"Неофициальная" тюремная система в Чеченской Республике

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

С начала 90-х гг. Чеченская Республика остается для России регионом, существенно отличающимся от остальных во всем, в частности, в функционировании пенитенциарной и судебно-следственной систем.

Чечня - единственный из субъектов Российской Федерации, где сепаратизм вышел за рамки фразеологии и в 1991 г. был взят реальный курс на отделение от России. Насколько неизбежен был этот процесс, каков был вклад в него Москвы и Грозного, какими, наконец, виделись в начале 90-х гг. контуры этой независимости - вопросы, требующие обстоятельного рассмотрения, но здесь отметим лишь, что силовые структуры, система органов внутренних дел и уголовно-исполнительная система обособлялись опережающими темпами. Вывод республики из российского правового поля был выгоден не только местным "хозяйствующим субъектам" (1), но и федеральным силовым структурам (2) . Как писал тогдашний вице-президент Чечни З. Яндарбиев, многочисленные силовые структуры и полуофициальные вооруженные формирования, за редким исключением, занимались "хищением нефтепродуктов под видом их охраны", а правоохранительные органы практиковали задержания бизнесменов и "хозяйственников" с целью вымогательства. Разрушение в самом начале "первой чеченской войны" в 1994 г. пенитенциарных учреждений - следственного изолятора в г. Грозном, колонии в пос. Чернокозово и т. п. - лишь зафиксировало крах.

С началом войны в 1994 г. в рамках "наведения конституционного порядка" федеральными структурами была создана система мест содержания задержанных. Статус этих "временных фильтрационных пунктов" не был определен законом, в отношении содержавшихся там практиковались жестокое обращение, избиения и пытки. Задержанные также незаконно содержались и в расположении воинских частей, где совершались внесудебные казни, а применявшиеся спецназом и разведкой пытки приводили к смерти задержанных. Начатое было в Чечне восстановление судебно-следственной и пенитенциарной систем (например, возобновление работы колонии в пос. Чернокозово) было прервано с окончанием первой войны.

Отметим, что формально в это время на территории Ичкерии продолжал действовать УК РСФСР, и военный прокурор М. Жаниев оформлял на заложников дела об "измене Родине" по 64 статье. Только в августе 1996 г. был введен так называемый "шариатский кодекс" (3), а Ичкерия, получившая de facto независимость после подписания Хасавъюртовских соглашений, приступила к государственному строительству. Однако контакты с российскими органами внутренних дел и пенитенциарной системой (4) успеха не имели (5). В этих условиях задержание подозреваемого в Чечне и этапирование за ее пределы стали фактически невозможными (6).

Начавшийся зимой 1996-1997 гг. вал похищений людей с целью получения выкупа, торговля людьми, содержание их в "частных тюрьмах" составляют определяющую часть "пенитенциарной системы" того периода. Впрочем, в становлении этого страшного явления не последнюю роль сыграли действия федеральных сил в ходе войны 1994-1996 гг. Ситуацию усугубляло сращивание занятых этим криминальным бизнесом преступных группировок, с одной стороны, с группировками религиозных экстремистов, а с другой - с коррумпированными правоохранительными органами. Знаковый пример: в семье Ахмадовых из Урус-Мартана, крупнейших в Чечне работорговцев, один из братьев был начальником районного отдела внутренних дел (7).

Именно крах структур власти в Чечне в 90-е гг. сделал возможным вторжение экстремистов в Республику Дагестан, положившее начало "второй чеченской войне". Война эта еще в августе 1999 г. официально была названа "контртеррористической операцией". Почему был избран именно этот правовой статус - вопрос отдельный, но под террористической деятельностью на тот момент подразумевались именно похищения людей. В силу этого и средства массовой информации, и российское общество, и в какой-то степени жители Чечни в целом положительно отнеслись к заявлениям официальных структур о том, что именно установление правопорядка на территории Чечни является их главной целью.

Само название "контртеррористическая операция" по идее подразумевало высокую избирательность действий и, прежде всего, наличие досье или хотя бы списков "террористов". Однако такой настоящий массив "фильтрационных дел" (наподобие того, каким располагал СМЕРШ под конец Второй мировой войны) к началу боевых действий в Чечне создан не был, а так называемые "оперативные" сведения были неполны и отрывочны.

