Версия о связях сунженского имама с подпольем поставлена под сомнение

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Радикальных взглядов у имама сунженской мечети Абдулрашида Гарданова не замечено, при этом силовики имитируют борьбу с подпольем, чтобы улучшить показатели работы, заявили аналитики.

Абдулрашид Гарданов был выбран имамом пару лет назад и отличался жесткой салафитской идеологией, рассказал один из верующих, посещавший мечеть в Сунже.

"Я этого имама сам знаю, я несколько раз ходил в эту мечеть. Это одна из салафитских мечетей в городе Сунжа, там их две. Она новая, открылась пару лет как. Его поставили имамом, сам он житель села Плиево. Он является выпускником исламского вуза, он хафиз, по 10 видам чтения Корана защитился, получил иджазу [право преподавания], очень красиво читает Коран. Очень жесткий салафитский имам, салафитская терминология, проповедь, позиция, постоянная критика суфизма, ашаритов, как салафиты любят, крайне критичные позиции озвучивал. Я так и подумал, что он долго не задержится", – сказал верующий на условиях анонимности корреспонденту "Кавказского узла".

Он уточнил, что призывов к противоправной деятельности в проповедях Гарданова не слышал.

Несмотря на то, что в Ингушетии присутствуют последователи различных направлений в исламе, это никогда не было фактором дестабилизации в обществе, заявил на условиях анонимности один из аналитиков из Ингушетии.

Он отметил, что именно "создание легальных основ для их сосуществования в регионе стабилизировало ранее имевшую место неприязнь из-за разных подходов и толкования положений ислама".

"Наличие альтернативных официальным структурам духовных центров всегда было залогом спокойствия. Раньше была война даже за тюбетейку. С появлением таких мечетей стало спокойнее. Он [Гарданов] не имеет отношения к муфтияту, это точно. Вообще Гардановых очень много пострадало в Ингушетии во время периода КТО, в основном из села Плиево. Смысл простой: они могли его объявить в розыск потому, что его нет дома, но это и играет плохую шутку. Кого-то задержали, и чтобы его перестали пытать, он называет кого-то из тех, кто уехал. И овцы целы, и волки сыты. Но цена этого "называния" велика для того, кто уехал. Никто ведь не гарантирует, что он завтра вернется, и он может даже не знать, что его имя назвали", – сказал аналитик корреспонденту "Кавказского узла".

Сборы денег имамами в Ингушетии – нормальная практика.

Объявление сборов на разные цели является нормальной практикой для богословов в Ингушетии, отметил аналитик.

"Все богословы – официальные и неофициальные имамы – не имеют построенных государством мечетей. Рано или поздно эти сборы объявляют и официальные, и неофициальные имамы. Скорее всего, все [что было собрано Гардановым] построено или вложено. Даже представители официальных мечетей собирают деньги. Бюджетные деньги привлекают в Ингушетии только на строительство церквей. Все мечети в Ингушетии построены только жителями. Нет ни одной, построенной государством. То, что собирается на школу хафизов, тратится на школу. Я не верю подобным заявлениям. Если имам, который объявляет сборы, завтра не покажет, куда они ушли, какая репутация у него будет? Это пахнет ложью. Обычно к таким сборам имеют доступ три человека в мечетях, контролирующие счет для сбора", – рассказал аналитик.

Он выразил недоверие версии ингушских силовиков о нецелевом использовании собранных Гардановым средств.

Имя Амирхана Гуражева никогда ранее не было на слуху, а сообщения о существовании некоей ячейки стали распространяться правоохранительными органами неожиданно для жителей Ингушетии, рассказал аналитик.

"Как появилась ячейка Амирхана Гуражева – вообще ничего непонятно. Это имя никогда не было на слуху. Другого сейчас некого назвать. Но силовикам всегда необходимо наличие такой ячейки, чтобы называть ее из операции к операции. Единственная группа, убитая в спецоперации, – это Гуражевы. Все последующие свои спецоперации они упоминают группу Гуражева. Это как взять любое дело раньше: везде говорили "банда Басаева". И это объединяет и показывает [Кремлю и общественности], что – всё, дело закрыто, тут связь с Басаевым. Сейчас та же история с Гуражевым.

Гарданов был известен, как имам, у него и записи есть в интернете. Но Гуражев как боевик или религиозно мотивированный человек никак не известен в Ингушетии. Просто появился в какой-то момент. Они их связывали с КИН ("Комитет ингушской независимости"*). Но и это понятно, зачем нужна была эта ложь. КИН* объявили независимость, и надо было куда-то привязать их, и вот самое легкое — к терроризму", – считает аналитик из Ингушетии.

Возможные репрессивные меры в отношении имамов из мечетей салафитского толка он связал с тем, что эти мечети могли посещать люди, примкнувшие к боевикам.

"Когда кто-то ушел "в лес" – это означало только одно: что человек выбрал путь вооруженного сопротивления. Ни в одной мечети к такому не призывали. Эти мечети потом зачищают только по одной причине: что этот человек ходил туда. Но ведь он учился в школе, жил в городе, на какой-то улице. Разве отвечает директор школы, мэр города, глава администрации района, глава республики? Нет такого. Во всех мечетях стоят камеры и сидят агенты <…>. Появление таких групп связано с силовым насилием, с безнаказанностью властей", – считает аналитик.

