Энвер Кисриев: "Клановая система порождает людей, обреченных на гибель и создающих массу проблем для общества"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Причины вооруженной борьбы исламских экстремистов против власти лежит, в первую очередь, не в религиозной, а социально-экономической плоскости, жители Дагестана автоматически становятся врагами режима, если встают на путь идеологического диссидентства, а власти республики де-факто не придерживаются нейтралитета в разрешении религиозных вопросов. Об этом в эксклюзивном интервью "Кавказскому узлу" сообщил Энвер Кисриев, заведующий сектором Кавказа Центра цивилизационных и региональных исследований РАН.

Радикалов порождает коррупция

Кавказский узел (К.У.) - Сразу на нескольких сайтах исламских радикалов появилась статья, подписанная Вашим именем. Действительно ли ее авторство принадлежит Вам? Если нет - почему авторы использовали вашу фамилию? (материал "Джамааты Крачковского", опубликован 30 июня 2010 г. - прим."Кавказского узла")

Энвер Кисриев (Э.К.) - Такое было всего один раз, это явилось для меня полной неожиданностью. Я не знаю, кому это понадобилось. Это может быть как мелким хулиганством, так и сознательной провокацией. В Дагестане есть много небольших религиозных групп, споры между ними большого значения для ситуации в Дагестане не имеют. Но очевидно, для автора статьи это имеет значение. Статья написана в связи с убийством лидера одной из сект, так называемых «крачковцев». А я почти ничего не знал о них, кроме названия. О том, что лидер секты считал возможным молиться на русском языке, и представлялся Магди, мессией, пришедшим на землю, я узнал из самой статьи. После того, как я прочитал этот материал, мне было любопытно прочитать и другие работы, опубликованные на одном из таких сайтов. Этот сайт мне показался очень сильной идеологической задумкой. Надо сказать, что статьи пишут довольно умелые и, очевидно, молодые, люди. В материалах есть довольно острая критическая направленность в адрес существующего общества, правящих классов, экономической ситуации. В некотором плане, кажется, мы проиграли идеологическую войну с исламистами. Они могут приобретать все новых и новых сторонников из числа людей обиженных, лишившихся работы, подвергших произволу чиновников, особенно со стороны силовых органов.

Что же касается тезисов этого сайта, то в этом смысле позиция довольно однообразная и фанатичная: требование божьей власти на земле, и то, что авторы не желают подчиняться никакой власти, кроме власти бога. Эта позиция не выдерживает никакой критики, поскольку так или иначе, им придется подчиняться не власти бога, а тем, кто будет называть себя знатоком божьего мнения. Как можно жить, подчиняясь только богу? Значит, надо подчиняться шариату. А кто будет говорить нам про этот шариат? Какие то люди, которые будут говорить: правоверные вы мусульмане или нет. Значит, это будут эти люди с оружием в руках, способные и готовые убивать сектантов или руководителей сект.

Их положительная идеология не привлекательна, она не может приобрести популярности, или стать убедительной для большой массы нормальных, здравомыслящих людей. Она объединяет вокруг себя, я думаю, молодежь, которая только вступает в эту жизнь, но которая уже «обожглась». У нас в Дагестане школу заканчивает порядка 25 тысяч человек каждый год. Им всем надо как-то доказать свою способность быть нормальным человеком: жениться, иметь деньги, построить семью. Когда они видят, что лишены этой возможности, более того, они на улице могут столкнуться с насилием правоохранительной системы, а потом не добиться справедливости, вот тогда возникает ожесточение. Путь в эти организации вызван иррациональной ненавистью, злобой, безвыходностью положения. Ну, а их политический идеал не выдерживает никакой критики. Но дело не в том, что они никогда не смогут прийти к власти, это факт. Они не смогут создать позитивную систему, но зато как негативная сила, в топке которой будут сгорать многие юные души молодых людей, может, достойных людей не нашедших себя в этой жизни.