Поэтому практически с самого начала второй войны задержания на территории Чечни имели массовый и неизбирательный характер. Неизбирательность была следствием плохой разведки, планирования и управления, а массовость должна была это компенсировать. Практически сразу проявились два неизбежных следствия такого подхода: применение к задержанным "физического воздействия" и коррупция в правоохранительных органах.

При неизбирательных задержаниях, при отсутствии предварительно собранных материалов и какой-либо доказательной базы был порой неясен даже круг вопросов, которые могли быть заданы задержанному. Полученные на допросе показания становились единственным возможным доказательством, поэтому следователи и дознаватели добивались от задержанных личного признания, прежде всего с помощью избиений, пыток, жестокого обращения.

Отсутствие в делах иных материалов, кроме полученных на допросах показаний, допускало самый широкий произвол сотрудников федеральных силовых структур в отношении задержанных: от возбуждения уголовных дел до освобождения. Естественно, что практика освобождения за выкуп установилась практически сразу, с зимы 2000 г., и не была изжита в последующие три года (8).

Впрочем, и пытки, и коррупцию можно было бы считать переносом общероссийской практики в условия фактически полной бесконтрольности.

В отличие от "первой чеченской войны" с самого начала "второй чеченской" система мест содержания задержанных выстраивалась как постоянная. Были созданы изоляторы временного содержания при районных отделах и временных отделах внутренних дел (РОВД и ВОВД) (9); в помещениях ИТК "Чернокозово" был размещен следственный изолятор (10) , откуда арестованные этапировались в СИЗО соседних субъектов Российской Федерации.

Кроме того, существовали неофициальные места содержания задержанных. Во-первых, в расположении воинских частей - в специально отрытых ямах или в приспособленных помещениях. Во-вторых, создаваемые в ходе "зачисток" "временные фильтрационные пункты", располагавшиеся в заброшенных строениях или просто в открытом поле. В-третьих, неофициальные, секретные тюрьмы, контролируемые федеральными силовыми структурами, в комендатурах и т. п.

Люди, задержанные в ходе боевых действий или в районах, контролируемых частями вооруженных сил, попадали в "зинданы" - вырытые в земле глубокие ямы с отвесными стенками. О таких местах содержания сообщалось в телевизионных репортажах еще в конце 1999 г.: накрытая сверху решеткой яма, а в ней, как говорит диктор, "сидит захваченный боевик". Было приведено даже официальное название "зиндана" - "полевая камера предварительного заключения" (ПКПЗ). Такие "зинданы" использовались в российской, а ранее в советской армии для содержания подследственных (11) и арестованных. В последнем случае они именовались "полевыми гауптвахтами" и использовались для содержания военнослужащих, совершивших дисциплинарные проступки, при отсутствии специально для этого помещений, причем использовались повсеместно и весьма широко (12). Эта практика возобновилась после ввода федеральных сил на территорию Чеченской Республики, где в местах временной дислокации отсутствовали какие-либо строения (13). Вряд ли можно считать эти "зинданы" самодеятельностью - очевидно, что существуют закрытые ведомственные инструкции, регламентирующие их существование и использование (14).

Другой вопрос - насколько законно содержание там задержанных гражданских лиц. Военнослужащие обязаны в течение трех часов передать задержанного в органы МВД, в изолятор временного содержания (15).

Тем не менее военные помещали задержанных в ямы и в первые месяцы войны, когда войска устанавливали контроль над территорией Чечни (16). Эта практика продолжалась и в дальнейшем. В частности, в горных районах (где местность удобна для организации сопротивления и до сих пор действуют вооруженные отряды ЧРИ) военные не смогли обеспечить контроль за территорией, и войска стоят в непосредственной близости от населенных пунктов. Наиболее известные свидетельства такого рода относятся к Веденскому району (17). В ямах, замаскированных сверху палатками, содержали задержанных и в Ханкале, на главной базе Объединенной группировки войск (сил) в Чеченской Республике (18), и в расположении группировки федеральных сил "Запад" в районе с. Танги-Чу.

Таким образом, содержание задержанных в "зинданах" - безусловное нарушение российского законодательства - не было "самодеятельностью" военных, но имело систематический характер.

Более известны в качестве мест содержания задержанных "фильтры" - "временные фильтрационные пункты". Они не предусмотрены российским законодательством, неизвестны регламентирующие их деятельность ведомственные нормативные документы. Хотя таковые, несомненно, существуют, несмотря на заявления официальных лиц. Даже само существование "фильтрационных пунктов" отрицалось официальными лицами вплоть до 2002 г.

