Россия и народы Северного Кавказа: проблемы культурно-цивилизационного диалога

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ КУЛЬТУРНО-ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ РОССИИ И НАРОДОВ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

Северный Кавказ занимает уникальное геополитическое и геокультурное положение, во многом определяющее культурно-цивилизационные процессы в этом регионе. Он с древности являлся контактной зоной и в то же время барьером между цивилизациями и империями Средиземноморья, Передней Азии, Восточной Европы.

Важное стратегическое и торговое положение Кавказа с древнейших времен ставило его в центр борьбы между Древней Грецией и Персидской империей, Римом и Боспорским царством, сасанидами; Арабским халифатом, Хазарским каганатом и Византийской империей. Значительную роль в этногенезе современных народов Северного Кавказа, развитии их культуры сыграли кочевники восточноевропейских степей (скифы, сарматы, половцы и др.).

Русско-северокавказское цивилизационно-культурное взаимодействие уходит корнями во времена Киевской Руси, развивается сложно и неоднозначно, но является определяющим для современных этнокультурных процессов в регионе. Поэтому кратко рассмотрим этапы цивилизационно-культурного диалога восточных славян, а затем русских с народами Северного Кавказа.

V-XII века.В этот период переселившиеся на Великорусскую равнину восточные славяне имели достаточно тесные взаимосвязи с племенами и этническими группами, входившими в государственно-племенной Аланский союз (генетически и культурно-исторически они связаны с многими современными народами Северного Кавказа, особенно осетинами и адыгами). Отмечаемые рядом исследователей культурно-исторические параллели в материальной, бытовой культуре алан и восточных славян отчасти являются следствием общих заимствований из одного культурного источника или выступают проявлением культурного взаимообмена, зафиксированного на основе археологических материалов, данных лингвистики и др. (прически, головные уборы, одежда, погребальные обряды, инвентарь в захоронениях и т. п.)1.

В период образования Киевской Руси социокультурные и политические процессы у восточных славян, наряду с взаимодействием с Византией, норманнами и Хазарским каганатом, были катализированы элитными слоями этнических сегментов Аланского союза: протоосетинами, протоадыгами, тюрками. Они играли определенную роль в составе великокняжеской и княжеских дружин (включая старшую дружину), вотчинной администрации; возможно, аланское происхождение имели князья некоторых союзов восточнославянских племен 2.

Причерноморье и Приазовье, заселенные этими народами, были одним из каналов распространения на Руси христианства. Приазовье, в частности Тмутараканское княжество, являлось районом наиболее интенсивного взаимодействия славян, алан, тюрок и других народов. На основе этого синтеза зарождается протоказачество.

XIII-XV века. Древнерусские княжества, потестарно-политические объединения Северного Кавказа подверглись разгрому в ходе монголо-татарского нашествия и оказались в сфере влияния или в составе Золотой Орды. В этот период диалог северокавказских народов и формирующихся великороссов развивался в крайне противоречивых формах. Главным образом он проявился в процессе происхождения южнорусского казачества.

XVI-XVII века. Они занимают в истории России и Северного Кавказа особое место. В цивилизационно-культурологическом аспекте существуют различные, подчас взаимоисключающие подходы к пониманию России и Северного Кавказа, их роли в региональной и мировой истории.

Одни авторы относят Россию к общеевропейской цивилизации (западники XIX в., Д. С. Лихачев), другие - к восточным цивилизациям, к промежуточным между традиционным и либеральным обществом (А. Ахиезер), дрейфующему цивилизационно неоднородному обществу (Л. Семенникова), синтезу западной и восточной цивилизаций (евразийцы, Л. Н. Гумилев, И. Б. Орлова, А. В. Лубский и др.), третьи - как самобытный тип цивилизации: славяно-русской (Н. Я. Данилевский, Е. С. Троицкий), русской (О. А. Платонов, В. В. Черноус, В. Ф. Патракова, Н. Е. Троицкая) и др.3.

Аналогична ситуация с Северным Кавказом. В рамках формационного анализа советская историческая наука так и не смогла выработать единый подход в определении типологии и уровня развития общества у народов Северного Кавказа до присоединения к России. Попытка ввести новое понятие "горский феодализм" не была поддержана большинством кавказоведов. В настоящее время обозначились попытки применения цивилизационного подхода к истории Северного Кавказа, но в основном в плане постановки проблемы. Р. Г. Абдулатипов выдвинул идею о единой кавказской цивилизации; А. А. Аникеев высказал мысль о существовании северокавказской цивилизации; появились работы о цивилизациях отдельных северокавказских народов, например адыгов - А. Х. Бижев, А. Бакиев и др.4.

Мы понимаем под цивилизацией развивающийся, но устойчивый в своих основных типологических чертах и архетипах духовный, социокультурный и хозяйственный этнорегиональный комплекс. Его системообразующие факторы: религиозно-нравственное мировоззрение, система экзистенциальных ценностей и табуирования, природно-ландшафтные условия и способы хозяйствования, формы государственно-политической организации и правоотношений, которые проявляются в определенных пространственно-временных рамках уникально и разновекторно, получают различную иерархию, что находит выражение в рождении и бытии самобытных региональных цивилизаций.

С этой точки зрения в XVI-XVII вв. завершается формирование в равной степени самобытных русской 5и кавказской горской цивилизаций.

На наш взгляд, кавказская горская цивилизация и традиционная северокавказская культура по системообразующим факторам являются типологически (качественно) отличными от русской цивилизации и русской национальной культуры (как, впрочем, и от западноевропейской и в меньшей степени от исламской):

Русская цивилизация
определяется православным типом духовности и экзистенциальными ценностями,
равнинными природно-ландшафтными условиями с относительно суровым климатом,
общинно-артельными формами хозяйственной деятельности в условиях мобилизационного типа развития, государственностью как доминантной формой национальной самоорганизации, правовой культурой, не абсолютизирующей формальный закон.

Кавказская горская цивилизация
определяется полиэтничностъю, религиозным синкретизмом (синтезом местного язычества с элементами христианства и различными течениями ислама),
сочетанием высокогорья, предгорий и равнин, которое определяет взаимосвязь террасного земледелия, альпийского скотоводства и наездничества, закрепленных в своеобразных этических горских кодексах, психологических чертах,
преобладанием негосударственных форм самоорганизации.
Она испытывает сильное влияние исламской цивилизации (Иран, Османская империя).

