Культура общения с противником во время войн и вооруженных столкновений на Кавказе (традиции и современность)

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Кавказский перешеек уже в древности оказался на перепутье военно-политических, торговых и культурных связей, в определенные периоды имевших всемирно-историческое значение. Этот фактор обусловил раннее появление здесь политических объединений, а затем и вполне сложившихся государств, ведущих борьбу между собой за первенство и обладание торговыми путями. Паралелльно с развитой государственностью, существовавшей в низинных областьях Кавказа (преимущественно Южного), в его горной части до XIX века сохранялись сообщества с сильными пережитками военной демократии. Междоусобные столкновения на Кавказе, и в низинной части, и в горах, были частым явлением. Еще более масштабный характер носили войны с иноземными завоевателями, проникавшими на Кавказ как с юга, со стороны Иранского нагорья, Месопотамии и Малой Азии, так и с севера, из евразийских степей и Восточной Европы. Затяжные и кровопролитные войны с внешними врагами занимают большое место в истории каждого кавказского народа, что сыграло значимую роль в формировании их менталитета. Не случайно, что оружие на Кавказе стало атрибутом национального костюма, и даже крестьяне, отправляющиеся на работу в поле, не расставались с ним. Во многих частях Кавказа до второй половины XIX века трудно было найти безоружного мужчину вне дома. Английский путешественник Джемс Белл в 1830-х годах посетивший Черкессию, передает слова удивленного черкесского мальчика, увидевшего невооруженного европейца на коне: "Я никогда не видел человека верхом на коне без ружья" (1).

Жизнь в такой обстановке вынуждала местное население привыкать к условиям военнизированного быта. Вырабатывать не только способы войны и боя, но и военную культуру в целом, включая такие ее элементы, как военная этика, рыцарская мораль, принципы взаимоотношений с противником и т.д.

Цель предлагаемой статьи, рассмотреть традиционные нормы поведения участников вооруженных конфликтов на Кавказе; провести некоторые параллели с настоящим временем. Работа написана на основе материалов истории народов Грузии и Северного Кавказа.

Исторические источники, дающие возможность проследить традиционную культуру поведения противоборствующих сторон на Кавказе, делятся на письменные и устные. В первую группу входят летописи и хроники, исторические повести, юридические акты, литературные, документальные и эпистолярные памятники, во вторую - материалы устного народного творчества: эпические сказания, исторические и героические песни, предания, а также неписаные аспекты социально-бытовой жизни.

Из этого массива источников видно, что эмоциональное отношение жителей Кавказа к междоусобным столкновениям в пределах "своего" (кавказского) культурно-исторического мира и борьбе с иноземными захватчиками, не было идентичным. Так, если в письменных, а также устных (фольклорных) источниках борьба с завоевателями представлена всегда как абсолютно легитимное и необходимое действие, то отношение к взаимным набегам, организаторами которых выступали представители социальной верхушки, нередко, весьма негативное. Например, в XVI-XVIII веках страны Закавказья подвергались систематическим нападениям дагестанских отрядов, от которых особенно страдали прилегающие к Дагестану области Грузии и Азербайджана, хотя набежники порой проникали и до Армении (Карсской и Ереванской областей), Западной Грузии и Южного Азербайджана. Во время этих набегов захватывалось имущество, скот, уводились пленные, разоренными оказывались целые области. Памятники дагестанского фольклора свидетельствуют, что народ Дагестана, в целом, не одобрял таких действий. Не случайно среди народных масс Дагестана широкое распространение получили притчи, пословицы и поговорки, резко осуждающие грабительские набеги: "Не известно вернется ли ушедший в набег на Грузию", "Добыча от набега и уносится набегом" и т.д. (2) Та же мысль проводится и в ряде исторических песен и баллад, таких как "Мусалав", "Ушли отряды в Цор", в которых оплакиваются джигиты, погибшие в бессмысленных военных экспедициях.