Обычно "фильтрационные пункты" создаются в ходе "зачисток" ("специальных операций"), когда сотрудники силовых структур задерживают и "проводят проверку" десятков и даже сотен жителей населенного пункта. Официально задачей "фильтров" является содержание лиц, задержанных по подозрению в участии в незаконных вооруженных формированиях, и проведение дознания. По его результатам задержанные должны быть либо отпущены, либо переведены в иные пенитенциарные учреждения. На окраине населенного пункта обычно располагается проводящая "зачистку" группировка, а рядом, в открытом поле или в заброшенных строениях (19), "фильтрационный пункт". Поскольку одной из основных черт "зачисток" была массовость и неизбирательность задержаний, число задержанных, очевидно, превышало емкость "штатных" мест содержания в ИВС, и большинство из них, как правило, вскоре освобождали. Тем не менее практически всех содержавшихся в "фильтрационных пунктах" подвергали избиениям и пыткам, и практически при каждой "зачистке" некоторые из задержанных исчезали.

Хотя вызывавшие возмущение жителей массовые грабежи и оскорбления со стороны военных в ходе "зачисток", безусловно, следует отнести к "эксцессам исполнителя", сами "фильтрационные пункты" являются системой вполне продуманной, с ответственными лицами и структурой соподчинения (20).

В течение последних месяцев число "зачисток" в Чечне существенно уменьшилось, соответственно, реже создаются "фильтрационные пункты". Однако задержания людей, нередко с последующим "исчезновением", продолжаются.

Как правило, по ночам на бронетранспортерах в населенные пункты приезжают вооруженные сотрудники федеральных силовых структур в масках, увозят людей, и те "исчезают". Во всех официальных органах отрицают свою причастность к их задержанию. Иногда родственники потом находят тела "исчезнувших" со следами жестоких пыток и насильственной смерти. Впрочем, чтобы исключить опознание, во многих случаях тела взрывают.

В тех случаях, когда удалось проследить судьбу задержанных, выяснилось, что их отвозили в расположение воинских частей, в комендатуры и т. п. Там их допрашивали, некоторое время содержали, а затем уничтожали (21). Эти структуры, действующие вне норм права, совершающие незаконные задержания, "форсированный допрос" и внесудебные казни нередко называют в последние годы "эскадронами смерти" (22).

Это название не должно обманывать. В данном случае речь также не идет об "эксцессах исполнителя", но о системе. Тела людей, задержанных в разное время, в разных местах, нередко находят потом в одном захоронении. То есть, существует некоторая система мест содержания и структура, координирующая "дознание" и определяющая дальнейшую судьбу задержанных (23).

Отметим, что и "зинданы", и фильтрационные пункты, и "исчезновения" задержанных - все это было и в "первую чеченскую войну".

Однако теперь, очевидно, ситуация принципиально иная. За фасадом официальной системы мест содержания задержанных, дознания и следствия действует неофициальная система незаконных мест содержания - в расположениях воинских частей и т. п. Центр этой системы расположен в Ханкале, на главной базе федеральных сил. В этой параллельной системе "следствия" к задержанным и "исчезнувшим" применяют жестокие пытки, приводящие к скорой смерти, совершают внесудебные казни. Если в "первую чеченскую войну" подобные преступные действия практиковались войсковой разведкой и спецназом, то в ходе "второй войны" этот опыт перенимается и активно используется сотрудниками сил правопорядка (МВД и т. п.). Казалось бы, в сложившейся неофициальной системе насилие "приватизировано", а следствие раздроблено и, по сути дела, разрушается как государственный институт. На практике ситуация сложнее и не сводиться к "эксцессам исполнителя".

В 1999 г. российская прокуратура начала расследование событий вооруженного конфликта на Северном Кавказе с самого начала, еще в период боев в Дагестане. Уголовное дело "Война" вела следственная группа под руководством старшего следователя по особо важным делам И. Ткачева.

С одной стороны, сомнение вызывала сама попытка рассматривать вооруженный конфликт в рамках законодательства мирного времени: закон здесь применялся вне "области определения", в условиях боевых действий и de facto введенного чрезвычайного положения. Пришлось бы соответствующим образом оформлять каждый выстрел (в т. ч. и совершенный сотрудниками федеральных силовых структур). Кроме того, успеху такого расследования мешал сам стиль "работы" правоохранительных органов, о котором было сказано выше: массовые неизбирательные задержания, применение к задержанным физического воздействия, коррупция.