К.У. -  В упомянутой статье борьбу против ислама воплощают, по мнению автора, ФСБ, Сурков и Павловский. Эти обвинения имеют основания?

Э.К. - Эта статья с полным основанием может быть названа теоретико-методологической. Что касается неожиданного упоминания замглавы кремлевской администрации Суркова и «разных политических гадалок типа Павловского», как пишет этот анонимный автор, я, признаться, не понял, почему были выбраны именно эти лица, в качестве главных кяфиров (неверных, - прим."Кавказского узла"). По-видимому, это просто полемический прием – враги должны быть названы поименно.

К.У. - Известны ли Вам другие случаи, когда радикалы называли имена кремлевских чиновников, политологов, провластных журналистов в качестве своих врагов?

Э.К. - Нет, мне не попадались раньше материалы, в которых какие-то конкретные фамилии высоких чиновников или политических экспертов и ученых назывались в качестве их врагов.

К.У. - В чем смысл борьбы тех, кто называет себя моджахедами? Какова их конструктивная идея?

Э.К. - Я считаю, что не религия является основой того, что радикалы встали на путь борьбы с режимом. Мне приходится спорить об этом со своими коллегами в Москве, которые говорят: они же читают Коран, призывы Мохаммеда к борьбе с людьми других убеждений. Да, есть некоторые суры и аяты (главы и стихи Корана, - прим."Кавказского узла"), в которых есть такие призывы. Но они были вызваны определенными историческими условиями, когда Мохаммед воевал со своими врагами.

Когда человек выпадает из социального контекста, не может найти себя в обществе, то у него возникает ненависть к режиму, отчаяние, злоба, И он ищет оправдание своему желанию бороться против существующего режима. Такому человеку требуется мощное, трансцендентальное обоснование того, что он сам идет на гибель и одновременно готов уничтожать других людей. Религия в таком случае приходит таким людям на помощь, делает их идеологическими борцами. Они оперируют выдержками из Корана о том, что джихад - это обязанность каждого мусульманина, и человек не является мусульманином, если он не идет на джихад, который понимается только как вооруженная борьба.

К сожалению, наше общество не имеет механизмов, позволяющих достойным людям из бедных семей получить высокое образование и достичь положения в обществе. У нас талантливая молодежь не имеет возможности развить себя, получить хорошую работу, особенно люди с острым чувством собственного достоинства, требовательные к себе и другим. Более того, если они бедны, то они не смогут добиться справедливости в отношении себя или своих близких. Ведь с одной стороны существует коррумпированная чиновничья среда, с другой – криминалитет, который довольно тесно спаян с чиновниками. Клановая система фактически задушила экономически всю политическую систему на Северном Кавказе и сконцентрировала в своих руках карательную систему, порождает людей обреченных на гибель и создающих массу проблем для общества; порождает молодых людей, которые пренебрегают своими жизнями. У молодежи, как правило, инстинкт самосохранения развит слабо, молодые люди легко могут идти на очень рискованные меры, особенно, когда другого выхода у них нет.

Вот тогда и формируются фанатические идеологические противники, постепенно складывается инфраструктура идеологического исламского подполья. И, конечно, они берутся за оружие, начинают убивать, как любой бандит. Но в отличие от бандитов, их цели носят идеалистический характер. Уже сейчас они приобрели авторитет, им платит современная коррумпированная буржуазия на Кавказе, чтобы спасти свою жизнь. Их начинают бояться так же, как правоохранительной системы. Беря деньги у представителей буржуазии, они, в некотором смысле, идеологически дискредитируют себя. Но я думаю, для того, чтобы забирать деньги у врагов, – тут для самооправдания существует масса возможностей. Например, они перераспределяют деньги, помогают своим близким. Такой размен происходит в любой организации: какую бы идеологическую организацию не создали. Как только появляется большое число сторонников, совершенно неожиданно обнаруживается, что материальные интересы организации начинают выходить на первый план.

