Саламбек Маигов: "Мы должны всеми способами добиться справедливого мира"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

На вопросы корреспондента газеты "Право-защита" и Информационного центра Общества Российско-Чеченской дружбы Евы Нежиной отвечает специальный представитель Президента Чеченской Республики Ичкерия Аслана Масхадова в Российской Федерации Саламбек Маигов.

Ева Нежина: С Вашим назначением на пост представителя Президента ЧРИ пресса стала уделять Вашей персоне некоторое внимание. Одни комментаторы относятся к Вам враждебно, другие - с иронией, третьи, и, их меньше - с сочувствием. При всем этом основной массе читателей и зрителей совершенно ничего не известно о том, что Вы за человек, какие мотивы и побуждения привели Вас на занимаемый ныне пост. Поэтому, правильнее начать разговор с Вашей биографии.

Саламбек Маигов: Родился в 1966 году в селе Сельментаузен Веденского района Чечено-Ингушской АССР в семье обычных чеченцев. После окончания школы приехал в Москву учиться. Поступил в Московский инженерно-строительный институт. После окончания и во время учёбы работал на стройках: рабочим, мастером, прорабом. После распада СССР в 1991 году ушёл в бизнес, занимался брокерской деятельностью на Российский товарно-сырьёвой бирже, был директором брокерской фирмы. Потом работал в одном из совместных предприятий. С начала военных действий в 1994 году был общественным помощником Хамада Курбанова. Тогда и состоялось мое знакомство с Зайнап Гашаевой, Майей Шовхаловой и другими общественными и политическими деятелями Чечни. После того, как Курбанов после ареста был вынужден уехать из Москвы, я встретился в Чечне с руководителями Чеченской комиссии, которая вела переговоры с Российской стороной, с ее руководителем Хож-Ахмедом Ярихановым, а также с Асланом Масхадовым. При их поддержке и одобрении было организованно общественно-политическое движение "Башлам". В марте 1996 года я был избран сопредседателем конгресса вайнахских диаспор, сопредседателем координационного совета общественно-политических и религиозных организаций Чечни. Напомню, что сопредседателями этого КС были тогдашний муфтий чеченской республики Ахмат-Хаджи Кадыров, профессор Руслан Хасбулатов и начальник главного штаба чеченских вооруженных сил Аслан Масхадов.

После окончания войны, в силу различных причин, на выборах Президента Ичкерии я выдвинул свою кандидатуру. После проведения выборов, не найдя себе применения в правительстве Масхадова, я уехал из Чечни в августе 1997 года. В 1998 году, окончил Государственную академию управления, в которую поступил в 1996 году. В том же 1998 году поступил в аспирантуру ИМЭМО РАН. В мае 2000 года защитил кандидатскую диссертацию на тему "Эффективные методы и формы привлечения инвестиционных ресурсов на опыте реформирования национальных экономик Чили и Южной Кореи". С началом военных действий включился в чеченское антивоенное движение. Как и прежде, моя позиция о необходимости переговоров между избранной демократическим путем властью Чеченской Республики в лице президента Масхадова и Парламентом Чеченской Республики с одной стороны, и российскими властями с другой стороны, неизменна. С 2000 года я нахожусь в режиме обмена мнениями с президентом Масхадовым и с рядом членов Правительства Ичкерии. В сентябре 2002 года было принято решение о моем назначении в качестве официального должностного лица с целью интенсификации политического процесса, и мне было сделано соответствующее предложение. Потом произошли трагические события на Дубровке, которые помешали реализации этого плана. Однако, в январе это решение было окончательно согласовано, и 3 февраля 2003 года, на одной из баз в горах Чечни Масхадов, президент Ичкерии, подписал указ о моем назначении своим представителем с формулировкой: "с целью поиска путей урегулирования российско-чеченского конфликта". Мне поручено представлять его интересы в России в органах государственной власти, общественно-политических организациях и средствах массовой информации. Чтобы не было всяких инсинуаций по этому поводу, добавлю, что никаких согласований этого решения с российской стороной не было, да и быть не могло, потому, что президент Масхадов суверенен в принятии своих решений.