С другой стороны, объединение всех собираемых в зоне "контртеррористической операции" следственных материалов в рамках одного уголовного дела могло компенсировать отсутствие предварительно созданного спецслужбами массива "фильтрационных дел" - для этого нужна была профессиональная и скрупулезная работа прокуратуры.

Уже через год можно было констатировать, что с этой задачей прокуратура не справилась. Если до конца 1999 г. еще был возможен сколько-нибудь "индивидуальный" подход к задержанным, то затем массовость задержаний превысила скромные возможности следствия. И хотя зимой 2000 г. федеральными силовыми структурами были задержаны сотни участников вооруженных формирований ЧРИ (в феврале - в с. Алхан-Кала, в марте - в с. Комсомольское и т. п.), многие, если не большинство из них, были освобождены через полгода по амнистии. С точки зрения перспектив урегулирования конфликта такое освобождение можно было бы только приветствовать, но причины его имели мало общего с гуманностью и миротворчеством. Просто за полгода прокуратура не смогла должным образом оформить уголовные дела, а многих из числа задержанных за время нахождения в СИЗО так ни разу и не допросили. Дело "Война" фактически развалилось, что, по сути, означало провал российского правосудия (24).

После этого, начиная с середины 2000 г., резко увеличилось число "исчезновений" людей, задержанных федеральными силовыми структурами.

Здесь возможна и причинно-следственная связь. Передача задержанных в официальную, легальную пенитенциарную систему была неприемлема для многих сотрудников силовых структур, поскольку с высокой вероятностью означала освобождение задержанных и, во всяком случае, исключала смертную казнь. Поэтому силовые структуры, если не приняли в целом практику "эскадронов смерти" - незаконные задержания, содержание в неофициальных тюрьмах, жестокие пытки, внесудебные казни, - то, по крайней мере, не препятствовали им и при необходимости покрывали.

Эти рассуждения, впрочем, подтверждаются свидетельствами и со стороны федеральных сил. Слова начальника разведки воинской части, дислоцированной в горной Чечне, заслуживают внимания (25):

"Офицер: Они выступают против "зачисток", жалуются, что у них пропадают родственники. Но это же не просто так. Нормальные люди в Чечне не пропадают. Пропадают уроды, которых нужно уничтожать, вычищать.

Журналист: Это вы похищаете по ночам людей и потом уничтожаете?

Офицер: Процентов 30 из них похищены и убиты в результате криминальных разборок между самими чеченцами. 20 процентов - на совести боевиков, которые уничтожают тех, кто сотрудничает с федеральными властями. А процентов 50 уничтожаем мы. С нашим продажным судом просто нет другого выхода. Если пойманных боевиков, как положено, ловить и отправлять в следственный изолятор "Чернокозово", их очень скоро родственники выкупят. Такими методами мы стали действовать, когда основные группы боевиков в горах были уже уничтожены. Войска встали. Поприезжали прокуроры, стали заниматься ерундой, типа мир устанавливать. Все должно быть подкреплено доказательствами и т. д. Допустим, у нас есть оперативная информация, что человек бандит, руки по локоть в крови. Приезжаем к нему с прокурором, а у него дома ни одного патрона нет. За что его арестовывать? Поэтому уничтожать боевиков под покровом ночи - это самый эффективный способ войны. Они этого боятся. И нигде не чувствуют себя в безопасности. Ни в горах, ни дома. Крупные операции сейчас не нужны. Нужны операции ночные, точечные, хирургические. С беззаконием можно бороться только беззаконными способами.

Журналист: Вам нравится этот способ?

Офицер: Не всегда. Под это дело иногда и невинные люди попадают. Чеченцы же сейчас власть делят, бывает, и оговаривают друг друга. А когда мы узнаем правду, оказывается, что уже поздно что-либо исправить. Человека нет".

Сказанное офицером касается деятельности низового звена - собственно "эскадронов смерти". Свидетельства о координации их "работы", по понятным причинам, получить значительно сложнее: это звено остается "черным ящиком", существование которого, Тем не менее можно считать установленным (26).

