НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Свое 10-летие интернет-журнал "7x7. Горизонтальная Россия" встретил новым проектом, предложив читателям помогать независимым журналистам материально. О том, как собрать 800 тысяч на штраф,  почему издание редко пишет о коронавирусе, а о Кавказе  совсем не пишет – в интервью исполнительного директора "7х7" Павла Андреева "Кавказскому узлу"."

"Кавказский узел" ("КУ"): Павел, на сегодняшний день "7х7" работает в 31 регионе из 85, даже больше, по-моему. Планируете ли вы охватить все регионы, стать федеральным изданием? Может быть, есть конкретные регионы, на которые вы "положили глаз"? Можете объяснить принцип отбора региона для работы журнала? Вы работаете только в городах, которые не являются миллионниками? А как же Воронеж?

Павел Андреев (ПА): Мы, на самом деле, подошли к максимальному числу регионов, в которых мы изначально хотели работать. Когда мы только решили выйти за пределы республики Коми и начать работать в других регионах, мы достаточно странно для внешнего наблюдателя очертили фокус, куда мы стремимся. Он, исходя из внутренней логики, вполне себе понятен, потому что мы были намечены на те регионы, которые были похожи на Сыктывкар, точнее на Республику Коми. Это те регионы, которые находятся в европейской части России, которые не обладают городами-миллионниками. Регионы не в Сибири, потому что они не очень далеко, и не на Кавказе, по двум причинам. Во-первых, как нам кажется, на Кавказе несколько по-иному устроена общественная жизнь, и она отличается от того, как она устроена в более северных регионах России. И во-вторых, уже тогда работал "Кавказский узел", и мы не планировали составлять конкуренцию, потому что идея наша была начать работать там, где никто не работает, то есть, где действительно беда с независимой прессой. И потом все-таки мы смотрим на медиарынок и хотим быть дополняющим игроком, а не замещающим. Поэтому, действительно, раз на Кавказе работаете вы, мы не собираемся составлять конкуренцию и считаем, что вы вполне себе хорошо дополняете информационную картину.

Ровно поэтому мы исключили как раз города-миллионники, потому что все-таки в таких городах как Екатеринбург и Пермь есть достаточно локальных ресурсов, там более хорошо развит по российским меркам разный мелкий и средний бизнес, и, в целом, существуют независимые медиапроекты. Мы выбрали для себя такой фокус — европейская часть без городов-миллионников, потому что, как нам кажется, в этих регионах практически нет независимых СМИ, и общественная жизнь там устроена очень похоже между собой, потому что, так как это города не очень большого размера, то люди друг друга в принципе знают, а значит, для того чтобы запустить какой-то заметный медиапроект, нужно меньше ресурсов, потому что если он будет успешный, то о нем достаточно быстро в городе заговорят. Мы так себе эти регионы считали, и в итоге их, по нашим подсчетам, 35 или 36. 35 или 36 из-за Воронежа, непонятно до сих пор, город он миллионер или не город миллионер ¹, ну, в общем относительно недавно им не был, поэтому Воронеж изначально в наши планы попал.

"КУ": То есть так один миллионник все-таки затесался?

ПА: Ну, на грани. В качестве эксперимента.

"КУ": Ваше издание регулярно публикует расследования из регионов. Можете ли Вы уверенно сказать, что какое-то из них привело к конкретным изменениям? Если да, то расскажите, пожалуйста.

ПА: Например, расследование из Республики Коми. Мы увидели, как под видом социальной рекламы проводилась предвыборная кампания врио губернатора в прошлую волну ². Мы сделали расследование на эту тему, увидели, как местная администрация убедительно просит местные рекламные компании размещать подобные объявления. Мы все это дело опубликовали, и через некоторое время все эти баннеры были сняты с улиц города. Это была двойная победа. С одной стороны, это защита прав предпринимателей, которых просто, говоря русским языком, "нагибали" бесплатно рекламировать одного из кандидатов. Второе, это защита избирательного законодательства. В основном я бы сказал, что это вот примеры злоупотреблений на локальном уровне. В принципе это и есть наш фокус.

"КУ": В юбилейном лонгриде "7х7" упоминает, что за 10 лет пять губернаторов ушли в отставку после ваших новостей об их работе. Уточните, пожалуйста, о каких регионах и о каких новостях речь идет? И после смен глав региона проблемы, о которых писали журналисты, сохранились?