В отличие от этой тенденции дагестанская народная поэзия прославляет героев борьбы против иноземных завоевателей в многочисленных героико-исторических песнях, таких как, "Парту Патима", "Каменный мальчик", "Сражение с Надир-шахом", "Песня о герое Муртазали", "Шабан из Джара", "Салтинский мост" и др. Даже в случае смерти героя, такие песни, обычно, заканчиваются в приподнятом духе, как, например, лезгинская песня о мальчике, не покорившемуся грозному Тамерлану:

Не дано врагам убить вовеки,
Погасить живого сердца пламень,
Не дано врагам свалить вовеки
Мальчика, что превратился в камень.
Если связан ты с родной землею,
ты, в бою погибнув, стань скалою! (3)

(Перевод С.Липкина)

Частые войны и межплеменные столкновения феодального периода, естественно, вылепляли "образ врага" из представителей враждебного сообщества, но в отличие от современных идеологов войн и конфликтов, которые в противостоящей стороне видит только низменные черты (вероломство, трусость, жестокость, алчность и т.д.), в прошлом в противнике выделяли и черты, достойные похвалы.

Например, как отмечалось выше, феодальная Грузия 200-300 лет назад терпела сильное разорение от вторжений дагестанских отрядов. В грузинском фольклоре много произведений, повествующих о борьбе с набегами из Дагестана. В них дагестанцы характеризуются как смелые люди, сильные и опасные противники. В одной из песен говорится:

Ружьями и джарцы (4) владеют,
И роговыми пороховницами,
Умеют по скалам ходить,
И пользоваться кинжалами.

Столь же уважительно отзывается другая грузинская (хевсурская) песня о боевых качествах горных чеченцев - кистин.

Юношам, (в набег) на Майсты (5) отправляющимся,
В больших чашах пиво подносите.
Велика гора Майсты,
Худой молодец туда не пойдет,
Не бабы там, (а мужчины) шапки носящие,
На дорогу выходят кистинские сыны,
Метко из ружьев стреляют (6).

Значимым моментом грузино-абхазских отношений XVIII века является битва у крепости Рухи (близ г. Зугдиди) в 1780 году, в которой феодальное ополчение Западной Грузии во главе с имеретинским царем Соломоном I нанесло поражение абхазам и их союзникам с Северного Кавказа (адыги, карачаевцы и др.). Как видим, состав противоборствующих сторон в Рухской битве был довольно схож с этнической структурой вооруженных формирований времен недавней грузино-абхазской войны (1992-1993 гг.), но социально-экономические и политические причины этих двух военных противостояний были совершенно разные, как и весь общий фон разных исторических эпох. Поэтому, образ "врага-абхаза" в Рухской битве в представлении грузин XVIII - начала XX века, значительно отличается от стереотипов нашего поствоенного времени.

Например, современник Рухской битвы, известный грузинский поэт Бесики (1750-1791), посвятивший этому сражению специальную поэму и являющися сторонником Соломона I, в то же время именует предводителей абхазского войска - владетельных князей из рода Шервашидзе (Чачба) - "победоносными", а одного из них, Бекирбея, еще "добрым молодцем" и "доблестным" (7).

Память о Рухской битве, в которой участвовали представители многих аристократических фамилий Западной Грузии, долго сохранялась среди их потомства. Выходец из этих кругов, видный грузинский писатель Н.Лорткипанидзе (1880-1944) в 1924 году написал рассказ "Рыцари", посвященный указанному событию, материалы для которого, в значительной степени почерпнуты из преданий, передававшихся из поколения в поколение.

Рухская битва, как типично феодальное сражение, протекала в форме одиночных схваток единоборствующих групп, в которых каждый воин выбирал достойную себя цель. По рассказу Лорткипанидзе, враги с уважением и почтительностью относились друг к другу и, вступая в кровавую схватку, не желали противнику смерти. Так, имеретинский военачальник Агиашвили, тяжело ранивший абхазского князя Астамура Иналипа, сообщает об этом абхазам, чтобы раненому оказали своевременную помощь. А имеретинский царевич Арчил, поразивший шашкой старого князя Анчабадзе, беспокоится о судьбе противника и упрекает себя в том, что удар нанес не по правилам рыцарского поединка (8).

