"Моя миссия - сделать мир в Чечне"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

В эфире радиостанции "Эхо Москвы" - спецпредставитель Аслана Масхадова Ахмед Закаев, беседу вёл Дмитрий Борисов.

Как Вы отнеслись к действиям британских властей?

- Для меня это не было совсем неожиданностью. Наоборот, я этого ожидал. Более того, я попросил своего датского адвоката в Копенгагене, чтобы копенгагская полиция предупредила британские власти о моем приезде: рейс, во сколько я прибываю в Лондон. Так это и произошло. Они меня там встретили, оформили необходимую формальную часть моего задержания и освобождения, и я поехал. Я не могу сказать, что мой выбор вылететь в Великобританию был случайным. Я знал, что в любой стране меня будут преследовать по тому запросу, который Генпрокуратура через Интерпол распространила. Я специально приехал именно в Великобританию, потому что мои поездки по Европе и мой маршрут именно с Лондона и начинался. Я, как гость Ванессы Редгрейв, впервые прибыл в Лондон, и отсюда уже дальше я получал все визы по всей Европе. И мне было принципиально важно, чтобы политическую оценку тому, что происходит, дали именно здесь. Юридическую оценку Дания дала по тем материалам, которые были переданы Минюсту Дании Генпрокуратурой. Сейчас решается не мой вопрос, не судьба Закаева. Сейчас для тех, кто сегодня ратует за продолжение войны и не хочет допустить мира в Чечне и России, им важно было получить подтверждение солидарности Европы и европейских стран с тем, что они делают в Чечне. И для нас очень важно, чтобы именно Европейский Союз дал оценку тому, что происходит. Если бы Дания удовлетворила требование Генпрокуратуры о моей экстрадиции, это означало бы, что они солидарны с тем, что Россия делает в Чечне. Для Чечни и России это был политический вопрос. Но для Дании это был юридический вопрос. Они рассматривали юридический аспект обвинений Генпрокуратуры в отношении меня. В данном случае в Великобритании как раз не будут рассматривать юридическую сторону, виноват я или нет, а будет дана другая оценка, то есть политическая. Именно поэтому я и выбрал Великобританию, чтобы прибыть сюда и чтобы здесь дали политическую оценку того, что происходит со мной. Значит, заодно эта оценка будет дана ситуации в Чечне и тому, насколько цивилизованный мир поддерживает Россию в борьбе с международным терроризмом, под которую они пытаются подвести захватническую войну. И не так легко будет оказывать сегодня дипломатическое давление на Великобританию, как им было с Данией. Сейчас будем ждать решения суда.

Не держите ли Вы зла на датские власти?

- Абсолютно. Наоборот, я им очень благодарен. Они не могли поступить иначе. В первом запросе, который выдала Генпрокуратура, была следующая формулировка, что есть неопровержимые доказательства моей причастности к теракту в Москве 23-26 октября. Не арестовать датские правоохранительные органы меня не могли. Но в последующем, когда они выдвинули остальные обвинения, я был уверен, что Минюст Дании не может принять другое решение, кроме того, которое они приняли, - о моем освобождении. Никакого зла или обиды у меня нет. Наоборот, я им очень благодарен. Я сожалею, что у Дании из-за меня появились проблемы с Россией. Хотя их не я спровоцировал, а Генпрокуратура России спровоцировала очень активно, и это подхватило политическое руководство РФ, не имея никаких причин и оснований для такого поведения. Они выдержали этот натиск. Они продемонстрировали, что во главе угла в Европе ставится закон и право. А Россия еще держит приоритетным право сильного. Здесь приоритетом является не наличие ядерных боеголовок, а соблюдение прав человека, законности, демократичности. И в этом смысле маленькая Дания выдержала очень серьезный экзамен, несмотря на давление, они все-таки дали этому юридическую оценку.

Каковы будут Ваши действия, если Россия оспорит решение датского суда в Европейском суде по правам человека?