Ева Нежина: 23 марта Россия провела в Чечне конституционный референдум. Какова Ваша оценка этого события; каковы, с Вашей точки зрения, юридические последствия этой процедуры?

Саламбек Маигов: Акция по проведению так называемого референдума не выдерживает никакой критики в целом, как политическое действо. И, в частности, как демократическая процедура, которая должна была быть обеспечена общепризнанными нормами прав и свобод. Начнём с того, что в условиях продолжающегося конфликта референдум, и подобные ему демократические процедуры должны быть завершающим аккордом, завершающим шагом в процессе политического урегулирования, которое предполагает участие в этом процессе всех сторон конфликта. Изначально этот референдум был обречён остаться лишь пропагандистским действом, не имеющим ничего общего с реальной политической ситуации, что, впрочем, мы уже можем с уверенностью констатировать, наблюдая за событиями - по прошествию двух месяцев совершенно не изменились как военно-политическая, так и социально-правовая ситуация в Чечне. С другой стороны, в условиях продолжающихся боёв, наличия комендантского часа, де-факто - военного положения, говорить о проведении какой-либо демократической процедуры, о волеизъявлении населения, не приходится. Тем более, что в преддверии этого псевдореферендума высшими руководителями России делались недвусмысленные заявления, которые, иначе как шантажом, не назовёшь.

Ева Нежина: Вы имеете в виду обращение Президента Путина?

Саламбек Маигов: В том числе. Политика кнута и пряника была в основе заявлений российских официальных лиц. Поэтому с любой точки зрения - как с правовой, так и с точки зрения политической целесообразности, этот референдум обречён. Юридически его последствия ничтожны. В истории российско-чеченских отношений его ждёт такая же судьба, как и псевдовыборы 1995 года, когда главой республики был объявлен Докку Завгаев, и другие подобные действия, которые иначе как фарсом не назовёшь.

Ева Нежина: Переговоры с Асланом Масхадовым российская сторона отвергает. Как же найти выход из создавшегося тупика?

Саламбек Маигов: В историческом плане, в стратегическом контексте, безотносительно к тому, будут переговоры или не будут, Россия эту войну проиграла. Российская сторона пытается силовым способом подчинить своей воле, своей власти Чеченский народ, но при этом Россия, по крайней мере, путинская Россия, умерла в сердцах чеченцев. Кроме ненависти и отчуждения, путинская Россия в сознании чеченского общества ничего не вызывает. И это есть фактор, который предопределит поражение России и в политической плоскости. Но я убежден, что рано или поздно диалог, в широком понимании этого слова, и переговоры между чеченским народом, чеченской нацией и российским государством произойдут. С Масхадовым или без Масхадова, с Путиным или без него. Чечня обречена или погибнуть, или выстоять, найдя на равноправной основе взаимоприемлемую формулу сосуществования с Россией.

Ева Нежина: Как Вы относитесь к плану мирного урегулирования "Российско-Чеченская трагедия. Путь к миру и демократии: обусловленная независимость через международное управление", представленному Министром Иностранных дел ЧРИ Ильясом Ахмадовым?

Саламбек Маигов: Несомненно, и план Хасбулатова, и план Ахмадова заслуживают внимания как целостные документы. Но сегодня проблема не в планах, а в наличии и отсутствии воли к реализации этих планов с обеих сторон. Волю к политическому урегулированию, волю к миру, сегодня демонстрирует лишь одна сторона - чеченская. Президент Масхадов не раз заявлял о готовности вступить в переговорный процесс без предварительных условий. Тогда как в Кремле, к сожалению, возобладал примитивно жестокий подход, в основе которого принцип "сила есть - ума не надо".

Ева Нежина: Как бы Вы могли прокомментировать обсуждаемый сейчас Государственной Думой проект очередной амнистии в Чеченской Республике?

