Судьба инвалидов в Чечне

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Слепых обворовывают, глухих обманывают. Каждый прожитый день для этих людей - победа.

Все в жизни очень просто: некоторая часть из нас рождаются инвалидами. Или становятся ими. И тогда обычный ежедневный быт таких людей становится подвигом выживания в экстремальных условиях. Каждое утро - как на войну за каждый следующий день жизни. Ну а если действительно война? Натуральная? Непримиримая борьба с международным терроризмом? И сопутствующие ей разруха? голод? руины? Когда перемалывает даже того, кто физически полноценен?

Слепому и глухому на войне, конечно, совершенно места нет - это аксиома. Однако на нашей войне, второй чеченской - в Грозном, вопреки всему существуют и Дом слепых, и Дом глухих. Их обитатели, дети и взрослые, живут там не плохо и не хорошо - они живут так, как просто жить невозможно, нереально, нельзя

Ничего не вижу

Если посмотреть со стороны на это хлипкое сооружение у рыночка на улице 8 Марта, то можно вообразить, что тут, наверное, когда-то была проходная. На завод? Или в бывший парк культуры и отдыха? Домик - крошечный, с двумя дверями друг против друга, и между ними - комната-коридор.

Сейчас двери заперты. На стук кто-то долго скребется, а Луиза Каримова, председатель Общества слепых Чечни, этого "кого-то" успокаивает: "Не торопись, мы подождем, только не упади", - и дверь наконец отпирается.

- Я - Люба Жиляева. Любовь Константиновна, - говорит худенькая сморщенная женщина на пороге, одетая в нестираное тряпье, и ее блуждающий взгляд все время бродит где-то в стороне.

Люба слепа больше двух десятков лет, а сейчас ей 56. Родом она из Башкирии, была тут замужем, да муж давно умер, а она застряла в Чечне и с началом войн хоть и стала искать, остался ли кто в Башкирии, но оказалось, что ехать больше не к кому.

- Нас Луиза сюда поселила. Мы так ей благодарны. Перезимовали. Никакого жилья же нет... Луиза принесла одеяла, плитку, кормит...

Мы входим - и все твое нутро сразу же выворачивает наизнанку. "Заводская проходная" оказывается жилплощадью.

- А где ваш туалет? - первое, что вырывается.

- Где придется, - отвечает Люба.

В коридоре от двери до двери - все сразу: намеки на кухню, столовую, туалет... В закутке - горки тряпья на досках. Резкий тошнотворный запах источают именно они.

- Нам пришлось поселить сюда Любу и Султана Баркенхоева. Потому что совершенно некуда, - объясняет Луиза.

Султан и Люба - не муж и жена. Просто Султан видит силуэты, а Люба - ничегошеньки. Борьба за жизнь прибила друг к другу этих двух немолодых и совершенно одиноких инвалидов, чтобы не дать им сгинуть в мире зрячих. Люба ставит чайник на плитку, Султан чай заваривает...

- Им нужны совершенно другие условия жизни. Так - слишком опасно, - говорит Луиза. - И уход, конечно... Мы делаем что можем, но сами в жутких условиях...

Напротив "проходной", через дорогу - останки пятиэтажки. Это место, где живет сама Луиза. "41" (дом # 41 по улице 8 Марта) и "ДОМ СЛЕПЫХ" - крупно выведено на стене, покалеченной тяжелой артиллерией, и проемами от залетавших снарядов можно пользоваться как арками. Пятиэтажка, собственно, - это больше гора мусора, чем жилище. Провалы подъездов, как ввалившиеся рты беззубых старцев, вмятины бывших квартир, битое стекло под ногами, кусты, притулившиеся на косых балконных остовах. Неловко спускаемся вниз, в разрушенное нутро пятиэтажки, - и там "квартира" Луизы и жилье для еще 25 семей слепых людей. Так произошло во время боев - инвалиды сбились вместе, чтобы дожить до конца боев. А потом так и остались, когда стало ясно, что предстоит сопротивляться и наступившему "миру".

- Я понимаю, - говорит Луиза, - мы не самые полезные люди в республике. И поэтому до нас нет дела. Вот мы и просим: дайте нам возможность самим работать - и мы прокормимся и обустроимся, и Люба будет жить совсем по-другому, а не в проходной, - копейки на это у вас не попросим. Ведь так все и было раньше - мы заботились о своих людях сами, и в советское время с нами считались только потому, что мы сами хорошо зарабатывали на жизнь. Имели собственные мастерские и никогда бедными не были - по доходам в конце 80-х наше Общество слепых было в Чечне вторым после грозненского завода "Красный молот", одного из крупнейших в стране машиностроительных предприятий.

Теперь разбомбленный "Красный молот" растащили на кирпичи, а предприятия Общества слепых не разрешают и не помогают восстанавливать. Загвоздка - в расхождении целей. Слепые хотят просто иметь возможность работать - власти сопротивляются, предлагая изредка получать "гуманитарку" и желая отторгнуть у общества всю его собственность. Точнее, то, что осталось от мастерских, - их руины. Место, где живут Люба и Султан, как раз проходная к этим бывшим мастерским.

Что нужно чиновникам из правительства? Только чтобы и тут исполнялось главное их требование - перегон бюджетных денег, участие в этом самом прибыльном сейчас чеченском бизнесе под присмотром и при поддержке властей. Луиза же борется за противоположное - за минимальное внимание чиновников - и просит только, чтобы слепым дали возможность зарабатывать, имея свое производство.

Дело у Луизы продвигается очень плохо. Против слепых власти пока совершенно глухи. А перед глухими - слепы?