Они никогда этого не сделают. Я был бы рад, если бы Россия подала в Европейский суд. В течение после трех лет все мои передвижения и выступления, встречи в структурах европейских - в ПАСЕ, ОБСЕ, Европарламенте - были направлены на то, чтобы ситуация рассматривалась европейским правосудием и Европа дала оценку. Мне этого не удавалось, но если Россия это сделает, это будет величайшая услуга всему чеченскому народу и нашему руководству. И мы готовы предстать перед судом - и Масхадов, и я. Тем более что в тех обвинениях затрагиваются вопросы, которые можно квалифицировать как военные преступления. Мы добивались международного расследования по военным преступлениям в Чечне с 1994 года по сегодняшний день. Но так как мы не были признаны международным сообществом, наши жалобы в эти структуры не принимались, потому что мы не являлись членами этого сообщества. Но если сделает Россия, у нас появится реальная возможность подвести под это и посадить на скамью подсудимых действительных военных преступников, против которых имеются неопровержимые доказательства, которые собраны нами и международными правозащитными организациями, такими как "Мемориал", "Международная амнистия", "Хьюман Райтс Вотч". Будет очень интересное судебное расследование, я этому буду очень рад. Но я думаю, что Россия на это не пойдет, это с горячки было заявлено, как и многое и перед этим. Но если дойдет - это будет очень хорошо.

Достоверна ли информация, что Вы обратились к британским властям с просьбой о политическом убежище?

- Нет, это недостоверно. Но для меня важно, чтобы здесь была дана политическая оценка ситуации со мной. Потому что юридическую оценку Дания уже дала, а здесь будет дана политическая оценка.

А просить политическое убежище я в любом случае, не согласовав вопрос с президентом Масхадовым, не могу. Я не рядовой гражданин Чечни, который пытается пристроиться где-то в Европе. Я один из руководителей Чечни и спецпредставитель президента, и такое решение могу принять только согласовав этот вопрос с президентом Масхадовым.

Кто помогал Вам в Дании выйти из сложной ситуации? Кто был с Вами рядом, кто Вас поддерживал?

- Было очень много людей, я им всем очень благодарен. Были и из России, и из Европы. Я получил очень много писем в поддержку. И я думаю, даже был создан международный комитет по защите Закаева. Еще раз я убедился в том, что русско-чеченская война не носит характер межнациональной. Русские и чеченцы могли бы вполне жить нормально и установить нормальные взаимоотношения, если бы на то была политическая воля российского руководства. Но я уверен, что рано или поздно это произойдет, и очень хочу, чтобы ситуация не обернулась в Чечне и в России похожей на ситуацию в Палестине и Израиле. Но у нас есть шанс не довести до этого. Хотя мы уже два поколения милитаризовали, и этой проблемы, даже если сегодня остановить войну, хватит нам еще на 10-15 лет, чтобы не настолько расширилась пропасть отчуждения между русскими и чеченцами.

То есть, по-Вашему, сейчас возможны переговоры чеченцев с российскими властями?

- Не то чтобы возможны. Я абсолютно уверен, что переговоры неизбежны, и они будут. Вопрос только в том, когда это будет. Чем раньше это произойдет, тем мы просто остановим те бессмысленные жертвы, которые сегодня имеют обе стороны - и Чечня, и Россия. Практически идет уничтожение генофонда как российского, так и чеченского. С нашей стороны позиция в этом вопросе не изменилась. Я разговаривал с Масхадовым после освобождения из датской тюрьмы. Позиция не изменилась. На сегодняшний день чеченское руководство готово без каких-либо предварительных условий отказаться от методов вооруженной борьбы и начать политический диалог. Я думаю, все равно мы к этому придем, потому что силового решения наш конфликт не имеет. В основе конфликта лежит политическая составляющая. Сегодня российская армия занимается не свойственными ей делами, пытаясь решить вопрос политические вопросы артиллерией, авиацией и карательными акциями. Чеченцы никогда не ставили задачу победить российскую армию. Поэтому, если мы хотим добиться результатов, мы должны начать именно с этого - разговаривая, обсуждая. Мы готовы учесть все стратегические интересы российского государства. Путин в свое время сделал заявление, что для России не важен формальный статус Чечни, главное - чтобы Чечня не являлась плацдармом для агрессии. Масхадов сделал заявление о том, что независимость Чеченской Республики - это не самоцель, а гарантия безопасности. Эти две политические составляющие и могли бы явиться как раз для начала переговоров. Я абсолютно уверен, что мы могли бы найти компромиссное решение, которое устроило бы и Россию, и чеченский народ.

Если Великобритания, как и Дания, откажет России в Вашей выдаче, что Вы собираетесь делать дальше? Куда Вы намерены поехать?

