Гюнтер Вальрафф - снова в СССР? Российское посольство в ФРГ дало знаменитому немецкому журналисту зеленый свет на поездку в Чечню

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Известный немецкий журналист Гюнтер Вальрафф не любит, когда ему навязывают правила игры. Предпочитает выходить на связь сам - и только с теми, с кем пожелает. Вот и сегодня его телефонный звонок был для меня совершенно неожиданным. - Добрый вечер. Гюнтер Вальрафф у телефона. Не хотели бы вы со мной встретиться за чашкой кофе?

Мы быстро договорились о месте и времени встречи. Другого случая могло не представиться: Вальрафф меняет телефоны, сам назначает место встречи и очень часто - в последний момент. Годы слежки и наблюдений за ним со стороны бульварных журналистов из концерна Акселя Шпрингера научили его многому. Пару недель назад я пытался позвонить ему по номеру, который он сам мне продиктовал. Однако телефон оказался фальшивым. В справочной мне дали сразу четыре других номера, каждый из которых также был липовым. Чтобы вычислить действующий, мне пришлось разгадать целый кроссворд.

Место нашей встречи - кафе "Эйнштейн" на Унтер-ден-Линден, недалеко от Бранденбургских ворот, почти напротив российского посольства в Берлине. Вальрафф опоздал на десять минут, предварительно позвонив по мобильному и убедившись, что я уже на месте. По внешнему виду он скорее напоминал командировочного провинциала, чем знаменитого журналиста. Потертая кожанка, выцветший свитер, спортивная сумка. Мой собеседник сразу предупреждает вопросы о скромности своего костюма: "Люблю, когда все удобно. Много езжу". С этого замечания и началась наша беседа, больше похожая на исповедь. Вальрафф не ждал вопросов - он отвечал и говорил. "Часто мои домашние вообще не знали, что я делаю, - объясняет Вальрафф. - Это было важно именно в целях безопасности".

- А если семья все-таки знала и ваши цели, и уровень опасности, то вас встречали радостно или ругали за риск?

- Скорее первое. У нас был выработан своеобразный кодекс, который предусматривал всего одну фразу после моего возвращения: "Вернулся? Ну и хорошо". Такое немногословие - не от черствости, а от понимания друг друга.

- Похоже, ваша сегодняшняя поездка опасной не была?

- Да, вместе с моими друзьями Норбертом Блюмом и Рупертом Нойдеком мы побывали в вашем посольстве. Нас принял Сергей Борисович Крылов, посол. Состоялась приятная и спокойная беседа. Причина - история с нашей высылкой из аэропорта Шереметьево. (О неудачной попытке Вальраффа и его друзей проникнуть в Чечню "МН" рассказали в первом номере за 2003 год.)

- Это значит, что можно ожидать продолжения ваших приключений в России?

- Пару дней назад мне позвонил министр иностранных дел Германии Йошка Фишер и сказал, что, по его мнению, все недоразумения с русской стороной улажены. И вот - приглашение посла. Мы смогли выговориться, он нас выслушал, так что поездка возможна.

- Вы сами колеблетесь или все-таки остаются проблемы с российским МИДом?

- Понимаете, оказывается, даже таким "великим" писателям, как мы, приходится выполнять определенные формальности, хотя я это ужасно не люблю. Чтобы вновь поехать в Россию, нам нужен официальный вызов от Ахмада Кадырова, а я совсем не уверен, что после нашего выдворения из России он решится на это еще раз. Шумиха вокруг этого события была поднята немалая. Кстати, вы написали, что Блюм вытащил меня из греческой тюрьмы, а это было не совсем так - он просто хлопотал обо мне. Но вы можете не переживать: ни я, ни он не будем требовать опровержения. Более того, со дня публикации статьи обо мне "Московские новости" приобрели в лице бывшего министра труда ФРГ горячего поклонника.

- Что заставляет вас рисковать - страсть к приключениям, любовь к профессии или что-то другое?

- Да нет, приключений я не люблю. Хотя адреналин - не последнее дело в жизни. Я скорее меланхолик, чем сангвиник или холерик. По своей натуре я человек спокойный и даже немного боязливый. Во всяком случае, в драку первым никогда не лез и не лезу. Но у меня такая природа, что я не выношу, если кого-то бьют. В прямом и в переносном смысле. Во мне просыпается чувство справедливости: я должен что-то делать - защищать, опровергать и тому подобное. Как правило, мои приключения - это вынужденная оборона, хотя в качестве потерпевшей стороны выступают другие люди. Кроме того, я неплохой спортсмен и люблю соревноваться. Правда, пару лет назад я перенес тяжелую операцию на позвоночнике и уже не могу так бегать, как это было раньше. Но марафонскую дистанцию все равно осилить могу.

- За сколько, если не секрет? Уложитесь в пять часов?

- Молодой человек, - укоризненно качает головой мой собеседник, - когда мне было тридцать, я делал это меньше чем за три часа. Потом я испортил себе легкие - работал на вредных производствах, изображая для подготовки репортажа нелегального турецкого рабочего. Тем не менее, в свои шестьдесят я уложусь в четыре с половиной часа. Хотите, пробежимся вместе, проверим? (Бег - мой любимый вид спорта, но марафон я не бегал никогда, а потому благоразумно отказался от предложения нестареющего немецкого коллеги.)