Он напомнил, что семья Гуражевых сталкивалась с российской репрессивной машиной, что могло сыграть не последнюю роль в радикализации Амирхана Гуражева.

"Его брата похитили спецслужбы, в списках похищенных он есть. Он не принадлежал ни к каким течениям, не ходил в особые мечети. Разве отсутствие расследования и безнаказанность не могли послужить тому, что он создал эту группу? Когда они расстреливают и похищают, имаму ничего не надо говорить, люди все видят. Всплеск волны был не потому, что Басаев что-то пропагандировал, а потому что они похищали и убивали подряд людей. Они чьи-то родственники, зятья, дети, и всплеск подполья был потому, что хотели отомстить. У самого человека не получалось, а ему друзья говорят: "Мы с тобой братья, оружие есть, все есть". И ничего не изменилось. Убивая одного, двоих, они идут теми же следами. Берут телефон и всех начинают дергать – родных, одноклассников. А зачем? Для того, чтобы пополнять ряды вооруженных сил РФ. Уже в дело Гуражева вовлечено около 50 человек – родные, одноклассники", – отметил аналитик из Ингушетии. Он считает, что все подозреваемые будут склоняться к участию в СВО на Украине.

Подполья в Ингушетии не существует.

Ситуационные всплески преступлений террористической направленности в Ингушетии не являются тенденцией, а носят характер провокации преступлений со стороны силовых структур, убежден ингушский аналитик.

"Никакого подполья в Ингушетии нет, я могу сказать с уверенностью. Есть всплески, но есть способ появления этих небольших групп – это называется провокация преступления. Например, представляясь спецслужбами, ВСУ пытаются сейчас что-то организовать, ведут некую работу. А это то же самое, что делалось на Кавказе, когда спецслужбы под видом разных проповедников предлагали ехать в Чечню, Сирию – все это использовалось спецслужбами давно. Вся эта работа велась по телефону. Сейчас эти переписки становятся доказательством их вины, намерения. Это называется провокация преступления. Вполне возможно, что Гуражевы так и появились. Но потом пошла система коллективной ответственности. Нет никаких бандформирований ни в Чечне, ни в Дагестане, ни в Ингушетии. Все, кто это утверждает – сотрудники силовых структур, кто не хочет ехать на СВО на Украину. Потому им нужны показатели, они зарабатывают медальки, терроризм – это особо тяжкие преступления. С чашкой кофе за столом можно раскрутить какое-то громкое преступление, организовать "его предупреждение", и как следствие – у тебя звездочки, ты здесь нужен. Зачем им идти на СВО? Там надо по-настоящему. И у власти есть репрессивная машина. На 40% опустели тюрьмы. А представьте, если на 40% опустеет ФСБ и МВД? Кто будет разгонять митинги?" – задался вопросом аналитик.

Политика властей способствует возрождению подполья на Северном Кавказе.

В Ингушетии наблюдается активизация подполья, чему в немалой степени способствует российская внутренняя политика на Северном Кавказе, считает ингушский журналист Магомед Ториев*.

"Гуражев для них ценный трофей, потому они к нему привязывают все. Активизация связана с тем, что подполье живо <…>. Гуражев, когда он был жив и действовал, был иконой вооруженного сопротивления в Ингушетии. До этого у него было несколько успешных акций, которые они провели, и все знали, что это его люди. И он, и судьба остальных такова, что люди приходят в подполье из идеологических соображений, потому что из соображений мести долго там не задерживаются. Это сопротивление российской политике: "я ингуш, но я русский, я татарин, но я русский". Он последняя генерация, совсем молодой, не связанный ни с Басаевым, ни с ветеранами. Хотя, вполне возможно, что его брат мог стать катализатором. Эти процессы ускорились. Но то, что он пошел мстить за брата – нет. Он пошел из идеологических соображений", – сказал Ториев* корреспонденту "Кавказского узла".

К середине 2010-х власти России смогли свести сопротивление до обреченности, до акций одиночек, однако сейчас происходит обратный процесс, считает он.

"Происходит откат в другую сторону – от обреченности к организованным группам. Пошел процесс возрождения, и он [Гуражев] один из его признаков. Это в первую очередь свойственно кавказским регионам, где есть традиция сопротивления, которой нет в других регионах", – заявил аналитик.

Выпады со стороны властей в сторону ислама мотивируют молодых людей к самоорганизации подполья. Для внутренней политики страны оптимальным решением было бы сосуществование в легальном правовом пространстве разных направлений в исламе, отметил Ториев*.

"Существование таких структур — это единственное, что власти России сделали грамотно. То, что они не устроили с ними войну, это стало тем, куда вышел пар. И это предохранитель от силовых акций. Как только начнут давить их, то подполье получит новых рекрутов, мотивированных, знающих, за что они идут умирать", – заявил аналитик.

* внесено в реестр иноагентов.

** деятельность компании Meta (владеет Facebook, Instagram и WhatsApp) запрещена в России.