Для чего убирают лагеря беженцев

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Владимир Бабурин:

В студии Радио Свобода - Александр Черкасов, правозащитное общество "Мемориал". На прошлой неделе он вернулся из командировки в Ингушетию, где был в лагерях беженцев из Чечни.

Александр, какие лагеря вы посетили, и сколько сейчас примерно людей остается там?

Александр Черкасов:

Ну, вот сразу же ошибка. Число беженцев связывают с тем, сколько их в лагерях. Это две принципиально разные вещи. Общее число вынужденных переселенцев из Чечни в Ингушетии по-прежнему велико. Порядка 140 000 человек. По крайней мере, летом, когда проводилась их перепись, переучет силами МВД, получилось 137 000.

Однако случилось "чудо". В ходе переписи, проведенной в Ингушетии, итоги таковы: 22 000 вынужденных переселенцев в лагерях. А остальные? Остальные смешаны вместе с местным населением, не выделены в отдельную категорию.

Владимир Бабурин:

То есть, они теперь считаются - временно проживающие на территории Ингушетии, или вообще там не проживающие?

Александр Черкасов:

По итогам переписи - категорий таких нет. Ни вынужденных переселенцев из Северной Осетии (из Пригородного района), ни вынужденных переселенцев из Чечни. По итогам переписи есть 468 000 человек, живущих в республике, из них 22 000 - вынужденные переселенцы из Чечни в лагерях.

Что это значит? Ну, это значит, что, как и Чечня, Ингушетия обеспечила, видимо, себе достаточное бюджетное финансирование на следующие годы. Потому что от результатов переписи, как вы понимаете, для дотационных регионов зависит бюджетное финансирование. Правда, Чечня, ильясовское правительство - сумело "достать из рукава" 80 процентов сверх имеющегося населения, а здесь просто - отсутствие деления на категории позволило в полтора раза увеличить население республики. Но 22 000 человек зачем-то выделили в отдельную категорию.

Почему? Еще в конце мая было подписано соглашение между Зязиковым и Кадыровым о возвращении вынужденных переселенцев всех в Чечню до конца лета, до сентября. План этот провалился. По многим разным причинам. Он провалился, но, как мы знаем из нашего советского прошлого, вовсе не нужно выполнять работу, достаточно, чтобы она была выполнена на бумаге. Тем более что это было бесчеловечно - гнать людей в Чечню, которые туда возвращаться не могут, не собираются, не хотят (сейчас, по крайней мере). На прошлый год в Чечне было 220 000 своих, внутренних мигрантов, то есть людей, у которых разрушено жилье и которые живут в других населенных пунктах. Вначале их нужно устроить.

И вот, в итоге, свершается чудо. В сентябре заявляют, что в Ингушетии - 68 000 беженцев из Чечни, а в октябре по итогам переписи, что их - 22 000. Вроде бы, работа почти выполнена.

Владимир Бабурин:

Скажите, а по вашим оценкам, какова реальная цифра?

Александр Черкасов:

Повторяю: около 140 000. Большинство людей живут в частном секторе, в приспособленных помещениях, а не в лагерях. Но, заметьте, что лагеря беженцев - это единственное зримое свидетельство войны для всего мира. Потому что лагерь, палатки - это всем понятно: люди здесь не от хорошей жизни живут, они от чего-то страшного убежали.

Уберите палатки, все - не будет внятной картинки в телевизорах. Ведь не секрет, что работа телевизионщиков в Чечне - штука редкая и небезопасная. Уберите с мировых экранов картинку лагерей в Ингушетии, и вы не сможете дикторским текстом давать "новости из Чечни". Чечня исчезнет из средств массовой информации, через полгода она исчезнет из политической жизни. А дальше российское правительство будет иметь полную свободу действий. А для этого нужно, прежде всего, ликвидировать лагеря.

Лагеря в Знаменском ликвидированы, лагерь на севере Ингушетии ликвидируется. Остались 5 крупных лагерей: 4 в районе станицы Слепцовская и 1 в Карабулаке. И вот туда в конце октября прибыли эмиссары из правительства Чеченской республики, которые настойчиво убеждают беженцев возвращаться в Чечню.

Владимир Бабурин:

Ну, убеждают возвращаться уже давно, а вот сейчас, после того, как произошел захват заложников в Москве, стало ли сильнее давление на проживающих в этих лагерях, чтобы вытеснить и выдавить их назад, в Чечню?

Александр Черкасов:

Оно стало сильнее, но - вряд ли вследствие теракта в Москве. Вот было приблизительно в то же время сообщение, что якобы отряд боевиков прорывается из Чечни в Ингушетию, в район лагерей. Отряд не прорывался. Но вот чтобы "отреагировать", ввели войска, подразделения внутренних войск в лагеря в районе Слепцовской. Небольшие подразделения окапываются и располагаются в районе штабов, администраций этих лагерей, и пока никаких конфликтов с проживающими там беженцами не зафиксировано. Ну, нервно, конечно, но лагеря не блокированы, и немедленных силовых действий по их выдворению не предпринимается.

Владимир Бабурин:

То есть, даже пока внешнего какого-то усиления режима нет?

Александр Черкасов:

Ну, появились эти части спецназа внутренних войск. Но для тех, кто психологически обрабатывает беженцев, это важный момент. Он могут ссылаться: "Вот видите, военные стоят... А вон там еще, видите, у взлетной полосы располагается 503-й мотострелковый полк. Вы видите? Вот они вас будут защищать..."

Владимир Бабурин:

Но вот если сравнивать то, что сейчас происходит с представителями чеченской диаспоры в Москве и в лагерях беженцев в Ингушетии, какие-то параллели можно провести?

Александр Черкасов:

Видите ли, очень разная жизнь в Чечне, в Ингушетии и в Москве. В Ингушетии выполняют свой план (и ингушский, и чеченский) по возвращению этих бедных 22 000 человек обратно в Чечню, по ликвидации лагерей. Может быть, их никуда и не перевезут. Кто-то уедет в Чечню, кто-то останется, найдет себе помещение здесь. Но дело в том, что в лагерях живут самые бедные люди, которые не могут найти себе прибежище в частном секторе. Им некуда идти...

Опубликовано 20 ноября 2002 года