Саламбек Маигов: Давайте вместе проанализируем. Во-первых, чеченцы, которые взяли в руки оружие, и продолжают по сей день пополнять ряды чеченского Сопротивления, делают это по причине как идейного характера, так и из чувства мести за оскорбленные честь и достоинство. Из желания отомстить за гибель своих родственников, погибших, в основной массе, в ходе так называемых зачисток, в фильтрационных лагерях, под пытками. Тем самым, мы можем утверждать, что те люди, которые сегодня находятся в противостоянии, и участвуют в боях против российской группировки, не нуждаются в амнистии. С другой стороны, сам текст постановления не предполагает амнистирования даже для тех, кто просто-напросто стрелял в военнослужащих российской армии. По большому счету получается, что амнистию может получить лишь человек, который в подразделениях чеченского Сопротивления занимался тем, что готовил обеды и завтраки для бойцов. То есть эта амнистия и не является амнистией. С другой стороны я убежден, что инициаторы этой амнистии осознают всю бесперспективность и ничтожность этой акции. Что же касается разного рода комментариев по поводу президента Масхадова, я об этом заявлял и заявляю: президент Масхадов избранный и принесший присягу на Конституции, и избранный в соответствии с этой конституцией, руководствуется Конституцией и законами Чеченской Республики Ичкерия, которая не признает юрисдикцию России. А значит, он и не нуждается в разного рода актах амнистии. Вообще, удивляет полное непонимание российскими властями сути происходящего. Мы сможем с вами привести огромное количество примеров, когда рядовые бойцы, которые не числятся ни в каких базах данных, ни в каких компьютерах, получив ранение и поправив своё здоровье в сопредельных государствах, добровольно возвращались и возвращаются в ряды Сопротивления, хотя они имеют все возможности жить мирной жизнью. У чеченцев вызывает умиление, когда говорят о простых гражданах Чечни, обманутых сепаратистами. Никто из чеченцев не воюет ни по приказу Масхадова, ни по приказу Гелаева. В чеченском обществе никогда не было, и нет сегодня человека, по приказу которого другой чеченец пошёл бы проливать свою кровь, если это не является его собственным решением или решением его семьи.

Ева Нежина: До недавних пор Вы являлись председателем исполкома Евразийской партии России. Чем вызван Ваш выход из этой партии? Что послужило поводом?

Саламбек Маигов: Во-первых, я хотел бы заметить, что Евразийская партия заявляла в своих резолюциях о необходимости полномасштабного переговорного процесса. Я считаю, что это было большим достижением, в том числе и моим личным, когда одна из крупных российских партий, насчитывающая более 100000 человек, выступала за переговоры. Но, к сожалению, ситуация в партии изменилась. С одной стороны, после моего назначения, мы с моими коллегами по руководству партии принципиально разошлись в оценках намеченного так называемого референдума. Это было расхождение идеологического характера. Ведь Евроазийская партия считала необходимым его поддержать. С другой стороны, было получено из Министерства юстиции уведомление о том, что в соответствии с Законом о борьбе с терроризмом у партии может быть отозвано свидетельство о регистрации. И дабы не подвергать партию неприятностям, не дожидаясь дебатов и дискуссий в руководстве партии, я написал заявление на имя председателя Политсовета о своём желании уйти. В том числе с руководящих должностей партии: члена Президиума и председателя Исполкома.

Ева Нежина: Если допустить, что переговоры между воюющими сторонами состоятся, можете ли Вы предложить конкретную программу урегулирования данного конфликта и послевоенной реконструкции?