Такое отношение к представителям противоборствующей стороны, в определенной мере, можно объяснить тем, что и грузинская, и абхазская знать относились к одному и тому же культурно-историческому миру, к которому были близки и северокавказские феодалы (кабардинские, осетинские, вайнахские и др.). Однако факты уважительного (а, порой, и щадящего) отношения к доблестному противнику довольно часто встречаются в истории средневекового рыцарства от Западной Европы до Японии. При этом не составляют исключения и моменты борьбы с иноземными завоевателями.

В анонимной грузинской летописи XIV века, описывающей период монгольского господства в Грузии, рассказывается, как монголы в 1247 году, раскрыв заговор грузинских феодалов, готовивших вооруженное выступление против завоевателей, арестовали главарей и, доставив их в армянский город Ани, где располагалась ставка монгольского нойона, бросили связанными на площадь, где пленники много дней подряд валялись на солнцепеке, ожидая смертной казни. Один из участников заговора, Цотнэ Дадиани, который счастливо избежал ареста, узнав о случившемся, добровольно отправился в Ани и сел рядом со своими единомышленниками, дабы разделить постигшую их участь. По сообщению летописца, пораженные благородством Цотнэ монголы сделали ответный шаг и освободили всех пленных, простив им участие в заговоре.

У классика грузинской литературы Ильи Чавчавадзе (1837-1907) есть рассказ "Николооз Госташабишвили", в котором описан эпизод, относящися к 1688 году, периоду восстания грузинского царя Георгия XI против иранского шаха. По словам писателя, эту историю он слышал в детстве, от отца.

"?В разгар сражения между грузинскими и иранскими войсками, некий кызылбашский (9) всадник, вызывая на поединок грузин, одного за другим убил пятерых юношей, принявших вызов. Чтобы отомстить за них, грузины упросили вступить в поединок Николооза Госташабишвили, прославленного, но уже немолодого воина. Госташабишвили атаковал кызылбаша и сбил его с коня. Оглушенный иранец лежал на земле, но Госташабишвили не стал его убивать, а помог встать на ноги и сказал: "Я не отрублю тебе головы, дарю тебе жизнь из-за твоей доблести, иди с миром". Кызылбаш, поклонившись, ответил: "Только от такого мужа как ты, могу принять я в подарок свою жизнь" (10).

Рыцарская мораль требовала от противников во всех случаях оставаться "порядочными" врагами. Абхазская поговорка гласит, что с противником надо вести себя так, чтобы враг сказал тебе "спасибо". Какого бы ожесточения не достигла война, обычай требовал, даровать жизнь хотя бы одному человеку из стана врагов и отпустить его обратно на родину в качестве "горевестника" (11). Во время русско-кавказской войны, когда гибли в бою прославившиеся своей храбростью русские офицеры, адыги (черкесы), проявляя уважение к мужеству противника, посылали на похороны своих представителей, в честь павших три дня сохраняли перемирие и по павшем герое устраивали у себя тризну (12).

Однако нам не хочется создать впечатление, будто во время войн и вооруженных столкновений на Кавказе господствовали исключительно рыцарские нормы поведения. Разумеется, было и иначе. Особенно, когда военные действия принимали затяжной и ожесточенный характер, случались и дикие эксцессы. Так, судя по письменным источникам, такие факты участились после начала монгольских вторжений в Закавказье. Арабский историк Ибн ал-Асир сообщает, что мусульмане считали грузин "лучшими врагами", так как те в случае успешного похода, удовлетворялись получением дани, после чего возвращались обратно, однако, в 1222 году напав на мусульманский город Байлакан, грузинские войска жестоко разграбили его и расправились с населением так, как делали это монголы (13).

Крайнего ожесточения достигали иногда и во время внутренних войн. Например, в XVII веке Западная Грузия была охвачена длительными междоусобицами, опустошившими край. Царь-поэт из Восточной Грузии Арчил II, волею судеб оказавшиеся на западе страны, был поражен тем ожесточением, с каким местные феодалы сражались между собой. В одном из своих произведений он пишет:

Была между ними вражда, лютее любой иной,
Друг на друга нападая все время, били клинком, не рукоятью (14).