В XVI-XVII вв. диалог двух цивилизаций носил в целом взаимообогащающий характер, преимущественно ознакомительный, который в политическом плане, несмотря на периодические конфликты, выражался в союзно-вассальных отношениях и в постепенном нарастании пророссийской ориентации владетелей и вольных обществ Северного Кавказа6. На Северном Кавказе с этого времени идет активный процесс роста русского, включая казаков, населения. Княжеско-боярская элита Московского царства интегрирует в свой состав горские элементы (например, князья Черкасские, занимавшие выдающееся место в Боярской Думе)7. Однако относительно небольшое число горцев в русской элите неизбежно вело к их ассимиляции. В контактной зоне взаимообогащение традиционной русской и северокавказских культур происходило в хозяйственно-бытовой сфере, продуктом антропологического и культурного синтеза становится терско-гребенское казачество 8, которое начинает играть посредническо-передаточную роль в цивилизационно-культурном диалоге России и Северного Кавказа.

XVIII - 60-е годы XIX века Русская цивилизация, испытав трансплантацию западноевропейских социокультурных ценностей, становится ядром поликонфессиональной и поликультурной российской цивилизации как одной из моделей мирового развития, направленной не на унификацию человечества по европейскому образцу, а на сохранение его многообразия. В этот период интенсивно завершается формирование двух сверхдержав - атлантистской Британской империи и крупнейшей континентальной - Российской империи. Их геополитическое противостояние сказалось на русско-северокавказских отношениях9.

Кавказский вопрос, как автономная часть восточного вопроса, был одной из ведущих проблем международных отношений XVIII - начала XX вв. В нее были втянуты также Франция и Германия, которые оспаривали в разные периоды гегемонию России в Европе, но в то же время конкурировали с Англией. Несмотря на различия в подходе к кавказскому вопросу в российской элите, Российская империя после присоединения Закавказья переходит к ускоренному насильственному включению Северного Кавказа в свою административную систему, а также к колонизации региона славянскими и другими христианскими переселенцами. Это приводит к Кавказской войне (1818-1864 гг.), которую в контексте нашего подхода можно рассматривать как цивилизационно-культурный конфликт.

В конце XVIII - первой половине XIX в. кавказская горская цивилизация и традиционная культура подверглись значительной трансформации. Горская цивилизация как самостоятельный феномен практически перестала существовать, сохраняясь в виде отдельных сегментов.

Горские народы испытали кризис самоидентификации. Угроза потери независимости, необходимость преодоления этнической, клановой и социальной разобщенности активизировали исламизацию Северного Кавказа как интеграционного фактора.

Шамилю удалось впервые создать объединенное исламское государство Чечни и Дагестана, связанное и с адыгами Северо-Западного Кавказа. Попытки Шамиля перестроить социальную и клановую структуру горского общества, вытеснить адаты (обычное право) шариатом имели глубокие цивилизационно-культурные и психологические последствия. В то же время исламизация не смогла разрушить традиционалистское ядро, обеспечивающее самоидентичность горских народов.

Фронтальное столкновение горской цивилизации с российской в годы Кавказской войны носило противоречивый характер. Часть горской элиты и горских обществ колебалась, переходя от одной стороны к другой, часть преимущественно продолжала придерживаться российской ориентации.

В процессе становления национальной русской культуры особое место заняли кавказские мотивы, сюжеты в литературе, музыке, искусстве 10. Важнейшим научным направлением в России становится естественнонаучное и гуманитарное кавказоведение11. Даже в условиях войны продолжался взаимовыгодный диалог традиционных культур трудящихся масс в ходе быстро развивавшейся крестьянско-казачьей колонизации региона.

Поражение в Кавказской войне и мухаджирство привели к этнокультурной и демографической катастрофе адыгских, вайнахских и некоторых других народов, тяжелым экологическим последствиям на Кавказе.

Подавляющий ресурсный перевес России в Кавказской войне способствовал эрозии нормативно-нравственных кодексов горцев, которые в условиях партизанской войны вынуждены были использовать средства, ранее недопустимые и унизительные для них. Следствием стало изменение горской ментальности - как и ментальности русских, прошедших Кавказскую войну12.

Во второй половине XIX - начале XX в. происходит трансплантация в северокавказскую культуру российского просвещения и русской национальной культуры, затронувшей в предыдущий период лишь часть горской элиты, принявшей русскую ориентацию13. Структура горской культуры усложняется: наряду с традиционалистским ядром развиваются образование, наука, литература, искусство и другие области культуры, пришедшие из России14 и ограничившие влияние восточного культурного канала на Северный Кавказ. Северокавказская традиционная культура достаточно быстро была включена в универсальную систему российской культуры и адаптировалась к ней. При поддержке государства и российской общественности происходит становление этнической горской интеллигенции. В российскую социокультурную систему, интегрируется также "кавказский ислам"15. Начинается процесс становления русско-кавказской культуры, охватившей элитные, часть средних слоев горского общества и русского населения края. Правда, основная масса горцев оставалась вне воздействия золотого века русской культуры, хотя тенденция достаточно органичного сближения была неоспоримой. В связи с развитием капитализма, особенно строительством железной дороги Ростов-Владикавказ, превратившей Северный Кавказ в единую экономическую систему к началу XX в., можно говорить о формировании социально-экономического, историко-культурного Юго-Восточного региона России16.

20-80-е годы XX века В ходе революции 1917 г. и гражданской войны этнографическая и этнокультурная ситуации на Северном Кавказе претерпели коренные изменения. В процессе создания советской модели индустриального общества происходит экспериментальное формирование этнонаций и национальных культур северокавказских народов как части системной советской культуры, называемой в прошлом "социалистической по содержанию и национальной по форме".

В результате политики расказачивания, большей степени включенности в процесс индустриализации, культурной политики КПСС роль русской традиционной культуры в регионе (и в стране в целом) ослабла в гораздо большей степени, чем горской. В то же время выравнивается культурно-образовательный уровень горского и русского населения на основе одной из лучших в мире систем среднего и высшего образования. Русский язык вытесняет арабский и кумыкский (тюркский) как языки межэтнического общения в регионе. Формируется народная горская интеллигенция как часть советской интеллигенции, внесшая вклад во все крупнейшиедостижения советской науки, техники, искусства17.

Северокавказские национальные культуры стали органичной частью советской культуры, а русский язык - важнейшим каналом ее производства и воспроизводства (хотя степень адаптированности к советскому индустриальному обществу не была одинаковой у всех горских народов). В то же время традиционная культура горцев, несмотря на трагедию гражданской войны, борьбу с религиозными конфессиями, коллективизацию и выселение части народов Северного Кавказа в 1943-1944 гг., в основном сохранилась, но сегментируется, выступая в качестве канала воспроизводства этничности18.