Такова, в общих чертах, "неофициальная", параллельная система мест содержания задержанных в Чеченской Республике. Ее формы различны, поскольку федеральные силы применяют различную тактику по мере улучшения контроля над территорией. При наличии противостоящих вооруженных отрядов (или при предположении о наличии таких отрядов) - это постоянное присутствие военных гарнизонов в населенных пунктах или в непосредственной близости от них. При переходе противостоящих вооруженных формирований "в подполье", но при сохранении возможности оказывать сопротивление - проведение периодических "зачисток" населенных пунктов. При уходе их в глубокое подполье, когда отдельные группы сотрудников силовых структур могут беспрепятственно появляться в населенных пунктах без риска боестолкновения с боевиками - проведение "адресных спецопераций". Соответственно изменению этой тактики меняются места содержания задержанных.

Но система эта, в целом находящаяся вне закона, вполне сравнима с советской тоталитарной репрессивной машиной.

Сколько человек "исчезло" в Чечне, точно никто не знает. По сведениям российской прокуратуры, более 1 600 человек, а согласно данным Комиссии по розыску пропавших без вести при правительстве Чечни, свыше 2 800 (27). То есть, 46 исчезнувших на 10 000 жителей - больше, чем в Советском Союзе в годы "большого террора" (28).

Статья была опубликована в сборнике: Положение заключенных в современной России. Доклад и тематические статьи. / М.: Московская Хельсинкская группа, 2003.

Примечания

(1) Так, одной из основ экономики Чечни в начале 90-х гг. в условиях развала промышленности была "свободная экономическая зона", беспошлинный ввоз товаров из Турции через аэропорт Грозного, куда в выходные дни съезжались торговцы со всего Северного Кавказа.

(2) В ходе войны в Абхазии в 1992-1993 гг. российские спецслужбы использовали "экстерриториальность" Чечни: перебрасывали в зону конфликта, обучали и вооружали чеченские отряды. Именно так прошел подготовку Ш. Басаев.

(3) На практике, однако, "исламское законодательство" представляло собою причудливую смесь обычного права (адат), советских законов и шариата.

(4) Начались осенью 1996 г. именно с планов помощи в восстановлении СИЗО.

(5) Именно с похищения генерал-майора Г. Шпигуна - представителя МВД РФ в ЧРИ в феврале 1999 г. началась эскалация противостояния России и Ичкерии, закончившаяся "второй чеченской войной".

(6) На пришедшую в начале 1997 г. из г. Буденновска (Ставропольский край) телеграмму с поручением задержать и передать обвиняемого в незаконном хранении оружия - из Грозного ответили: "В. задержан, высылайте конвой", - прекрасно понимая, что никакой буденновский конвой к ним не приедет.

(7) Впрочем, последнее касается не только Чечни. Сращивание криминальных группировок, промышлявших похищением людей, с правоохранительными органами и спецслужбами, призванными бороться с похитителями, затронуло и соседние регионы России. См., например, многочисленные публикации В. Измайлова в "Новой газете" в 1997-1999 гг.

(8) Эта система вскоре усложнилась и была "усовершенствована". Нередко в ходе "зачисток" при проверке документов можно было за небольшую сумму (около 200 руб.) откупиться от доставки на "фильтрационный пункт", а освобождение оттуда стоило уже на порядок дороже. Своя такса установилась и на освобождение задержанных из изоляторов временного содержания, а прекращение уголовного дела в отношении арестованного стоило значительно дороже.

(9) Временные отделы внутренних дел укомплектовывались сотрудниками МВД, командированными в Чечню в составе сводных отрядов милиции (СОМ), им были даны практически все полномочия в отличие от укомплектованных местными сотрудниками РОВД, передача которым полномочий началась, по существу, в 2002 г.

(10) Последний практически сразу "прославился" пытками, как и некоторые ВОВД - Октябрьский в Грозном и Урус-Мартановский.

(11) Описано еще у А. Солженицына в "Архипелаге ГУЛАГ" как практика СМЕРШа.

(12) Так, летом 1999 г. в ходе боевой учебы частей 8-го армейского корпуса мотострелковой дивизии на полигоне Прудбой под Волгоградом двое солдат погибли, когда обвалились стенки такой ямы.

(13) Как следует из материалов уголовного дела, именно в такую яму командир 160-го танкового полка Ю. Буданов приказал посадить старшего лейтенанта Р. Багреева в марте 2000 г. в районе с. Танги-Чу.

(14) Впрочем, с 2002 г., после отмены армейской гауптвахты, и без того сомнительная законность "зинданов" дезавуирована окончательно.

(15) Поскольку на территории Чечни не объявлено чрезвычайного положения, никаких дополнительных полномочий в этом отношении нет, в частности, и у внутренних войск.