Последнее замечание означает, что враги с легкостью обрекали друг друга на смерть, что не соответствовало классическим нормам поведения противоборствующих сторон во время внутренних войн. Военная этика феодального Кавказа требовала щадящего отношения к противнику. Недаром говорит Тариел, один из главных героев бессмертной поэмы Шота Руставели "Витязь в тигровой шкуре":

Коль победил ты врага, не убивай, постой, В этом Полная доблесть, запомни эти слова.

Кавказский этикет обязывал личных врагов в доме князя или в присутствии женщин вести себя так, словно между ними ничего не произошло, а в отдельных случаях даже оказывать друг другу разные услуги (15). Кабардинский этнограф Б. Бгажноков отмечает, что у адыгов перед поединком полагалось предлагать противнику нанести удар первым. Типичные аргументации при этом были: "ты старше и потому право первого удара за тобой"; "я первый вызвался на дуэль, поэтому теперь ты начинай первым"; "ты гость в наших краях, бей первым" и т.п. (16)

В Кавказских горах до недавнего времени встречались удивительные примеры рыцарской этики. Так, автор доклада, слышал о факте, имевшем место в Чечне в 50-х или начале 60-х годов ХХ века: встретились два врага, из которых только один был вооружен кинжалом. Противники бросили жребий, кому начинать первым, и стали рубиться, передавая клинок по очереди друг другу. При этом надо отметить, что по чеченскому обычаю, в ссоре кинжал следует держать только прямым хватом и наносить им рубящие удары. Колющие удары, гораздо более опасные для жизни, запрещены. Смерть человека от колющего удара, расценивается как предумышленное убийство и в этом случае род убийцы не может рассчитывать на примирение: начинается кровная месть.

Хевсурская дуэль на палашах предусматривала нанесение кровавых ран, но она не должна была кончаться гибелью одного из участников. При этом, лучшим фехтовальщиком считался тот, кто после ранения противника продолжал бой только в целях самозащиты.

Традиционная военная этика на Кавказе требовала уважительного отношения к трупу павшего противника. В Грузии, имевшей древнеписьменную культуру, это даже было закреплено юридически. В книге законов царя Вахтанга VI, составленном в 1705-1708 годах, говориться, что с тела убитого на войне врага можно снять драгоценности, оружие, панцирь, шлем, верхнюю одежду, но запрещается снимать рубашку и подштанники. Воинским начальникам предписывалось следить, чтобы кто-нибудь не нарушил этот запрет (17).

В кумыкской народной балладе "Айгази", образно раскрывающей систему ценностей кавказского горца, юный герой, застрелив убийцу отца, хочет уже мчаться на помощь невесте, которую у него похитил князь, но слышит голос умирающего врага:

?"Оставив меня, навеки лишишься ты чести.

Я ранен смертельно. Как тонкая нить,
Вот-вот во мне жизнь оборвется.
Нельзя меня бросить, нельзя пристрелить,
Уважить обычай придется.

Меня, положив головой на юг,
Где высится саван тумана,
Присядь в изголовье, как будто бы друг,
Молитву читай из корана.

Душа улетит моя. Саблю возьмешь,
О камень холодный наточишь,
Проколешь губу мне, башку отсечешь,
К седлу своему приторочишь.
Домой возвратишься ты после того,
Как воин, что выиграл битву?"

(Перевод Я.Козловского)

Айгази выполняет обычай: читает над умирающим молитву, а после того как враг умер, обезглавливает его (18).

Варварский обычай отсекать у убитых врагов головы и руки, в качестве военных трофеев, был некогда распространен на Кавказе, как и у многих других воинственных народов мира. Долгое время, видимо, это всеми воспринималось в порядке вещей, подтверждением чему служит вышеприведенный отрывок из баллады. Однако с течением времени, появилось сознание вредности и бессмысленности этого обычая. Этой теме посвящается одно из лучших произведении выдающегося грузинского писателя Важа Пшавелы (1861-1915), поэма "Алуда Кетелаури". Главный герой произведения - хевсур Алуда, в схватке убивает ингуша, но восхищенный его мужеством, нарушает вековой обычай и не отрубает у убитого врага правую руку. Отсюда начинается конфликт между Алудой и его односельчанами, который кончается изгнанием героя из общины.