Полилог культур во многом сменился жестко регулируемым идеологизированным процессом развития советской культуры, направленным не на русификацию, а на выравнивание культурного уровня народов. Горские народы, сохраняя самобытность, идентифицировались одновременно как составная часть метаэтнической "новой исторической общности" - советского народа.

Конец 80-х - 90-е годы XX века. В результате кризиса социалистической идеологии, составлявшей мировоззренческую основу системной целостности сверхнациональной общности советского народа и его культуры, происходит превращение российской культуры в мозаичную, многосоставную, состоящую из типологически различных культурных систем: традиционной северокавказской культуры (распадающейся на многочисленные этнотрадиционные культуры) и близкой к ней по ценностной системе исламской, русской национальной (включая казачью традиционную культуру), советской и современной массовой западной культуры, находящихся в состоянии открытой и латентной конфликтности, что является культурным подтекстом межэтнической напряженности и ксенофобии.

СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ КУЛЬТУРНО-ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ

Современная культура Северного Кавказа исторически сформировалась в результате диалога кавказской горской, исламской и русской (российской) цивилизаций и культур, модернизационных процессов XX в. Поэтому она отличается сложной многослойностью, полисубъектностью, синкретизмом.

В советский период на Северном Кавказе сложился определенный баланс, способствующий взаимному "прорастанию" различных культур друг в друга, их толерантности и дружественности, что определялось универсальным характером и авторитетом русской культуры, а также монополией социалистической идеологии. Крах социализма и распад СССР вызвали кризис идентичности (в том числе культурно-цивилизационной) как у горских (кавказских) народов, так и у русских и русскоязычных жителей Северного Кавказа, России.

В условиях современного культурного плюрализма на Северном Кавказе можно выделить следующие основные проблемы цивилизационно-культурного взаимодействия.

Культурно-цивилизационное взаимодействие "коренных" северокавказских народов и русских

Из отношений преобладающего культурного согласия (по крайней мере без острой конфронтации) в последние годы они все более перерастают в состояние культурного конфликта.

Распад СССР и системный кризис, охвативший Российскую Федерацию, привели, среди прочего, к скачкообразной утрате русской культурой в массовом сознании на Северном Кавказе своего универсального характера и авторитета. В результате деятельности СМИ, особенно электронных, было утрачено доверие ко всему, что было связано с Российской империей и СССР, в том числе к российской культурной доминанте.

Цивилизационно-культурный нигилизм федеральных властей в 90-е годы проявился в стремлении разрушить ценностную систему, знаки и символы советской эпохи (а вместе с ней и дореволюционной России), изменить менталитет общества. Эти же идеи легли в основу школьной реформы. Учебники серии "Обновление гуманитарного образования в России" рисуют Россию и ее духовно-культурные основы "как пример неудавшейся истории" (по выражению М. Мамардашвили), обосновывая тем самым смену системы ценности на основе общечеловеческих ценностей, точнее западно-либеральных, соответствующих "рыночной культуре и рыночному сознанию". В результате сформировался стереотип отечественной истории как тупиковый путь от якобы ошибочного принятия восточного христианства и до наших дней, всегда носившего экспансионистский и катастрофический характер.

Стремясь быстрее подтолкнуть Россию к модернизации на основе западнизации (американизации или европеизации), такая политика привела к кризису русского национального самосознания и создала отталкивающий образ России и русского народа, а их культуры - как вторичной, якобы своего рода лишь ретранслятора европейской, что в полиэтничном государстве не могло не носить деструктивного характера19. В результате мы получили генерацию "россиянцев", лишенных чувства патриотизма, оторванных от своих корней, готовых к любому виду асоциальной деятельности.

Если ранее принадлежность к великой супердержаве и ее достижениям в разных сферах деятельности, культуре была предметом гордости всех народов, в том числе Северного Кавказа, то теперь возникает потребность дистанцироваться от "непрестижной", тупиковой социокультурной системы и ее влияния - как условие этнического самосохранения.

Все это вызвало кризис российской идентификации коренных народов России, в том числе Северного Кавказа. Если в 80-е - начале 90-х годов семантическое противопоставление России и Северного Кавказа ("политика России на Северном Кавказе", "роль России в разрешении конфликтов на Северном Кавказе") вызывало протест: "мы разве не Россия, не россияне?", то теперь (после чеченских событий), чаще даже в позитивном смысле, у благожелательно настроенных к России представителей народов Северного Кавказа звучит противопоставление: "он учится в России", "плохо России - плохо Дагестану, будет все в России хорошо - и у нас все нормализуется" и т. п.

Кризис российской идентичности актуализировал этническую, религиозную, северокавказскую и кавказскую самоидентификацию горских народов, причем в цивилизационно-культурной оппозиции к собственно России и русским.

На Северном Кавказе, как и в других обществах, в условиях кризиса и процессов дезинтеграции проявляется архаический синдром, т. е. возрождение комплекса архаических явлений, представлений, стереотипов и норм поведения, размывание или сужение сферы рационального, усиливается воздействие иррационального и чувственно-эмоционального восприятия окружающей действительности, укрепляется мифологическое мышление 20.

Этот процесс проявляется на разных уровнях и в различных формах. Актуализация традиционной культуры происходит для нынешнего поколения с того времени и состояния, как она пережила свою катастрофу, т. е. с XVIII - первой половины XIX века (до окончания Кавказской войны). В связи с этим возросло внимание к формированию исторического сознания горских народов как фактора, определяющего этническое и панэтническое самосознание, а тем самым культурно-цивилизационную самоидентификацию. Прессу региона всех субъектов РФ на Северном Кавказе захлестнул поток псевдонаучных и наукообразных публикаций (монографий, статей, публицистики) по проблемам истории отдельных народов, которые в принципе проявляют между собой очевидное сходство в одном - в стремлении к чрезмерному приукрашиванию и преувеличению вопреки фактам, былой исторической роли своих народов, в способах внушения им чувства собственной национальной исключительности и превосходства, идеи этноцентризма.

