. Не оправдались и другие — о том, что «революционная тройка» перегрызется в борьбе за президентское кресло. Лично я очень ценю единство нашей команды. Поэтому до тех пор, пока к моим словам прислушиваются, я не собираюсь делать шагов в сторону дезинтеграции.

— Как вы прокомментируете ситуацию в Абхазии?

— Мы наблюдаем за ней со стороны, хотя стабильность в Абхазии для нас очень важна. Мы хотели бы, чтобы там был избран кандидат, который будет говорить от имени абхазского народа, а не будет кем-то управляться. Только в этом случае мы сможем найти реальный выход из той сложной ситуации, в которой оказались абхазский и грузинский народы.

Вы знаете, я очень хотела бы наладить отношения с Россией, прорвать стену непонимания. Последний визит в Москву дал мне дополнительную надежду. Но, извините меня, должна сказать, что некоторые российские структуры и СМИ меня глубоко возмущают. Вот рассуждения некоего эксперта в одной из российских газет на тему о службе абхазов и осетин в российской армии: раз они, пишет он, хотят, чтобы Россия их защищала, они тоже должны ее защищать. Извините, для абхазов и осетин родина уже Россия? Ну нельзя же такие вещи писать! А в другой газете сообщают, что в ходе моего визита в Москву у меня будто бы состоялась закрытая встреча с г-ном Багапшем (один из кандидатов в президенты Абхазии. — «НИ»). Видимо, это компромат на Багапша, хотя могу заявить открыто: если бы я ним встретилась, то скрывать этого бы не стала. Но вопрос-то в другом: Багапш и Хаджимба в интервью говорят, что люди, с которыми они говорили в Кремле, настаивают на повторных выборах в Абхазии. Вы можете мне объяснить, почему этот вопрос должен решаться в Кремле? Надеюсь, высшее российское руководство найдет мужество принять, быть может, непопулярное сейчас решение и действительно занять объективную позицию в отношении Грузии.

— Президент непризнанной республики Южная Осетия Эдуард Кокойты не раз говорил, что в руководстве Грузии есть партии «войны» и «мира». Что вы думаете на этот счет?

— Это неправильная позиция. Война для меня лично не только политический, но и реальный риск. Потому что моему старшему сыну 19, и, уверяю вас, если, не дай Бог, случится война, прятаться он не будет. Я не могу хотеть войны и, пока есть малейшая надежда на мирное урегулирование, буду делать для этого все возможное. Уверяю вас, так же настроен и президент, иначе бы мы не вывели наши войска после успешных операций из зоны грузино-осетинского конфликта. Мы сделаем все, чтобы найти мирный выход, но мы не будем бесконечно ждать, мы не можем обманывать 300 тыс. беженцев. Я хотела бы, чтобы лидеры непризнанных республик Абхазии и Южной Осетии поняли это. Мы готовы уважать интересы этих народов, но ожидаем и встречных шагов. Я не собираюсь никого обманывать: если мы не найдем мирного решения конфликтов, то сделаем все для восстановления единства нашей родины.

— Судя по тому, что вы говорите, попытка начать отношения с Россией с «чистого листа» не удалась.

— Да, с «чистого листа» не получилось, наверное, нас обременял слишком тяжелый груз. Но я думаю, что перспектива есть. Очень важно, чтобы российские политики по-другому посмотрели на отношения с Грузией, чтобы российские лидеры поняли, что в интересах России — иметь стабильного, демократического и сильного соседа, который доброжелательно настроен к России. Если у нас не налаживаются отношения с Россией, мы ищем другие возможные варианты. Мы готовы учитывать интересы российских политиков и бизнесменов, но все это может быть только взаимным.

— В чем главный успех вашей команды во внешней политике?

— В том, что нас все цивилизованное сообщество поддерживает, и мы эту поддержку чувствуем.
 
Ирина Барамидзе

Опубликовано 23 ноября 2004 года