Наконец, говоря о культуре общения между противниками на Кавказе во время вооруженных конфликтов, нельзя не упомянуть о роли женщин, как миротворцев. Это право традиционно признавалось за ними. Приведем несколько примеров: женщина могла остановить схватку, бросив свой головной платок между сражающимися мужчинами; во время кровной вражды между родовыми кланами, представительница одной из противостоящих сторон, могла положить конец кровопролитию, дав грудь ребенку из враждебного клана. Иногда это происходило по обоюдному согласию враждующих сторон, но могло также произойти и вопреки их желанию. В обоих случаях враги обязаны были примириться, чтобы, как говорилось, "не смешивать кровь с молоком". То есть не осквернять убийствами установившееся молочное родство.

На Западном Кавказе известны случаи массового примирения с участием матерей. Одно из таких преданий приводит абхазский ученый А.Гуажба. "Между убыхами (19) и абхазами разгорелась вражда. Взаимным набегам не было видно конца? Но в те времена были очень мудрые люди, "умевшие примирить огонь и воду", и они решили положить конец вражде. Собрались с обеих сторон и со всех сторон Западного Кавказа самые уважаемые и почитаемые старцы, и вот, что они решили: со стороны правого устья реки Псоу лежит обширная равнина. Туда было доставлено с их согласия 500 молодых абхазок с грудными детьми и 500 убыхских матерей, также с грудными детьми. Их поставили в ряд напротив друг друга с младенцами в руках, завязали глаза и обменяли младенцев. Потом женщин с детьми сразу развезли в родные аулы. Сделано это было для того, чтобы в дальнейшем абхазы и убыхи зная, что с той и с другой стороны родная кровь, перестали мстить и совершать набеги? по случаю примирения был устроен пир, джигитовка, скачки, стрельба по мишеньям и другие игры?" (20). Конечно, это предание, но, несомненно, оно основано на каких-то реальных событиях.

В истории Грузии известны случаи, когда женщины официально выполняли миротворческие миссии. Так, вдовствующая царица Грузии Мариам (дочь армянского царя Сенекерима II Арцруни) в 1031 году возглавила большое грузинское посольство в Византию, где вела переговоры с императором Романом III о заключении мира между Грузинским царством и Византийской империей. Миссия царицы была удачной, мир был заключен и скреплен браком грузинского царя Баграта IV (сына Мариам) с племянницей императора (21).

Участвовали женщины и в решении внутриполитических конфликтов в Грузии. Например, в начале правления знаменитой грузинской царицы Тамар (середина 80-х гг. XII в.) между царской властью и группой феодалов вспыхнуло острое противостояние. Мятежники, контролировавшие значительную часть столицы, готовили нападение на царский дворец. Тогда на переговоры с восставшими Тамар послала двух знатных дам, которые сумели найти компромиссное решение и отвели угрозу вооруженного столкновения (22).

* * *

Сегодня, спустя много времени после описанных в статье событий, в совершенно иной социально-политической обстановке, на фоне другого мира, на Кавказе вновь бушуют войны и текут потоки крови. Ни в одном регионе Земного шара нет столько "горячих" точек в непосредственной близости друг от друга (и уже "взорвавшихся", и потенциально готовых к взрыву), как на Кавказе. Поэтому, именно жители Кавказа, в первую очередь, должны быть заинтересованы в изыскании средств к нейтрализации конфликтов, то есть решении политических задач исключительно мирными средствами. Тут определенную помощь может оказать использование элементов традиционной миротворческой практики кавказских народов; хотя бы того же "женского миротворческого ресурса", о чем шла речь в настоящей статье. Кроме того, важно пресекать любые преступления против человечности, которые всегда сопровождали войны и военные конфликты, наряду с проявлениями мужества, благородства и героизма. Конечно, пока существует военное насилие, невозможно полностью изжить военные преступления, но решительно бороться против них обязано каждое государство, считающее себя частью цивилизованного мира. Воспитание молодежи на примерах традиционного морального кодекса, мы полагаем, может стать одним из механизмов к выполнению этой цели. Наконец, одной из важнейших задач миротворческого движения является разрушение "образа врага" в общественном сознании противостоящих сообществ. Тут могут пригодиться определенные примеры из традиционного отношения к противнику, способность видеть в нем не только отрицательные, но и какие-то положительные качества. Надо вести активную контрпропаганду против пропаганды ужасов и лжи, к которой постоянно прибегают силы, стоящие за углубление противостояния. Обычно, действие агрессивной пропаганды продолжается и после прекращения открытых военных действий и без ее нейтрализации, окончательное урегулирование конфликта может затянуться на долгий срок.