Как отмечается в "Обращении участников XIX межрегиональной научной конференции по археологии Северного Кавказа ("Крупновские чтения") к историкам-кавказоведам, ко всем представителям науки и образования", эти искажения и извращения "находят свое выражение в том, что на коренное этнолингвистическое, генетическое родство своих предков с шумерами, египтянами, этрусками, скифо-сарматами и другими теми или иными известными этносами древних эпох одновременно претендуют в разных республиках региона представители и тюркоязычных народов (балкаро-карачаевцы, кумыки), и адыгов (кабардино-черкесы, адыгейцы), и вайнахов (чеченцы, ингуши), а формирование осетин прямолинейно связывают с индо-арийцами эпохи ранней бронзы (III тыс. до н. э.)..., об этническом тождестве в эпоху бронзы вайнахов и англичан; о генетическом единстве касогов (предков адыгов) с китайцами или с казаками, а тех же казаков с половцами; о принадлежности тюркам почти всех древних и средневековых кочевнических культур евро-азийских степей и о создании ими же нескольких ранних цивилизаций"21.

Вместе с тем доказывается, что предки современных этносов занимали огромные территории: "осетин - "от Палестины до Британии", вайнахов - от Кавказа до Дона и Днестра, адыгов - от Малой Азии и Средиземноморья до Каспия, балкаро-карачаевцев и кумыков - от Эгейского моря до Сибири и от Месопотамии до Поволжья и Урала"21.

Поток этой литературы достиг своего апогея в 90-е годы и начал перекочевывать в школьные учебники. Протесты профессиональных археологов и историков в малотиражных изданиях22 тонут в потоке подобных паранаучных теорий, которые определяют формирование массового исторического сознания, "этнических мифов" поколений, формирующихся в этот период. Внедрение в обыденное сознание мысли об "утраченных" территориях предков стимулирует взаимные территориальные претензии, а также предъявление "прав" на южнорусские области, вплоть до Поволжья.

Романтизация древней и средневековой истории сочетается с заполнением "белых пятен" северокавказской истории, носивших трагический характер для местных народов - Кавказская война и мухаджирство, депортации 1943-1944 гг. и т. п.

В изучении русско-северокавказских отношений основной акцент делается на военном противостоянии с Россией, при этом идеализируются восточные каналы культурного развития и политика в кавказском вопросе европейских государств. Ситуация осложняется тем, что собственно русское кавказоведение фактически прекратило свое существование как научное направление к середине 80-х годов 23(сейчас оно находится в стадии восстановления). Образовавшуюся лакуну заполнили труды западных и восточных ученых, эмигрантов-горцев, которые написаны с откровенно антироссийских и даже русофобских позиций24.

Такая концентрированная атака на массовое сознание горских народов ведет к демонизации политики России на Кавказе, что вызывает протесты у отдельных местных историков25, но это лишь единичные голоса. Подобные тенденции подкрепляются и другими факторами: изменения названий улиц, площадей идет в направлении увековечивания памяти борцов с "русским колониализмом", с этим же связана деятельность национально-культурных учреждений.

Обращает на себя внимание, что в программах научных конференций, семинаров, проводимых в регионе, крайне мало ученых из несеверокавказских республик, особенно русских, что объясняется не только политизированностью многих научных форумов, но и банальным отсутствием средств. В этом же состоит причина ограниченных возможностей для ученых Северного Кавказа проходить стажировку, участвовать в конференциях и т.д. в российских городах (в отличие от поездок при спонсорской поддержке в США, Европу, Турцию, арабские страны).

Существенные различия в интерпретации Кавказской войны и ее последствий у русских и "кавказцев" (ученых и в обыденном сознании) также служат одним из факторов, придающих конфликтный характер русско-северокавказскому цивилизационно-культурному диалогу 26.

При таком подходе естествен вывод, типичный для значительной части "местных" кавказоведов: "Культуртрегерская роль официальной России свелась фактически к тотальному уничтожению адыгской культуры, а не к какому бы то ни было "влиянию". Было бы кощунством подозревать российский политический истеблишмент в намерении каким-либо образом положительно повлиять на адыгов (читай - "на все горские народы". - В. Ч.) в культурном смысле". А "в годы социализма, когда произошло выравнивание большинства коренных жителей Северного Кавказа с жителями "русской России", когда кавказцы могли непосредственно наблюдать культуру быта некавказцев, культурный приоритет России, связанные с ним тяготение и магнетизм, стремление познать и позаимствовать "чужое" растаяли"27. Российская культура стала восприниматься как "чужая", только как средство русификации и вызывать отчуждение.

Огромную роль в культурно-цивилизационном взаимодействии в регионе играет русский язык, который обеспечивает доступ народам к мировым культурным достижениям и с предвоенных лет (30-е годы XX в.) играет монопольную роль языка межэтнического общения на Северном Кавказе. Поколебать эту роль в ближайшие годы невозможно и нерационально, так как потребуются огромные материальные затраты. Однако снижение престижа русского языка, как индикатора падения роли и значения русской культуры на Северном Кавказе, очевидно.

В отличие от прежних лет, когда влияние русского языка, использование русской графики для создания письменности горских народов оценивалось исключительно положительно, теперь все это получает, как правило, в популярных и научных публикациях негативную оценку: засорение языков русскими словами, искажение синтаксических форм, отсюда всевозможные проекты реформы местных алфавитов на основе латинской графики, активно предлагаемых и западными лингвистами 28. Ограничивает роль русского языка и активное распространение среди горской элиты английского, турецкого и арабского языков.

Если старшее поколение народов Северного Кавказа в целом толерантно и сохраняет интернациональные позиции, то среди 30-40-летних такого единства уже нет, а последующие поколения растут в социокультурной среде, которая определяется следующей оппозицией в своем крайнем выражении (аналогичных высказываний можно привести значительно больше и применительно почти ко всем горским народам):

"История черкесов, абазин, абхазов, вайнахов и осетин предстает как история основателей государств и цивилизаций и вместе с тем как история разрушителей государств и цивилизаций... Черкесия, или земля Аттехей, на протяжении тысячелетий была генератором чистой крови, не нормально агрессивной и божественно красивой черкесской породы"29. "Нахчи - единственные, кто сохранил верность своему происхождению и не сошел с пути Истины. Ключом к действительной истории человечества является история Нахчи"30.

"Чеченская нация является этнической корневой частью Кавказской расы, одним из древнейших источников человеческой цивилизации, первоосновой духовности, прошла хурритскую, миттанскую, урартскую культуры и выстрадала свою историю и право на достойную жизнь, стала образцом жизнестойкости и демократии.

...Русизм - это особая форма человеконенавистнической идеологии, основанной на великодержавном шовинизме, полной бездуховности и безнравственности. Отличается от известных форм фашизма, расизма, нацизма особой жестокостью как к человеку, так и природе, к самому Создателю Миров. Принцип действия - уничтожение всего и вся, тактика выжженной земли. Отличается шизофренической формой мании мирового господства. Обладая рабской психологией, паразитирует на ложной истории, экспансированных территориях и народах. Русизму характерен постоянный политический, юридико-правовой, идеологический терроризм.