- Сами себя вы относите к левым или правым?

- Не провоцируйте меня этим вопросом - не сорвусь. Меня часто спрашивали об этом. Другой стандартный вопрос - марксист ли я. Ответить непросто. Несомненно, что я скорее левый, чем правый. А вот марксистом я бы себя однозначно называть не стал, хотя в конце шестидесятых это было очень модно. Я очень мало читал трудов Маркса, поэтому я не марксист, но я ему симпатизирую. Вообще-то я стою на стороне нормального маленького человека - того, кого унижают и бьют. Мне близки левые идеи, но очень многие вещи в жизни - общественной и моей собственной - я оцениваю с христианской позиции. Я неверующий, но моральные основы христианской религии очень мне по душе. А вот чего я не выношу, так это фундаментализма, в особенности исламского. Вы знаете, что я неплохо разбираюсь в исламе. Поэтому моя нетерпимость направлена не против религии, а именно против фундаменталистов. Вне зависимости от того, к какой религии и конфессии эти типы принадлежат.

- А как вы отличаете фундаменталистов от остальных?

- Очень просто - нормальные люди могут улыбаться, а фундаменталисты - нет. Кстати, если вы почитаете издания мусульманских экстремистов, то найдете там утверждение, что улыбаться - это грех. Вот так!

- С такими взглядами вы наверняка успели заработать много врагов?

- Без врагов - какая жизнь? У меня есть один любимый друг, который оказал мне большую услугу - обеспечил множество врагов из лагеря религиозных радикалов. Очень немногие знают о том, что мы с ним друзья. Это знаменитый писатель Салман Рушди. Мы знакомы много лет, а первое знакомство с ним состоялось вскоре после издания его знаменитых "Сатанинских стихов". Он долго скрывался у меня на конспиративной квартире, пока не перебрался в Англию.

- Вы хотите сказать, что он находился у вас нелегально?

- Да. Вскоре после того, как это стало известно его недругам, мне несколько раз грозили смертью, но потом все успокоилось. Второй раз у меня были очень серьезные проблемы с лидером Курдской рабочей партии Оджаланом. В споре между турками и курдами я стою на стороне курдов. Я очень критически отношусь к Турции вообще, а их режим называю "военной демократией". Тем не менее, я умудрился нажить себе врагов и среди курдов. Мне удалось через своих друзей устроить встречу с Оджаланом. Это происходило на конспиративной квартире - не в Германии, разумеется. Мои посредники организовали мне нужные документы, дали мощную охрану. И, можете себе представить, когда мы остались с Оджаланом один на один, я стал его жестоко критиковать. Я сказал ему все о его самодурстве, о диктаторских методах работы. После этой встречи меня стали ругать уже и турки, и курды вместе.

- Господин Вальрафф, раз мы уже говорим о врагах, то давайте обсудим и другой момент. Вы часто говорите о том, что ваши телефоны прослушивались, а за вами устраивали слежку.

- Манией преследования я не страдаю. Например, в 1976 году, когда шли мои разбирательства с "Бильдом", мой телефон прослушивался - и это подтвердил один из функционеров этой газетенки под присягой. Он рассказал, что в течение нескольких дней все мои телефонные разговоры прослушивала бригада из шести сотрудников газеты "Бильд". Кто им разрешил и как они это сделали технически - не знаю, но у них была, а может, и есть своя служба безопасности. И она работала против меня. Эти парни знают свое дело отлично. В те дни ГДР высылала на Запад известного барда Вольфа Бирмана. Я вел с ним телефонные переговоры и хотел спрятать его на некоторое время у себя. Каким-то образом эти разговоры стали известны "бильдовцам". Ну, а что такое слежка, я знаю очень хорошо. Например, у меня была назначена встреча с одной женщиной, которая хотела передать мне информацию об интересующей меня фирме. Когда мы сидели за столом и разговаривали, в кафе вдруг ворвалась спецкоманда полиции. Они проверили документы и уехали. На следующий день моя собеседница была уволена.

- Господин Вальрафф, а как ваши отношения с русскими, с Россией?

- Я считаю, что русские - это фантастический народ. Спокойный и одновременно страстный. Мне это очень нравится. А самое главное - русские умеют улыбаться.

Вальрафф допил свой чай, посмотрел на меня лукаво и рассмеялся - как пишут в романах, со значением.

Берлин

ДОСЬЕ МН

Гюнтер Вальрафф - самый известный немецкий журналист послевоенного периода. Российскому читателю он знаком по своим книгам, написанным на основе репортажей о жизни иностранных рабочих в Германии ("Голова турка") и грязных методах работы бульварной газеты "Бильд" ("Свидетели обвинения"). Творческий метод Вальраффа был основан на том, что журналист "внедрялся" в исследуемую среду под чужим именем. Так ему пришлось изображать и турецкого рабочего-нелегала, и бульварного журналиста. Неслучайно у его книги о бульварной прессе был подзаголовок: "Тот, кто работал в "Бильде" под именем Ганса Эссера".

Вальрафф - не политик, а, по собственному выражению, правдолюбец. Он не делит объекты своей критики на правых и левых, прогрессивных и реакционных. В интервью журналу "Шпигель" в ответ на вопрос, в каком обществе он хотел бы жить, Вальрафф ответил: "Я был бы раздражающим фактором в любом социуме".

Опубликовано 11 марта 2003 года