ПА: Ну, смотрите, в нашем юбилейном лонгриде была оговорка — по подсчетам наших новостников, и это было указано в режиме самоиронии. Действительно в какой-то момент мы обратили внимание, когда началась волна посадок губернаторов, что большинство из губернаторов, которые были арестованы или посажены, это наши просто ядерные регионы. Первый регион, в котором мы начали работать, была Республика Коми, и губернатор Гайзер был арестован. Затем наш второй опорный хаб — это город Киров, идем на юг, получается, и губернатор Белых был арестован, и регион, в котором у нас больше всего читателей было в течение нескольких  лет, — это была Марий Эл, губернатор Маркелов тоже был арестован. У нас было три посаженных губернатора. Мы, конечно, понимаем, что наша роль здесь очень спорная, но все же любопытная, к тому же еще и факт.

"КУ": За 10 лет работы вам приходилось идти на какие-то компромиссы с властями? Отказывались от публикаций каких-то текстов, каких-то тем, например?

ПА: Я скажу, что мне кажется, что у нас не было примеров прямой цензуры и прямых заказов. Мне кажется, в основном из-за нашей региональности, потому что у нас офис находится в Республике Коми, а большинство материалов – за пределами, для того чтобы на нас надавить, надо как-то через Москву заходить или как-то договариваться между регионами. Политических ресурсов у регионалов нет, это выход на другой уровень политического влияния. Так что мы достаточно свободны в этом плане за исключением мелких локальных эксцессов. Чтобы, прям, на уровне редакции поступал заказ на какой-то материал, такого не было. Были иногда некоторые ошибки, но они исправлялись в рабочем режиме.

"КУ":  А бывали ли случаи, когда какой-то текст, материал имел претензии от властей и, скажем, был предметом разбирательства в судах? Не Роскомнадзор, а представители властей, может, иски подавали на вас?

ПА: У нас было немного таких случаев. Самый громкий был, когда на нас подала в суд Наталья Михальченкова, это был долгий процесс1. Мы с ней около двух лет были в судах. Поводом была статья о том, что у нее липовый диплом о степени кандидата наук. Мы выиграли этот процесс в двух инстанциях — Сыктывкарском суде, а потом апелляцию в Верховном суде Республики Коми. Экспертиза, назначенная судом, была на нашей стороне. Верховный суд подтвердил, что у нее заимствования были в диссертации. Это была большая победа.

Были и проигрыши, но не со стороны исков от чиновников, а со стороны исков от коммерческой компании. Это был иск в Карелии, там было большое расследование о нарушении прав дольщиков, и один тезис удалось компании-застройщику оспорить. Там случилась такая история, что мы слишком доверились нашему источнику, и в итоге он не все подтвердил документарно, точнее один из документов, который он показывал, в итоге был признан поддельным. Все закончилось тем, что мы признали требования по их иску и опубликовали опровержение части материала.

Наверное, если про суды, мне кажется, за 10 лет это единственное наше поражение в судах. Обычно все заканчивается на претензии и ответе на претензию. При этом важно сказать, что на сайте у нас очень большая часть — это блоги, у нас их 1800, и вот их приходится править достаточно регулярно. Это происходит на еженедельной, даже ежедневной основе, мы вносим коррективы в посты блогеров, убирая из них дезинформацию, смягчая некоторые фразы. В целом считаю, что это наша юридическая работа по защите блогеров, чтобы они могли сказать то, что они хотят сказать. Однако так, чтобы обходиться без судебных исков для них и нашего журнала, потому что мы как СМИ несем ответственность.

"КУ": Более миллиона рублей вам пришлось выплатить в качестве штрафов по иску Роскомнадзора. С какого периода, может, после какой-то темы вы почувствовали пристальное внимание? И заставляет ли этот интерес вас быть более щепетильными, внимательными, перестраховываться? Расскажите о претензиях, описанных в NYT, к Вам лично, дело не завели?

ПА: Лично на меня ничего не завели, это просто была проверка по заявлению, и дело ничем не закончилось, это было про фейки о коронавирусе.