Русизм - национальная и государственная политика и идеология России"31.

В случае утверждения в историческом и национальном самосознании горских народов (как и кавказофобии у русских)32 подобных взглядов возможности полилога, взаимодействия различных культур в регионе будут блокированы на долгое время. Иллюзорная, а затем и реальная утрата русской культурой своего приоритета на Северном Кавказе неизбежно приведет к деградации культуры на Северном Кавказе в целом и каждого народа в отдельности, а снижение ее интегрирующей роли - к углублению сегментации общества в регионе, росту ксенофобии. Миграционный отток русского населения из республик Северного Кавказа, неуклонное снижение рождаемости способствуют падению доли русского населения во всех субъектах Российской Федерации (а в некоторых - сокращению абсолютной численности), что делает подобный сценарий вполне реальным.

Межкавказский культурный диалог

Неприятие массовой культуры западного общества, его несовместимость с ценностной системой горского общества, развивающееся отчуждение от русской, российской культуры, кризисное состояние российской действительности привели, как уже отмечалось, к возрождению традиционной культуры горских народов, которая становится основой этнической самоидентификации, а также фактором коммуникации и социализации.

Традиционная культура горских народов опиралась в прошлом на социально санкционированные стереотипы поведения и мышления, сопротивляемость инновациям в пяти основных сферах. Она базировалась на: 1) воинском культурном комплексе и стиле жизни, 2) кавказском гостеприимстве, 3) культе старшинства, 4) хозяйственно-культурном комплексе и 5) семейно-брачных отношениях33.

Выработанные в этих комплексах ценности, их иерархия воплотились в морали, этике, нравах и других элементах культуры северокавказских народов. Они были обусловлены акцентированными императивами долженствования, закрепленными у всех автохтонных народов Северного Кавказа в морально-этических кодексах: адыгагъэ (адыгство) - у адыгов, апсуара - у абхазов, намис (честь) - у тюркских и части дагестанских этносов и др. Кодексы являются важнейшим фактором стиля и образа жизни горцев, регулятором индивидуального и группового поведения.

В условиях кризиса российского общества и этнической идентификации ценности традиционной культуры горских народов показали способность противостоять энтропийным процессам, стали средством адаптации горцев к современным переходным условиям. В то же время возрождается не весь комплекс традиционной культуры, а лишь те его сегменты и стороны, которые могут быть востребованы в современных условиях для приспособления к модернизационным процессам или, наоборот, обеспечивают защиту, сопротивление тем культурным инновациям, которые угрожают ментальной идентичности.

Так традиции групповой сплоченности и солидарности, развитые отношения родства и землячества и другие позволяют "кавказцам" легче приспосабливаться к изменениям среды и достигать высоких результатов по сравнению с "русскоязычными" группами населения в различных сферах, в том числе в теневых. Это, в свою очередь, способствует устойчивости традиционной культуры, определяет ее саморазвитие и активность. В то же время в тех сферах деятельности, где традиционный опыт отсутствует (банковское дело, современный менеджмент, отчасти государственное управление, современная военная тактика и т. п.), влияние старейшин или других традиционных авторитетов и институтов незначительно.

Возрождение традиционной культуры становится культурной легитимацией этноцентризма, что оказывает влияние на культурный полилог внутри северокавказской культуры. Традиционные этнические ценности, подкрепляемые указанными выше тенденциями в современном состоянии исторического сознания, культурно-исторически подпитывают сложные по своему составу конфликты между осетинами и ингушами, адыгами и тюркскими народами, "кочевниками" (кумыки, ногайцы) и горцами Дагестана и др. В результате возникают тенденции к конституированию гомогенных панэтнических культур, противостоящих друг другу: адыгской, вайнахской, включая проекты создания дагестанской нации с кавказской культурой, государственным турецким языком, открытой для воздействия западной цивилизации и культуры. Ситуация культурного взаимодействия горских народов колеблется между комплиментарностью, консенсусом и конфликтным характером.

Паннационализм и панисламизм в культурном взаимодействии на Северном Кавказе

На фоне кризиса культурно-цивилизационной идентификации горских народов происходит восстановление кавказского вопроса как геополитической проблемы (в тесной связи с другими элементами дуги нестабильности: Балканы, Крым, Средняя Азия) в контактной зоне основных цивилизаций современности34. Преступная агрессия НАТО против Югославии - очередное тому подтверждение.

В результате рождаются геополитические проекты, исходящие из представлений о неизбежности распада "последней империи" - российской. Распадающееся российское пространство их авторы стремятся консолидировать на основе концепций пантюркизма и пантуранизма, которые являются существенным (хотя и не определяющим) фактором культурно-цивилизационного взаимодействия на Северном Кавказе.

Элементы идеологии пантюркизма в северокавказском регионе выступают в настоящее время как проекты отдельных молодых интеллектуалов. Эти проекты сводимы к представлению о северокавказских народах как культурном продукте исламо-тюркско-кавказского синтеза, как части единой тюркско-исламской цивилизации. В массовом сознании горских народов идеи пантюркизма и пантуранизма существуют в латентном состоянии (исключая отдельные радикальные группы), но культурная легитимация этих представлений имеет под собой реальную почву, опирается на некоторые историко-культурные реалии, этнические ценности, "узнаваемые" и привлекательные для массового сознания северокавказских народов, и получает определенную положительную динамику.

На протяжении тысячи лет, начиная с гуннской эпохи, тюркский компонент активно влиял на этнокультурную ситуацию на Кавказе, перекраивал кавказскую этнокарту, способствовал становлению и формированию тюркоязычных этносов Кавказа: азербайджанцев, кумыков, балкарцев, карачаевцев, позднее ногайцев, которые составляют в настоящее время более 750 тыс. чел., уступая по численности среди "коренных" народов региона только вайнахам. Тюркам принадлежит выдающаяся роль в распространении ислама у народов Северного Кавказа; в некоторых из кавказских языков понятия "тюрок" и ''мусульманин", "тюркский язык" и "мусульманский язык" выступают как синонимы.

Многосторонними были контакты народов Северного Кавказа с Османской империей и Крымским ханством в XV-XVIII вв., в том числе интенсивное культурное взаимодействие. В советский период односторонне делался упор в исторической литературе на негативные стороны этих взаимоотношений: войны, набеги, работорговля и т. п. Теперь этот стереотип разрушен. Вместо него в массовое сознание внедряется другой: кавказско-османо-крымские отношения рисуются в явно идеализированном виде (напомним, что этот процесс развивается на фоне тотальной демонизации исторической роли России, ее культуры на Кавказе, как и образа России и русского народа в целом, что насаждается в немалой степени собственно российскими СМИ и образовательными гуманитарными программами).