Саламбек Маигов: Вы знаете, я думаю, что если мы рассуждаем на тему радикальной стабилизации и реального урегулирования, мы должны, с одной стороны, несмотря на боль и страдания, которые пришлось нам испытать, всё-таки с разумных позиций попытаться найти взаимоприемлемую форму сосуществовании. Найти компромисс. Есть огромный ресурс для того, чтобы переосмыслить самих себя, свою власть. Не будет большим секретом, если я скажу, что правительство Масхадова оказалось неадекватным внутренним и внешним проблемам, перед которыми оказалась Чечня в межвоенный период. Несомненно, что в России возобладали реваншистские настроения и стремления покорить Чечню силовым способом. Но вместе с тем, мы должны подвергнуть жесточайшей ревизии собственную историю 1996-1999 годов. Мы можем рассуждать о подрывной деятельности российских спецслужб, но мы должны, вместе с тем, спросить себя: "А что мы сделали, чтобы противодействовать всякого рода криминалу, работорговле". И мы не можем не констатировать, что нами было сделано очень мало. Практически - ничего. Я убеждён, что послевоенная Чечня должна пройти очередной этап своей эволюции, и мы должны сделать всё, чтобы в Чечне восторжествовала формула "власть лучших". Лучшие представители чеченского народа должны быть у власти, и в этом контексте я убежден, что будущее за новой генерацией чеченских политиков, перед которыми, между прочим, несут историческую ответственность политики старшего поколения. Те политики старшего поколения, которые в угоду личным амбициям ввергли в хаос чеченский народ в период с 1991 г. и по настоящее время. И только в плоскости жесточайшего самоанализа и самокритики, по большому счету, лежит ключ к возрождению чеченской нации, к успеху нашего государственного строительства, и в том числе дорога к миру - не на один год, не на пять лет, а навсегда.

Ева Нежина: Как бы Вы прокомментировали последние взрывы в Знаменке и в Илсхан-Юрте. Как Вы считаете - что это: месть отчаявшихся людей, влияние исламского фундаментализма, происки международного терроризма? Или что-то еще?

Саламбек Маигов: Мне трудно комментировать такого рода трагедии, которые, к сожалению, имеют место в Чечне все чаще и чаще. Я лишь выражу официальную позицию руководства ЧРИ, смысл которой в том, что мы не приемлем подобного рода методы борьбы, мы заявляем о своей непричастности к этим трагедиям. Но вместе с тем я хотел бы выразить свое личное мнение. Я не могу осудить тех женщин, тех мужчин, которые идут на верную смерть, желая возмездия, желая отмщения тем, кто принес горе и страдание в их семьи. Тем, кто отнял жизнь их близких, их детей. Не для кого не является секретом, что подразделениями российской группировки и спецслужбами России в Чечне осуществляется целенаправленное истребление чеченской молодежи. Масштабы этого насилия превзошли все мыслимые и немыслимые границы, что даже бывший офицер ФСБ, а ныне секретарь Совбеза кадыровской администрации Рудник Дудаев и ряд других чиновников заявляют об обманутых ожиданиях, о зачистках, об эскадронах смерти, и приводят заниженные, но, тем не менее, ужасающие цифры по фактам бессудных казней и похищений чеченской молодежи. По разным экспертным оценкам, в том числе и правозащитных организаций "Мемориал" "Хьюман Райтс Вотч", и самих сотрудников кадыровской администрации, ежемесячно пропадают без вести, похищаются людьми на БТРах от 150 до 200 человек. С учетом того, что часть из них впоследствии находят обезображенными в местах массовых захоронений, а судьба остальных неизвестна, мы можем констатировать, что эти люди подверглись пыткам и бессудным казням, что они мертвы. Имея ясные свидетельства, что эти так называемые "неустановленные личности", как выражаются работники прокуратуры, были на БТРах и другой тяжелой технике, мы можем определенно сказать, что данные преступления совершаются против чеченского народа подразделениями российской объединенной группировки. Потому, что мы исключаем саму возможность наличия БТРов у бойцов чеченского Сопротивления. Это общеизвестный факт.

Ева Нежина: Многие наблюдатели рассматривают нынешнюю ситуацию в Чечне, в том числе, и как внутричеченский конфликт. Как вы рассматриваете возможность того, что мирный диалог начнется сначала между стороной Масхадова и представителями кадыровской администрации, а затем уже - и с российскими властями.