По поводу Роскомнадзора, мне кажется, что максимальная активность началась году в 2015, может, в конце 2014-го. Кажется, после войны в Украине прошла очередная волна ужесточения медиазаконодательства, либо она началась чуть раньше и до регионов докатилась чуть позднее. У нас начались постоянные штрафы, проверки и суды с Роскомнадзором, точнее суды по протоколам РКН. Вот с 2015-го это было, пик был 2018 год, это и огромный штраф за интервью со Световым, и еще там порядка 10 претензий было в тот год. Сейчас пока что отлегло, я бы сказал.

Я скажу, что главное влияние на нас в том, что мы, конечно, стали медленнее, нам все приходится перепроверять, и, когда появляется новостной повод, получать подтверждение, консультироваться с юристами, выбирать обтекаемые формулировки. Поэтому, да, мы чуть менее зубастые, и чуть более медлительные, к сожалению.

"КУ": "Инвестиции свободы", которые как материальную поддержку делают ваши читатели, они идут на оплату штрафов, РКН или существуют другие статьи расходов? Делали ли вы анализ? Откуда средств больше приходит? На что распределяете их?

ПА: Все, что мы собирали до этого — на штрафы. Большой штраф на 800 тысяч рублей мы собрали пожертвованиями. То, что мы начали сейчас, мы только в начале пути, поэтому у нас ежемесячно собирается не очень большая сумма, порядка 12 тысяч рублей. Мы были готовы, что с этого будет старт и маленькими шажками будем его как-то увеличивать. Поэтому, если говорить откровенно, та сумма, которая сейчас собирается примерно, никакие расходы не может покрыть. Но мы верим и надеемся, что за ближайшие два-три года мы сможем выйти на сумму в полтора миллиона рублей, которые полностью закроют расходы редакции на производство текущих новостей и статей. Мы считаем, что это возможно, и будем идти к этому. Мы пока что в самом начале пути. Мы еще ничего не анализировали, пока данных нет достаточных. Мы это 7 июня запустили все, 10 дней даже не прошло.

"КУ":  Скажите, ваши публикации нередко по таким острым, неоднозначным темам, например, по ЛГБТ, есть ли у вашего журнала аудитория, которая радикально реагирует на подобные темы? Может быть, какие-то из публикаций вызвали наибольший резонанс у читателей?

ПА: Если говорить про ЛГБТ, то да, она у многих вызывает неврозы и агрессию. Я бы сказал, что в основном она концентрируется в группе "ВКонтакте". Если мы в ВК публикуем материал, хотя есть некоторый стереотип, что там молодая аудитория, на самом деле, нет, ВК представляет все российское общество, и в группе у нас очень много людей 40+, может, отчасти поэтому, может, в целом это самая популярная российская сеть, и она все российское общество представляет, то вот там, как только публикуешь какую-то тему про ЛГБТ, какую-то их акцию или просто фильм, то очень много агрессии, десятки, иногда больше сотни комментариев.

"КУ": А какие еще темы могут быть такими же резонансными в негативную сторону?

ПА: В целом гражданская активность, которая касается митингов и пикетов, если это не по мейнстримовым тематикам, она вызывает скорее отторжение. Люди у нас действительно живут с уверенностью, что не нужно выделяться. И часто это заметно по комментариям, что есть агрессия по отношению к тем, кто ходит на пикеты и митинги. До недавнего времени, я бы сказал, что антипутинские пикеты вызывали отторжение, сейчас, мне кажется, это поменялось, и популярность протеста в России увеличивается. Поэтому, да, ЛГБТ, наверное, единственная раздражающая тема для обычных людей из тех, о чем мы пишем.

"КУ": Тема коронавируса, безусловно, не обошла стороной ваше издание, но не заполонила его полностью. Это намеренная политика редакции — избирательное отношение к ковид-тематике или, скорее, зеркальное отражение ситуации в нестоличных регионах: в провинции все действительно намного спокойнее, чем в миллионниках?

ПА: Там было волнообразно это. Мы долго не понимали, как к этому подступиться. Когда это была новость Китая, мировой политики, а мы стараемся быть локальными. Мы, скорее, пропустили эту волну. Наш маркетолог, которая анализирует тренды, говорила нам, что надо написать что-нибудь про коронавирус. А что мы могли написать про коронавирус? Где коронавирус, а где мы? Потом он неожиданно наступил в регионе. И Коми в какой-то момент стала одним из эпицентров развития, распространения коронавируса, в какой-то момент находилась на втором месте после Москвы по заболевшим на 100 000 населения. В этот момент и была эта история с "Нью-Йорк таймс".