(16) Так, задержанные 2 февраля 2000 г. в подвале школы N 50 в Заводском районе г. Грозного Сулейманов Адам Магомадович (1971 г.р.), Сургуев Сулейман Вахаевич (1982 г.р.), Сусаев Ахмед Зидиевич (1954 г.р.), Эльмурзаев Мирза Закраилович (1958 г.р.) были увезены в неизвестном направлении военнослужащими на БМП (боевой машине пехоты) N 318 вместе и "исчезли". Однако через месяц, 7 марта 2000 г. в журнале "Итоги"  N 10 был опубликован снимок охраняемой военнослужащими глубокой ямы, в которой находились Сургуев, Сусаев и Эльмурзаев. Прокуратура г. Грозного возбудила уголовные дела по статье 126 (ч. 1) УК РФ (похищение человека) "по факту задержания неустановленными лицами в камуфлированной форме и последующего исчезновения" людей, которые в дальнейшем были приняты к производству военной прокуратурой, но в итоге приостановлены по статье 195 (ч. 3) УПК РФ (за невозможностью обнаружения лиц, подлежащих привлечению к ответственности).

(17) В феврале 2001 г. журналист "Новой газеты" Анна Политковская побывала в с. Хатуни Веденского района, на окраине которого дислоцируется сводный отряд ВДВ в составе подразделений 119-го парашютно-десантного и 45-го отдельного полка спецназа ВДВ, МВД, Минюста и ФСБ. По рассказам местных жителей, в расположении этого сводного отряда в ямах содержались задержанные в окрестных селах люди. Политковская побывала в расположении десантников, видела эти ямы и убедилась в справедливости ранее услышанного. Однако несколькими днями позднее расположение этой группировки десантников посетила официальная комиссия, которая, разумеется, уже не нашла никаких "зинданов" - только окопы, "неглубокие ямы, предназначенные для укрытия боевой техники". Свидетели, показания которых были записаны журналистом, были в течение нескольких месяцев убиты военными. См.: А. Политковская. Чечня: Чужая война или Жизнь за шлагбаумом. М., 2002. С. 12-30: "Махкетинская спецзона".

(18) По многочисленным свидетельствам людей, содержавшихся там и впоследствии освобожденных. Приведем один пример: Асхабов Сайхан Ильясович (1960 г.р.) ранее проживал в с. Орехово. Задержан военнослужащими 14 августа 2000 г. в ходе "зачистки" в с. Алхан-Кала, где проживал в качестве беженца. После задержания был избит и подвергнут пыткам, несколько дней содержался в яме в Ханкале в расположении 8-го отряда спецназа ВВ МВД "Русь". Примерно 19 августа сверху в яму заглянули три человека и спросили: "Асхабов Сайхан - есть такой? Мы из комитета по правам человека, пришли разобраться в твоем вопросе", - и подняли его из ямы. Через 15 минут стали слышны громкие крики. Больше Асхабова не видели. Тело со следами пыток и признаками насильственной смерти было найдено в массовом захоронении в дачном поселке "Здоровье" рядом с Ханкалой и опознано родственниками 28 февраля 2001 г.

(19) В г. Аргун "фильтрационный пункт", как правило, располагался в карьере, в с. Старые Атаги - в помещениях птицефермы, в с. Чири-Юрт - в развалинах цементного завода.

(20) Алсултанов Магомед-Эмин Соипович и Алсултанов Хан-Али Ималиевич, задержанные 17 августа 2001 г. в ходе "зачистки" федеральными силами в с. Аллерой, содержались в фильтрационном пункте, который военные называют "Титаник", между селами Аллерой и Центорой. В ходе проверки их там видел прокурор Чеченской Республики (ЧР) В. Чернов, но затем они "исчезли". Родственники обращались в различные официальные структуры; прокуратурой ЧР было возбуждено уголовное дело. В прокуратуру были направлены запросы "Мемориалом" и депутатами Государственной Думы. В ответе и.о. прокурора Аргунской межрайонной прокуратуры Р. Тишина N  117 от 12 февраля 2002 г. сообщается, что "братья Алсултановы были переданы на фильтрационный пункт под ответственность работника УФСБ по ЧР С. Барышева., который в свою очередь передал задержанных военнослужащим для доставления в ИВС Курчалоевского ВОВД, однако в ИВС Курчалоевского ВОВД братья Алсултановы переданы не были, их местопребывания в настоящее время неизвестно; расследование дела по факту похищения Алсултановых проводится военной прокуратурой Чеченской Республики" (подполковник Сергей Николаевич Барышев - начальник фильтрационного пункта).