Кардинальный пересмотр оценки тюркского канала развития культуры для горских народов подкрепляется "прессингом" исследований по проблемам происхождения и этнической истории тюркских народов, явно вызванных потребностями пантюркистских концепций. Для них "характерны две основные и взаимосвязанные тенденции, преследующие цель показать древность, "исконную" цивилизованность (со всеми ее признаками и, прежде всего, государственностью) и, как следствие, превосходство того или иного народа, его огромные роль и значение в древней и средневековой истории.

Первая тенденция - возведение и /или включение в ареал древнетюркской культуры и ее носителей переднеазиатских и восточно-средиземноморских цивилизаций, их идентификация. Вторая - попытки свести к тюркскому корню не только этногенез и раннюю этническую историю многих переднеазиатских кавказских народов древности и современности, но и происхождение многих культурных институтов и атрибутов, вплоть до христианства"35.

Кроме того, в духе евразийских концепций некоторые течения в казачестве идентифицируют себя как особый, нерусский народ, тюркский по своему происхождению и ментальности, что дает культурно-цивилизационную легитимацию автономистских и сепаратистских настроений у части казачества.

В многоязычном северокавказском регионе, как отмечалось, тюркские языки (кумыкский и азербайджанский) играли до революции и в первые годы советской власти роль языка межнационального общения в Дагестане и некоторых других районах Северного Кавказа. Поэтому идеологи сепаратистских и пантюркистских проектов выдвигают в качестве замены на Кавказе русского языка турецкий, как якобы нейтральный, имеющий латинскую графику и наиболее приспособленный к синтезу традиционного общества, ислама и модернизации (европеизации).

Пантюркистская мифологема в культурно-цивилизационном взаимодействии на Северном Кавказе далека от доминирования, несмотря даже на растущую миссионерскую и экономическую активность Турции в регионе.

Романтический имидж Турции в регионе как символа модернизации и европеизации исламского мира, его культурного и экономического центра, насаждавшегося частью региональных СМИ, в последнее время значительно померк. Этноэлиты "коренных" народов Северного Кавказа (включая тюркские) в основном ориентированы на этноцентризм и стремятся сохранить этническую идентичность (в сочетании с религиозной) и негативно относятся к своему культурному растворению в тюркском суперэтносе.

Как уже отмечалось, возрождение традиционной северокавказской культуры как системы традиционных культур горских народов своим отправным пунктом имеет период накануне и в ходе Кавказской войны, когда проходил интенсивный процесс исламизации Северного Кавказа фактически на фундаменталистской основе. С одной стороны, это вызывает недоверие к "светскому исламу" Турции, а с другой - к "российскому исламу" - цивилизованному, имеющему толерантные отношения с Православием и в целом настроенном достаточно патриотично. Следовательно, создается почва для проникновения различных фундаменталистских течений ислама из арабских стран, Ирана.

Незначительное распространение шиизма на Северном Кавказе ограничивает возможности влияния Ирана на культурное взаимодействие в регионе, но объективно противостоит укреплению турецкого влияния. Шум, поднимаемый в средствах массовой информации вокруг радикальной, политизированной разновидности фундаментализма на Северном Кавказе - ваххабизма, - явно преувеличивает его влияние. Группы ваххабитов, поддерживаемых Саудовской Аравией, немногочисленны, хотя очень радикальны. Однако их стремление не считаться с вирдовыми, клановыми и этническими факторами, стремление развенчать духовные авторитеты и героев прошлого Северного Кавказа вызывают у местного населения негативную реакцию.

Ваххабиты воспринимаются как враждебная, антинациональная сила для северокавказцев, которые очень болезненно реагируют на нежелание федеральных сил применять к ним силовые акции, обвиняя российские власти в разжигании розни среди мусульман. ("Ваххабизм - это не религиозное течение, а политическое течение, использующее религиозные чувства в своих политических целях, призванное ослабить мусульман и мусульманские страны во всем мире. Ведь всем видно, что ваххабиты во всем мире воюют только с мусульманами и нигде не воюют с немусульманами. Может быть, именно поэтому некоторые политические силы (явные и тайные) заинтересованы в сохранении и развитии ваххабизма на Северном Кавказе? Может быть, кое-кто хочет видеть мусульман не сплоченными, а воюющими между собой? А как это достичь - уже ни для кого не секрет")36.

Роль ваххабизма в культурных и религиозных процессах требует в каждом случае конкретного анализа. Во-первых, ваххабизм выступает иногда прикрытием для обычных бандитских группировок, а во-вторых, к ваххабитам относят всех, кто в условиях давления чуждых горцам западно-либеральных ценностей и тотальной коррупции обращается к строгому соблюдению требований ислама в образе и стиле жизни. Возможности влияния арабского канала на развитие культурных процессов ограничиваются также слабыми его традициями на Северном Кавказе (исключая Дагестан) и малой вероятностью массового распространения арабского языка или графики из-за их сложности, хотя популярность арабского языка в общеобразовательном процессе растет.

Таким образом, в цивилизационно-культурном взаимодействии на Северном Кавказе идет борьба различных тенденций как консенсусного, так и конфликтного характера. С ослаблением доминантной роли русской культуры культурное пространство Северного Кавказа сегментировалось.

В условиях кризиса и модернизационных процессов в России возросло значение традиционных форм культуры народов Северного Кавказа, которые противоречиво взаимодействуют с другими культурными составляющими. Это взаимодействие амбивалентно и разновекторно, не сводимо к противостоянию или взаимодействию традиционной культуры и модернизма, русской культуры и культур народов Северного Кавказа.

Очевидна тенденция ослабления доминантной роли российской культуры на Северном Кавказе и борьбы за замещение ее западной массовой культурой и различными исламскими течениями. Северный Кавказ постепенно приобретает в цивилизационно-культурном отношении все более сущностные восточные черты, восстанавливает восточную, исламизированную ментальность, "дрейфует" в сторону исламской цивилизации.

В то же время исторически выявленная комплиментарность традиционной культуры, национальных культур Северного Кавказа и классической русской культуры, основополагающие ценности российской цивилизации (духовность, соборность, многокультурность и т. д.) обладают на основе диалога реальным потенциалом возрождения российского суперэтноса при сохранении этнокультурной идентичности всех народов, элементов кавказской горской цивилизации.