А дальше мы как-то реактивную политику по коронавирусу ведем. Если что-то происходит, то мы публикуем. Если что-то сглаживается, то…. Как описать-то. В общем коронавирус не наш фокус. Наш фокус — это про активность людей вокруг таких тем. Когда в Коми была активность у людей вокруг коронавируса, то мы про это активно писали. И вот те проблемы, про которые "Нью-Йорк таймс" писала, были связаны с околокоронавирусной историей. Как только это все как-то угасло, и люди стали меньше на эту тему реагировать, то и мы меньше писали. Еще надо понимать, что в регионах это было совсем иначе, чем в Москве. Я вчера был в Ярославле, центр Ярославля живет абсолютно спокойной жизнью, куча людей гуляет, очень редко, кто в маске, да, все кафе закрыты почти что, но это единственный минус, получается. Такого возмущения как в Москве со словами про цифровой концлагерь... В регионах это так болезненно не воспринималось, поэтому и активных протестов не было. Только вещи, связанные с плохим обеспечением медиков разным защитными средствами, вот когда они всплывали, то тогда было приковано к этому внимание.

"КУ": Вы уже немножко сказали о настроениях в городах немилионниках. Но вот аудитория насколько отличается от аудитории федеральных онлайн-изданий?

ПА: Мне сложно сказать, прям, достоверно. Я не изучал глубоко аудиторию федеральных онлайн-изданий. И мне кажется, что она у каждого сегментированная. Но, начиная с меньшей части нашей аудитории, молодежи, мне кажется, если говорить про молодежь, то различий практически нет. Понятия провинциальности в тех, кому 25 лет и ниже, сейчас ушло полностью. Интернет создал единую культурную среду и единое пространство у тех, кому 25-минус, это и одинаковый стиль в одежде, фильмы, одинаковые мемы, и один и тот же культурный код, разницы совсем никакой.

У тех, кто постарше, разница, наверное, есть, но я ее описать не могу. Могу сказать, что мы обратили внимание в последние годы, начиная с пенсионной реформы 2018 года, на то, как наша аудитория сильно повзрослела и постарела с тех пор. Когда началась пенсионная реформа, мы не увидели на улицах большого количества протестующих активно и регулярно, но мы увидели резкий приток аудитории 45+ в общественно-политическую тематику. Это был тренд, и он сохранился. Люди этого возраста пришли в интернет окончательно как к источнику получения информации. Не знаю, было ли так у других изданий, но у себя мы это увидели.

"КУ": Вы проводите оффлайн мероприятия. За 10 лет были ли в вашей практике такие встречи, о которых вы жалели или, может быть, были готовы отказаться от такого формата, или, наоборот, есть такое событие, о котором вы можете с гордостью сказать?

ПА: Про гордость ответить проще, потому что у нас есть любимый формат наших оффлайн событий — баркемпы. Баркемпы — это неформальные конференции, главными организаторами которых являются сами участники. В нашем случае они обычно проходят на природе, хотя я знаю по миру, что по-разному их делают. В Сыктывкаре в этом году должен был случиться девятый баркемп, но он не случился, видимо, в следующем году будет сразу баркемп Х, как у айфона. В прошлом году баркемпы прошли в Кирове, Ярославле, Петрозаводске и Марий-Эл. Везде это проходило так, что собиралась группа из организаторов, там были в основном НКО и молодые активисты, не привязанные к общественным организациям, и они формировали программу и набирали участников. Все это максимально свободно проходило и очень круто, такая, прям, двухдневная территория свободы, что ли, получается. Это самое любимое. Что мы не любим делать? Мы не любим делать классические тренинги, как это принято в общественных организациях. Знакомые двадцать лет, уважаемые люди встречаются, читают друг другу лекции в форме симпозиума, жмут друг другу руки, в сотый раз рассказывают про важность той работы, которую делают только они, и уезжают. Нам не нравится делать ивенты на аудиторию тех, кто уже давно занимается либо журналистикой, либо общественной работой. Мы за увлечение новых людей и тех, кто ранее никак не связан был с НКО и журналистикой.

"КУ": Вы считаете главным успехом прошлого года ваш "Револьт-центр" ³​? Для чего он? Он призван привлечь новых читателей к вашему изданию или удержать ту аудиторию, которая в Сыктывкаре, например?