(21) 16 февраля 2003 г. в 7.00 утра в ст. Первомайская Грозненского (сельского) района были задержаны Валид Вахидович и Аслан Вахидович Джабраиловы. В течение двух последующих дней установить местонахождение похищенных не удалось. 18 февраля вечером в Грозном возле химзавода нашли окровавленного человека, который просил о помощи - это был Аслан Джабраилов, и труп его брата Валида. По словам Аслана, после задержания их везли около часа, въехали в какие-то ворота. Где это было - неизвестно, совсем близко слышался гул вертолетов. Братьев разместили в разных помещениях, Аслана избили. Через сутки к нему зашел человек в камуфляжной форме, без маски, снял наручники, перевязал руки скотчем, надел на голову пакет и тоже перевязал скотчем на шее. Его посадили в машину, и он почувствовал, что внизу под ногами лежит что-то холодное и не движется. Ехали они около часа. Когда машина остановилась, Аслана оттащили шагов на 10-15, притащили тело Валида и бросили рядом. Рядом кто-то передернул затвор автомата, раздался выстрел, пуля пробила бумажный пакет и задела только кожу на голове Аслана. Он не шевелился, притворившись мертвым. Аслана положили на тело Валида и что-то засунули между ними. Один человек сказал: "Давай подождем, пока взорвется", другой ответил: "Поехали отсюда быстрее". Как только машина отъехала, Аслан сумел освободить руки, порвал на голове пакет, увидел, что горит шнур от тротиловой шашки, и сумел воспрепятствовать взрыву. Позднее удалось выяснить, что Валид скончался от побоев.

(22) Именно так характеризовал свою деятельность Поль Оссарес в изданной в 2000 г. книге "Алжир. Спецслужбы. 1955-1957".

(23) Так, 16 июля 2000 г. были задержаны и впоследствии "исчезли": Бултаев Алу, Дакуев Висархан, Дудуркаев Ахмед и Меджидов Апти, сотрудники чеченской милиции. Однако задержанная вместе с ними Сацита С., которая сидела в той же яме, что и они, вечером была переведена в вагончик в Ханкале, через два дня - в СИЗО ФСБ в г. Ростов, а 21 июля освобождена по постановлению следователя.

(24) Впрочем, материалы дела "Война" были в дальнейшем использованы для предъявления обвинения находящемуся в Великобритании А. Закаеву, так что можно ожидать оценки, хотя бы частичной, работы российской прокуратуры английским судом.

(25) Речкалов В. Человек из Другого ущелья // Известия. 2003. 28 марта.

(26) Без комментария приведем цитату из статьи А. Политковской: "Итак, "девятка". Так называют то место, куда в Чечне, как правило, попадает (его туда привозят) человек, схваченный на "зачистках" или даже без них. "Девятка" - это круг заинтересованных силовиков, представляющих различные ведомства и отряды (ГРУ, ФСБ, МВД, спецподразделения МО...). Перед "девяткой" предстают, как правило, те, кого на месте не уничтожили "эскадроны смерти" (ГРУ, ФСБ, кадыровцы). Круг реален - это палатки и пыточные, расположенные рядом, компактно, человека передают от одних к другим. Есть "девятка", например, в Ханкале. Еще - под селением Танги-Чу... Человека бросают на этот круг, и у него, как правило, два выхода: либо под суд, либо умереть. ... Выживает не тот, кто ничего не знает или ни в чем не замешан, а тот, кто кому-то из "девятки" оказался нужен - информацией или связями. Если человек ничем себя не запятнал или просто ничего не может сообщить по существу заданных вопросов... шансы уцелеть у него нулевые. Скорее всего, он будет ликвидирован, потому что ни одному из "девятки" не нужен. Это - главный принцип. ...". Политковская А. Спецправосудие под управлением ФСБ: Президент пообещал амнистию. Но для кого? // Новая газета. 2003. 7 апреля.

(27) Ни администрация Кадырова, ни российская прокуратура не заинтересованы в завышении числа пропавших.

(28) В 1937-1938 гг. были казнены более 750 тыс. чел. из примерно 170 млн человек тогдашнего населения Советского Союза - 44 на 10 000 жителей.