Примечания

1 Джемс Белл. Дневник пребывания в Черкесии в течение 1837, 1838, 1939 гг. Цит. по: М.Барциц. Культурно-психологические традиции абхазов и конфликт. В кн.: Аспекты грузино-абхазского конфликта - 2. Ирвайн, 2000. С. 46.

2 История Дагестана. Т. 1. М., 1967. С. 276.

3 Поэзия народов Дагестана. Т.1. М., 1960. С.54.

4 Джарцы - жители аварского общества Джар, на южных склонах Главного Кавказского хребта, являвшегося одним из отправных пунктов дагестанских набегов на Грузию.

5 Майсты - кистинское общество, расположенное в горах, по соседству с землями грузинского племени хевсуров.

6 Грузинская народная поэзия. Т.2. Героические песни. Книга первая. Тбилиси, 1974. С.93 (на грузинском языке).

7 Бесики. Сочинения. Под редакцией А.Барамидзе и В.Топуриа. Тбилиси, 1962. С. 123, 126 (на грузинском языке).

8 Н.Лорткипанидзе. Однотомник. Тбилиси, 1981. С. 21-23 (на грузинском языке).

9 Кызылбаши (тюрк. "красноголовые") - так звали иранских воинов периода династии Сефевидов (XVI-XVIII вв.) за головные уборы с 12 пурпурными полосками в честь 12 шиитских имамов.

10 И.Чавчавадзе. Избранные сочинения в пяти томах. Т.2. Тбилиси, 1985. С. 222-224 (на грузинском языке).

11 Ш.Д.Инал-ипа. Очерки об абхазском этикете. Сухуми, 1984. С.24.

12 А.Гуажба. Народная дипломатия и ораторство на Кавказе (абхазы и адыги). В кн.: Аспекты грузино-абхазского конфликта - 2. Ирвайн, 2000. С. 76.

13 Б.Силагадзе. некоторые вопросы истории Грузии эпохи Руставели в свете сведений Ибн ал-Асира. В кн.: Грузия в эпоху Руставели. Тбилиси, 1966. С.157 (на грузинском языке).

14 Арчил. Собрание сочинений. Т.2. Тбилиси, 1937. С. 118 (на грузинском языке).

15 Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Вступительная статья и подготовка текста к печати В.К.Гарданова и Г.Х.Мамбетова. Нальчик, 1978. С. 296-297.

16 Б.Х.Бгажноков. Очерки этнографии общения адыгов. Нальчик, 1983. С. 99.

17 Законы царя Вахтанга VI. Издание Т.Енукидзе. Тбилиси, 1955. С. 94 (на грузинском языке).

18Поэзия народов Дагестана. Т.1. С.134.

19Убыхи - народность, родственная абхазам и адыгам. Жили в районе современного города-курорта Сочи. В 1864 г. после 25-летней войны с Россией убыхи почти поголовно переселились в Османскую империю.

20 А.Гуажба. Обычное право абхазов, как возможный источник методов народной дипломатии. В кн.: Роль неофициальной дипломатии в миротворческом процессе. Ирвайн, 1999. С. 70.

21 Картлис цховреба. Грузинский текст. Издание С.Каухчишвили. Т.1. Тбилиси, 1955. С. 294.

22 Картлис цховреба. Грузинский текст. Издание С.каухчишвили. Т.2. Тбилиси, 1959. С. 31-32.