- Я в любом случае, уже находясь здесь, не собираюсь останавливаться. Мы продолжаем. Я считаю, что у меня даже появилось сейчас намного больше возможностей работать в направлении достижения мира. Потому что внимание сильно привлечено к чеченской проблеме, и это дает возможность как можно больше объединять людей, настроенных на мирное решение. Есть, конечно, проблемы и неудобства в личном плане, но это не сравнимо с тем, что происходит дома, не сравнимо с теми проблемами, которые испытывает президент Масхадов и все те, кто находится сегодня в республике. Я продолжаю и буду работать, Масхадов мои полномочия не отменял, я пока что являюсь его спецпредставителем и работаю и буду работать в этом направлении.

Вы не могли бы рассказать, каковы были условия Вашего содержания в тюрьме в Дании?

- Абсолютно нормальные условия. Может, это и будет раздражать российскую сторону, поэтому я на первой пресс-конференции об этом не очень говорил, но для европейских стандартов здесь ничего удивительного нет. Не было какого-то особого отношения ко мне. Это их стандарты. Абсолютно нормальные условия. Никаких проблем у меня там не было. Это совпало с нашим религиозным месяцем Рамадан. Все условия для того, чтобы я соблюдал это, они выполняли и сделали все для этого. Я могу только выразить благодарность и датскому правительству, и датскому народу, которые очень были обеспокоены тем, что со мной произошло. Никакой обиды на них у меня нет. Только благодарность. Самое главное - тот результат, заключение Минюста. Более желательного быть не могло. Потому что решался вопрос не Закаева лично, а вопрос о ситуации в Чечне, и давалась оценка тому, что там происходит. Если бы Дания, как председательствующая страна в ЕС, приняла другое решение, это было бы воспринято как солидарность всего ЕС с тем, что Россия делает в Чечне.

Не секрет, что среди прочих обвинений Вам выдвигались обвинения в том, что Вы стояли за московским терактом. Кто, по-Вашему, устроил этот теракт?

- Я и тогда это говорил. За московским терактом стоят министерство обороны, ФСБ России, МВД и все, кто руководит этими структурами и кто сегодня проводит т.н. контртеррористическую операцию, а на самом деле - античеченскую войну. Они стояли за этим терактом. Мовсар Бараев и все те, кто были там, - это их порождение, которое они своими варварскими действиями создали. Они не были подконтрольны ни Масхадову, ни официальному руководству. А более конкретно, кто это организовал, - нужно всегда подходить с позиции другой стороны: кому это было выгодно. Это было выгодно всем, кроме Масхадова и чеченцев. Всем, кто за продолжение войны. Мы были уже очень близки, очень активно начали работать с российскими политиками, которые начали убеждать Путина в необходимости начала диалога, прекращения этой войны. И вот в этой ситуации лучшего подарка для силовиков, которые наживаются на этой войне, быть не могло, потому что сразу эту тему закрыли. Сегодня стало опасно для жизни говорить о мире в Чечне и о переговорах с Масхадовым и с воюющей стороной. Поэтому я говорю, что это было выгодно всем, кроме Масхадова и чеченцев. Попытки связать Масхадова и меня с этой акцией обречены на провал. Никакого основания для этого нет, не было и быть не может. Мы всегда заявляли и заявляем, что терроризм, террористические акции - это не наша политика и не наши методы. Чеченский народ прошел и проходит, выдерживает терроризм на государственном уровне. "Цель оправдывает средства" - это не наш лозунг. Мы никогда не пойдем в этом направлении, потому что это гибельный путь в первую очередь для чеченцев, для всех - и кто в Чечне, и кто в России, и кто в Европе.

Вы сейчас, наверное, один из самых известных чеченцев в мире. Как Вы себя ощущаете в таком качестве? В чем Вы видите свою главную миссию сейчас?

- Мне сложно сейчас давать оценку, насколько я известен. Но моя миссия от этого не изменилась. Моя миссия - сделать мир в Чечне. Конечно, сегодня необходимо ко всему относиться намного более ответственно, потому что каждое слово, движение рассматривается уже очень многими людьми. Я думаю, это каким-то образом может способствовать ускорению достижения мира. В любом случае, я буду пытаться это делать.

Опубликовано 7 декабря 2002 года