ПА: Здесь история такая. "Револьт-центр" нужен в двух вещах. Не в порядке приоритетности, первое — мы считаем важным делать качественный видео-контент и фото-контент, и поэтому нам нужно было некое оффлайн пространство, где можно было делать фото и видеосъемку на качественном уровне, поэтому мы рассчитываем на "Револьт-центр" как на такое место, где мы можем записывать интервью, ведущих и делать что-то на федеральную публику. Вторая вещь, мы считаем, что "Револьт-центр" может быть примером для всех других городов, как граждане, объединившись, смогут создать для себя негосударственное общественное пространство для свободного обмена знаниями, знакомства друг с другом, придумывания новых проектов для улучшения своего города и создания таких общественных объединений и горизонтальных связей на месте. Мы убеждены, что онлайн — это очень хорошо и обмениваться знаниями очень хорошо, но для устойчивых связей внутри городов, внутри общества нужно регулярно встречаться в офлайне. К сожалению, российское государство как-то все больше ограничивает людей для встреч в офлайне, и это не только про запреты митингов, но и про большую регуляцию и образования, и библиотек, и всех других пространств, которые должны быть публичными, а у нас все больше становятся частью госаппарата. Поэтому мы и создали "Револьт", потому что сами хотим жить не только в онлайне, но и быть связанными с городом, в котором мы работаем, и где мы основались.

"КУ": Павел, "7х7" нередко сотрудничает с "Медузой", что дает межрегиональному изданию такая кооперация — заметен прирост ядра или другие системные достижения?

ПА: Я бы отметил три вещи. Мне кажется, ядро точно не растет, но разовый приток аудитории всегда есть. Эти тексты, даже если они выходят и у нас, и на "Медузе", и на "Медиазоне", или вот в "Новой газете" у нас было расследование совместное про нового врио в Коми. Разовый приток аудитории значительный, но на ядре это не сильно сказывается. Поэтому в приоритетности аудитория — это номер три, как интерес для таких партнерских проектов. Номер один — это цитируемость. Цитируемость таких партнерских материалов сильно выше. Все-таки работая в регионах, достаточно сложно выходить на федеральную и международную повестку. При помощи таких изданий как "Медуза" и "Новая газета" это сильно проще, и некоторый сразу "звонок", что та тема, которую мы разработали, интересна не локальной аудитории. Все-таки местечковые темы публика старается обойти и избегать. Местечковые в хорошем смысле. Так что первое — это цитируемость. Второе — это признание в профессиональной среде. Это такой некоторый циничный подход, но успешность материалов и их влиятельность зависит сильно от того, готовы ли этот материал воспринимать другие журналисты и дальше тиражировать в других изданиях. Поэтому такие публикации раскрывают новые возможности и позволяют нам быть в медиа-тусовке и налаживать новые связи. Третье — разовый приток аудитории, краткосрочная посещаемость.

"КУ": По итогам 10-летнего опыта работы в "7х7" вы можете вспомнить публикации журнала, за которые вам, может быть, стыдно?

ПА: Хороший вопрос. Один из самых прикольных. Мне кажется, в начале нашего издания мы следовали немножко другим журналистским стандартам, они были более активистские, скажем так. То есть в первые годы нашего издания журналисты позволяли себе политический акцент, и это были тенденциозные материалы даже в новостной ленте. Сейчас за это моим коллегам-журналистам стыдно. Я слово "стыдно" не готов употреблять в таком контексте, но сейчас мы бы совсем делали по-другому. Раньше мы допускали у себя в новостной ленте то, что сейчас мы бы себе не позволили. В целом, да, мне кажется, что у нас очень сильно вырос профессиональный уровень. Если открыть старые новости, то в некоторых регионах, когда мы стартовали либо совсем с молодыми журналистами, либо не было хорошего уровня авторов, то из текстов сквозило провинциальностью. То, от чего мы хотели уйти, и от чего мы ушли, по моему ощущению — от провинциальности. Сейчас мы делаем вполне себе на достойном уровне тексты.

Беседовал Рустам Джалилов

1. По переписи населения 2010 года – население Воронежа составляло 889 680 человек. По ежегодным данным Росстата, на 1 января 2020 года - 1 058 261.
2. Речь о предвыборной кампании врио главы республики Сергея Гапликова в 2016 году.
3. Центр назван в честь известного ученого, диссидента и народного депутата РСФСР ​Револьта Пименова