Данный процесс не может быть стихийным. Необходимо его государственное регулирование на основе соблюдения закона ментальной идентичности, который отражает сущностные связи между менталитетом народа и содержанием политики государства. Это одно из важных условий выхода из системного кризиса. Целесообразно комплексно задействовать все каналы воспроизводства и саморазвития региональной культуры (система образования, политические и социальные институты, религиозные и общественные объединения, СМИ), чтобы восстановить естественную доминантную роль и престиж русской культуры, а на этой основе баланс полиэтничной традиционной северокавказской культуры и модернизационных культурных процессов.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. См.: Лавров Л. И. Адыги в раннем средневековье // Сборник статей по истории Кабарды. Нальчик, 1955; Равдоникас Т. Д. Очерки по истории одежды населения Северо-Западного Кавказа Л., 1990; Бетрозов Р. Этническая история адыгов. Нальчик, 1996; Грицков В. В. Русы и Кавказ // Аланы и Кавказ. Владикавказ, 1992; и др.

2. Вернадский Г. В. Русь и Кавказ // Киевская Русь. Тверь-Москва, 1996; Малахов С. Н. Ясская "генеалогия" сына Андрея Боголюбского и проблема русско-аланских связей в XII в. // Аланика. Владикавказ, 1992. Вып. 2; Хотко С. Х. Черкесские (адыгские) правители Египта и Сирии в XIII-XVIII вв. Майкоп, 1995; и др.

3. Ахиезер А. С. Социокультурные проблемы развития России. М., 1992; Гумилев Л. Н. От Руси к России. М., 1992; Семенникова Л. И. Россия в мировом сообществе цивилизации. М., 1994; Древняя Русь и Московское государство. У истоков Российской цивилизации / Отв. ред. А. В. Лубский. Ростов н/Д, 1988; Орлова И. Б. Евразийская цивилизация. М., 1998; и др.

4. Черноус В. В. К вопросу о горской цивилизации // Россия в XIX - нач. XX в. Ростов н/Д, 1992; Абдулатипов Р. Г. Кавказская цивилизация: самобытность и целостность // Научная мысль Кавказа. 1995. ? 1; Северо-Кавказская цивилизация: история, культура, экономика, социология, философия. Ч. I-II. Пятигорск, 1996; Бакиев А. Адыгская цивилизация: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Нальчик, 1998. Современное состояние проблемы см.: Аникеев А. А., Лубский А. В. Теоретические поиски в современной исторической науке и проблемы изучения истории Северного Кавказа // Научная мысль Кавказа. 1997. ? 3; и др.

5. Платонов О. Русская цивилизация. М., 1992; 1995; Патракова В. Ф., Черноус В. В. История человечества и русская цивилизация. Ростов н/Д, 1995; Они же. Русская (Российская) цивилизация. Российская историческая политология. Ростов н/Д, 1998; Троицкая Н. Е. Русская цивилизация между Востоком, Западом и Югом. М., 1995; Русская цивилизация // Философия: Курс лекций / Под ред. В. Л. Калашникова. М., 1997; Русско-славянская цивилизация / Под ред. Е. С. Троицкого. М., 1998; и др.

6. Броневский С. М. Исторические выписки о сношениях России с Персиею, Грузиею и вообще с горскими народами, в Кавказе обитающими со времен Ивана Васильевича доныне. СПб., 1996; Ахмадов Я. З. Очерки политической истории народов Северного Кавказа в XVI-XVII вв. Грозный, 1988; и др.

7. Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа в XVI-XVII вв. и их связи с Россией. М., 1963; Мальбахов Б., Эльмесов А. Средневековая Кабарда. Нальчик, 1994; и др.

8. Потто В. А. Два века терского казачества. Ставрополь, 1991; Заседателева Л. Б. Терские казаки (сер. XVI-нач. XX вв.). М., 1974; Кушева Е. Н. О местах первоначального расселения гребенских казаков // Историческая география России XVIII в. М., 1981; Козлов С. А. Кавказ в судьбах казачества (XVI-XVIII вв.). СПб., 1996; и др.

9. См. напр.: Кавказ: проблемы геополитики и национально-государственных интересов России. Ростов н/Д, 1998; и др.

10. Виноградов Б. С. Кавказ в творчестве Л. Н. Толстого. Грозный, 1959; Он же. Кавказ в русской литературе 30-х гг. XIX в. Грозный, 1966; Тотоев М. С. История русско-осетинских культурных связей. Орджоникидзе, 1977; Гаджиев А. Кавказ в русской литературе первой половины XIX в. Баку, 1982; Жданов Ю. А. Кавказ и передовая русская культура // Великий Октябрь и передовая Россия в исторических судьбах народов Северного Кавказа. Грозный, 1982; и др.

11. Дубровин Н. Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. СПб., 1871. Т. 1. Кн. 1. С. 14; Патракова В. Ф., Черноус В. В. Развитие региональных исторических исследований по истории Северного Кавказа досоветского периода // Юго-Восток России в XIX - нач. XX вв. Ростов н/Д, 1994; Матвеев В. А. Россия и Кавказ в объективе исторических познаний. Армавир-Ростов н/Д, 1998; и др.

12. Касумов А. Х., Касумов Х. А. Геноцид адыгов. Нальчик, 1992; Дзидзария Г. А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии в XIX в. Сухуми, 1983; Ханаху Р. А., Цветков О. М. Исторический феномен в современном преломлении // Социологические исследования. 1995. ? 11; и др.

13. Тресков И. В. Этюды о Шоре Ногмове. Нальчик, 1974; Кумыков Т. Х. Культура и общественно-политическая мысль Кабарды первой половины XIX в. Нальчик, 1991; Гугкаев Д. О жизни и деятельности Инала Ялгузидзе // Изв. ЮО НИИ. 1955. Вып. 8; Патракова В. Ф. Общественно-политическая мысль народов Северного Кавказа в I половине XIX в. в исторической литературе // Вопросы истории и историографии Северного Кавказа (дореволюционный период). Нальчик, 1989; и др.

14. Гамзатов Г. Г. Формирование многонациональной литературной системы в дореволюционном Дагестане. Махачкала, 1978; Дзидзоев М. Общественно-политическая и государственно-правовая мысль в Северной Осетии (2-я пол. XIX - нач. XX вв.). Орджоникидзе, 1979; Тотоев М. С. Очерки истории культуры и общественной мысли в Северной Осетии в нач. XX в. (1903-1917). Орджоникидзе, 1968; Абдуллаев М. А. Из истории философской и общественно-политической мысли Дагестана XIX в. М., 1968; Кумыков Т. Х. Культура, общественно-политическая мысль и просвещение Кабарды во 2-й пол. XIX - нач. XX вв. Нальчик, 1996; и др.