Саламбек Маигов: Тезис о внутричеченском противостоянии сильно гипертрофирован и преувеличен. Но даже те противоречия, которые на сегодня существуют в чеченском обществе, безусловно, привнесены фактором российского присутствия. Я помню, как в 1994 году, в преддверии военных действий, спорили между собой несколько старейшин моего села. Одни из них критиковали Президента Дудаева, другие его защищали. Но, в основе их спора лежал следующий вопрос. Одни говорили, что не стоит нам идти против России, что она способна на очередную депортацию, на очередное истребление, и нельзя этого допустить. Надо сделать все возможное, чтобы этого не допустить. Другие же говорили, что в наше время, когда коммунистический режим рухнул, такое невозможно, и мы должны более твердо защищать свой суверенитет. Я хочу подчеркнуть, что в чеченском обществе никогда не было противоречий в вопросе о взаимоотношениях с Россией - в смысле плохих или хороших отношений. Чеченцы видели от России только горе и страдания. Просто наши противоречия основывались на том, что одни предлагали смириться, а другие говорили, что этого делать не надо. Должен с полным основанием заявить, что небольшие противоречия, которые существуют в чеченском обществе, носят искусственный характер и привнесены российским присутствием и российской политикой. Стоит России отказаться от политики "разделяй и властвуй" - в чеченском обществе не будет раскола и противоречий. Если не считать, конечно, разного рода амбициозных личностей, которые в борьбе за власть попытались бы привнести такой раскол. Но, зная чеченский народ, мы можем с вами определённо сказать, что это невозможно. Главным дестабилизирующим фактором, которым пытаются расколоть чеченский народ, несомненно, является российское присутствие. В этом контексте, в том числе, со всей очевидностью раскрывается деструктивность российской политики в Чечне и её колониальный характер. И в этом стремлении российская сторона идёт на свойственные ей шаги. Люди, которые вчера убивали и резали российских военнослужащих, сегодня, заявив о своём согласии стрелять в своих собратьев-чеченцев, получают высокие офицерские звания и награды России. Это и лицемерие с одной стороны, и глубина нравственного падения самой России, которая готова идти на сговор хоть с чёртом, лишь бы это способствовало её планам в Чеченской Республике. Несомненно, что лучшее, что могли бы сделать Чечня и Россия - отделить бандитов и все деструктивные элементы от российско-чеченской политики, отказаться от услуг предателей и криминальных элементов. Это было бы нравственно как перед российским, так и перед чеченским народами. И такая нравственная основа была бы хорошим фоном для радикального урегулирования российско-чеченского кризиса. Там, где нет доверия, там, где нет веры, там не спасают никакие законы, никакие договоры. Любой документ - это всего лишь бумага, если за ней не стоит искренняя воля и решимость тех, кто её подписал, отстаивать и защищать положения этого документа. Это в равной мере касается как Чечни, так и России.

Ева Нежина: Как у вас складываются отношения с руководством России?

Саламбек Маигов: Никак. Отреагировать на меня как в негативном свете, так и в контексте официальных контактов для них равносильно тому, чтобы признать президента Масхадова, признать существование Чеченской Республики Ичкерия. В этом отношении они - руководители России - находятся в некоей двойственной ситуации. Поэтому они предпочитают меня не замечать, руководствуются принципом: "для нас не существует такого представителя". Но, к счастью, в России ещё остались, пусть немногочисленные, но независимые СМИ. Это позволяет мне всё-таки делать заявления, доносить нашу позицию до власти и общества.

Ева Нежина: Будете ли вы когда-либо выдвигать свою кандидатуру на пост президента Чечни?

Саламбек Маигов: Я считаю, что сегодня мы должны думать не о выборах, и не о том, кто и на что будет претендовать. Сегодня нашей главной целью и задачей является всеми возможными способами, сохраняя честь и достоинство, добиться справедливого мира, прекращения насилия, добиться демократизации в чеченском обществе. И лишь достижение этих целей позволит чеченскому народу реализовать своё волеизъявление, в том числе, и по вопросам новых органов власти и новых руководителей. Могу сказать одно, что я не буду стоять в стороне от политических процессов в Чечне, у меня нет другой Родины. Будущее Чечни - это и мое личное будущее, как впрочем, и сотен тысяч моих земляков. Верю, что мы скоро обретем свободу и мир, покой и процветание. Да поможет нам Всевышний!

Опубликовано 3 июня 2003 года