Ничего не слышу

Манаш Адизовна Пайзуллаева, завуч единственной в Чечне школы-интерната для глухих и слабослышащих детей, говорит медленно и четко - это многолетняя привычка. Ее профессия - учить детей произносить слова, которые они физически произносить не могут. Те, кто от рождения способен только издавать звуки, похожие на мычание, и таким образом объясняться с миром, в результате многолетних специальных усилий педагогов - таких, как Манаш Адизовна, становятся почти как все мы. "Социологизируются" - то есть могут жить без поводырей и перестают быть вечной каторгой их семей.

- Понять то, что мы делаем, можно только услышав, как глухой ребенок впервые произносит слово "мама" после нескольких месяцев учебы у нас, и увидев, как мама и папа плачут, потому что никогда от него этого не слышали и даже не рассчитывали услышать.

Понимающих в Грозном немного, особенно среди правительственных чиновников. Поэтому школа для глухих (сейчас в ней 68 учеников со всей Чечни) влачит жалкое бездомное существование по чужим углам, и если дети тут до сих пор учатся, то это исключительно благодаря личным усилиям педагогов-подвижников, осознающих свой долг. Они - истинные гуманисты-интеллигенты. Говоришь с Манаш Адизовной или со Светланой Васильевной Голечко, еще одной учительницей школы (начальных классов), - и будто в другом веке: подвижничество и энтузиазм как единственная причина, что глухих детей в Чечне пытаются адаптировать к жизни, и чтобы, взрослея, они, например, могли объясниться на блокпостах, и чтобы их не расстреляли за молчание - прикладное значение существования такого учебного заведения резко возрастает в условиях войны.

Двухэтажное здание, где сейчас работает школа, нашла Светлана Васильевна - это частный грозненский дом, который пощадили бомбежки, а хозяин в нем не живет; и Светлана Васильевна, живущая в этой части Грозного, договорилась, что тут пока они будут учить детей - в шести комнатах, в которых сидят семь классов. Собственное же помещение Дома глухих на улице Павла Мусорова, построенное в 1937 году специально для обучения таких детей, во вторую войну постигла участь большинства устоявших при бомбежках зданий Грозного. Школу захватили федеральные военнослужащие. В данном случае - Октябрьский райотдел милиции. Поначалу учителя еще ходили туда и спрашивали: "Когда же вы выселитесь?" - и там отвечали: "Нужно распоряжение министра Грызлова". И педагоги, эти наивные люди, совершенно серьезно искали знакомых в Москве, чтобы добиться распоряжения Бориса Грызлова...

Но милиционеры, конечно, просто насмехались, а когда учителя это поняли, то и сами решили больше не бороться - Октябрьский райотдел постепенно превратился в одно из самых страшных мест в Грозном, где жестоко пытали похищенных несчастных, а потом кто-то взрывал чьи-то тела в непосредственной близости от бывшего учебного корпуса... И вокруг образовалась мертвая зона - даже те, кто жил рядом, ушли - трудно завтракать на обочине концлагеря. "С детьми туда идти нельзя", - решил педсовет.

Сейчас республиканское правительство ухватилось за проект, кажущийся ему экономически целесообразным: никому ничего отдельно не восстанавливать, а свезти всех инвалидов в одно отремонтированное помещение, взрослых и детей, - пусть живут и таким образом сэкономить - и все это будет называться Грозненским инвалидным домом. То есть воплотить идею, от которой отказались во всем мире, где стремятся максимально адаптировать людей с проблемами рождения и развития, ввести их в жизнь остальных, а не отгородить высоким забором и заставить существовать за ним.

В сентябре грозненской школе для глухих исполняется 75 лет - в будущем же сентябре хозяин дома попросил школу съехать, его право... Но куда? Сейчас, в конце июня, этого не знает никто: удастся ли начать новый учебный год? Чиновники пока отмахиваются, а подвижники носятся в поисках очередного временного пристанища...

...Манаш Адизовна заканчивает чертить плакат по итогам успеваемости своих любимых учеников. Плакат называется "КАК МЫ ГОВОРИМ" - это и есть итоги. Научился произносить "а" - получи красный треугольничек, символ успеха. И так - "о", "у" и остальные гласные. Если Манаш Адизовна оставляет на плакате треугольничек хилым и незакрашенным - значит, над этими буквами ученику еще надо потрудиться...

- Вы поймите - мы с голыми руками, у нас же нет ничего того, что имеют аналогичные учебные заведения и без чего просто не учат теперь глухих, - объясняет Светлана Васильевна. - Никакой аудиоаппаратуры, наушников, звукоусиливающих приборов, специальных учебников. А есть только мы сами и наши знания.

Можно умиляться и восхищаться этой их жизнью вопреки, мужеству и стойкости... Но доколе мы намерены жить, лишь эксплуатируя лучшие качества лучших людей? Успокоившись, что раз у нас рождаются идеалисты, больше ничего и не требуется...

- Из шестилеток - подготовительный класс - семь аттестованных, - продолжает Манаш Адизовна, ее голос спокоен и светел. - Аттестованы Артур, Займан, Иман, Магомед, Расул, Тамила и Лиза...

Это детки, которые в конце учебного года сумели впервые произнести "мама"... Много это или мало? Чтобы поддержать школу-интернат? И кто такой "сильнейший", который только и должен "выжить", если довериться нашим властям?..

Помните слова слепой Луизы о "бесполезных людях"? О том, что никакой пользы от инвалидов обществу нет. Я же понимаю это по-другому - все в мире совершенно оправданно, и инвалиды в нем - самые полезные люди. Они - наш тест на то, чтобы называться приличными людьми. Пока в Грозном с этим проблема. Слепых потихоньку обворовывают, глухих обманывают... И надеются сохранить себя. Наивные.

Опубликовано 26 июня 2003 года