15. Гаспринский И.-Б. Русское мусульманство // Тарих. 1994-1997; Матвеев В. А. Православие и мусульманство в России: ретроспективный взгляд на межконфессиональные взаимоотношения до 1917 г. // Соборность в России и современность. Ростов н/Д, 1997; и др.

16. См. подробнее: Патракова В. Ф., Черноус В. В. Развитие региональных исторических исследований по истории Северного Кавказа досоветского периода...

17. Мамбетов Г. Х. Национальная государственность и культура народов Северного Кавказа // Национально-государственное строительство в Российской Федерации: Северный Кавказ (1917-1941). Майкоп, 1995; Бугай Н. Ф., Мекулов Д. Х. Народы и власть: "социалистический эксперимент". Майкоп, 1994; и др.

18. Ханаху Р. А. Традиционная культура Северного Кавказа: вызовы времени (социально-философский анализ). Майкоп, 1997; и др.

19. На разрушительньш характер для российского исторического и национального сознания современных гуманитарных учебников фонда Сороса неоднократно обращали внимание многие исследователи и деятели культуры. См. напр.: Олесеюк Е. П. Кризис национального самосознания и состояние учебно-методической литературы по истории // Соборность в России и современность. Ростов н/Д, 1997; цикл статей Медведевой И., Шишовой Т. в журнале "Россия. XXI". 1997. ? 5-10; и др.

20. См.: Концепция программы "Архаический синдром в бывшем Советском Союзе. Проблема возрождения архаического сознания в экстремальных жизненных ситуациях и в закрытых культурных средах" // Пространство и время в архаических культурах (материалы коллоквиума). М., 1992; Зобов Р. А., Келасьев В. Н. Мифы российского сознания и пути достижения общественного согласия. СПб., 1995; Потестарность: генезис и эволюция. СПб., 1997; и др.

21. См.: Научная мысль Кавказа. 1998. ? 1. С. 56.

22. См. также: Алародии: этногенетические исследования. Махачкала, 1995; Современное состояние и перспективы развития исторической науки Дагестана и Северного Кавказа. Махачкала, 1997; многочисленные статьи В. Марковина, В. Шнирельмана; и др.

23. См.: Жданов Ю. А. Введение // Современное кавказоведение: Справочник персоналий. Ростов н/Д, 1997. С. 10.

24. Теофил Лапинский. Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских. Нальчик, 1995. Т. 1-2; Хавжоко Шаукат Муфти. Герои и императоры в черкесской истории. Нальчик, 1994; Книги М. Гаммера, А. Авторханова, Н. Бэрзеджа, Р. Трахо и др.

25. Например, в докладе проф. М.-С. К. Умаханова и Б. Г. Алиева на одной из последних международных конференций говорилось: "Но не задеваются ли при этом национальные чувства нынешних русских, ведь в Дагестане гибли и русские парни, далеко не по своей воле оказавшиеся здесь? Дагестан и ныне является субъектом Российской Федерации. Но у нас и сейчас имеют место антироссийские настроения. Как быть дальше? По примеру предков выступать против России? Не с таких ли посылок началась война в Чечне, которая с таким трудом и такими жертвами завершилась. Не слишком ли мы, дагестанцы, охвачены ненужной эйфорией? Не переоцениваем ли значение былых побед?" ("Кавказская война: спорные вопросы и новые подходы": Материалы конференции, сент. 1998 г. Махачкала, 1998).

26. См. напр.: Ханаху Р. А. Кавказская война в массовом сознании Республики Адыгея и Кубани // Философия и социология в Республике Адыгея. 1991. ? 1; Ханаху Р. А., Цветков О. М. Указ. соч.; и др.

27. Ханаху Р. А. Традиционная культура Северного Кавказа... С. 95. (Содержательная работа, но в тоже время не всегда свободная от новейших стереотипов, отражающих одностороннее восприятие русско-северокавказского культурного диалога в XIX-XX вв.).

28. См. напр.: Нартский эпос и кавказское языкознание: Материалы VI Международного коллоквиума Европейского общества кавказологов. Майкоп, 1994. С. 296, 360; и др. Ср.: Кореняко В. А. Русский алфавит и культура Евразии // Литературная Евразия. 1999. ? 7.

29. Хотко С. Х. Черкесские (адыгские) правители Египта и Сирии в XII-XVIII веках. Майкоп, 1995. С. 20, 25; и др.

30. Абубакиров Х. И. Нахчойская идея - человеческая идея // Тез. докл. регион. науч.-практ. конф. "Мир согласия и сотрудничества", посвященной 80-летию ЧГУ. Джохар, 1998. С. 248.

31. Ст. 2 Устава Специальной Безапелляционной Судебной Коллегии ЧРИ. Цит. по: Россия и Чечня (1990-1997 гг.): Документы свидетельствуют. М., 1997. С. 211. Мы уже не говорим о сочинениях типа: Тагаев М. Наша борьба, или Повстанческая армия Имама. Киев, 1997; Дени Баксан. След сатаны на тайных тропах истории. Грозный, 1997; и т. п. Подобная крайняя точка зрения, безусловно, не является определяющей. Достаточно назвать интернационалистические работы А.-Г. С. Гаджиева, P. M. e А. Р. Магомедовых, Г. Г. Гамзатова, М. Р. Гасанова, упоминавшиеся труды Р. А. Ханаху, интересные исследования русской философии В. Х. Болотокова, А. М. Кумыкова и др. Однако считаю необходимым обратить внимание на указанную выше вполне определившуюся тенденцию.

32. См. об этом: Кореняко В. А. Дагестанцы в Ставропольском крае // Научная мысль Кавказа. 1998. ? 4.

33. См. напр.: Ханаху Р. А. Указ. соч.; Унежев К. Х. Феномен адыгской (черкесской) культуры. Нальчик, 1997; и др.

34. См. об этом: Кавказ: проблемы геополитики и национально-государственных интересов России. Ростов н/Д, 1998.

35. Дагестан в эпоху великого переселения народов. Этногенетические исследования. Махачкала, 1998. С. 4.

36. Комментарий на решение Комиссии РФ по противодействию политическому экстремизму, заявившей, что ваххабизм не является экстремистским течением // Газ. "Нурул Ислам". 1998. ? 13. (г. Махачкала).

14 апреля 1999 г.