Одним из самых важных свойств таких фанатических деятелей состоит в том, что они не признают никого, у кого другое мнение относительно ислама, моральных, нравственных, норм. Они видят врага в каждом мусульманине, который лояльно относится к власти, говоря: «Если ты подчиняешься нынешней власти, то ты подчиняешься иной силе кроме бога. Поэтому ты – многобожник». С одной стороны, нет ничего удивительного в том, что они высказывают антирусские настроения, речь ведь идет об иноверцах. С другой, Саид Бурятский (один из главных идеологов вооруженного подполья, убит в марте 2010 г. - прим."Кавказского узла") не был кавказцем, но он для них - святой человек. Среди радикальных исламистов есть и русские, и осетины, ранее исповедовавшие другую веру, но принявшие ислам.

Религиозная оппозиция в Дагестане не является единым движением

К.У. - Какова в целом религиозная обстановка в Дагестане? Охарактеризуйте самые влиятельные течения внутри местного ислама?

Э.К. - Концептуально есть два течения ислама: первое – современный традиционный ислам. Его иногда называют тарикатистским. Во главе Духовного управления мусульман Дагестана (ДУМД - прим."Кавказского узла") стоят суфийские шейхи. Шейхи могут иметь мюридов, людей, беспрекословно подчиняющихся им в своем духовном развитии. У каждого шейха есть до тысячи и более мюридов. Их религия состоит в том, что авторитетный шейх, который дает мюридам указания, как верить и что делать. Мюриды находят себе посредника между богом и людьми. Эти люди идут по пути оцерковления ислама, когда начинает образовываться прослойка священников, чье материальное состояние зависит именно от религиозной деятельности. Вокруг них паства, люди, которые мало знают ислам, которые позволяют своим священникам исполнять за них или с ними основные обряды. Это мирная организация, она лояльна к власти, поскольку считает: вся власть от бога, а мы должны молиться и исполнять обряды. Видимо, любая политическая власть нуждается в такой форме религии, хотя ислам и отрицает священничество и церковную организацию.

Вообще, суфизм довольно индифферентен. Когда происходят похороны, люди идут в мечеть, служители которой возьмут на себя все необходимые ритуалы. Если надо пожениться, люди заплатят деньги, и их, помимо ЗАГСа, религиозным образом поженят. Это похоже на русское православие.

Другой ислам – это те, кто считает, что ислам не должен иметь священников, никто не должен никому кроме Аллаха подчиняться, никакие духовные руководители, не должны приказывать пастве. Последователи такого ислама считают, что если власть не исламская, то с ней надо бороться. Они организуются в джамааты, в которых есть светский лидер, но они не ему подчиняются, а общей дисциплине. Это немножко напоминает протестантские структуры на западе. В каждом селении могут быть один-два человека, которые не желают подчиняться своим муллам, они называют себя ваххабитами. С них обычно требуют клятву, что они не будут делать ничего плохого для джамаата, либо изгоняют их, чтобы не было никаких крамольников, которые мешают жить мирной жизнью. Ваххабиты в основном были уничтожены в ходе чеченских военных кампаний и у нас, в Дагестане (ваххабитский анклав, располагавшийся в селах Карамахи Чабанмахи, Кадар и Ванашимахи, был уничтожен в результате масштабной войсковой операции регулярной российской армии 29 августа - 13 сентября 1999 г. - прим."Кавказского узла"). Однако сейчас молодежь перенимает этот антисуфийский ислам как идеологию сопротивления против современного режима.

Кстати, арабское слово «джамаат» означает «общество», это высшая власть демократической общины. Но вообще это слово последние десятилетия было присвоено подпольными криминально-идеологическими организациями. Теперь этот термин обозначает тайную вооруженную группировку, противостоящую нынешней государственной власти. Название каждого джамаата имеет свой смысл, понятный их идеологам и последователям.

К.У. - Однороден ли салафизм (ваххабизм) на территории республики? На упомянутых сайтах есть определение «псевдосалафиты», т.е. салафиты, которые «говорят о преимуществе призыва и учебы над джихадом». Что это за группа? Идет ли она на диалог с властью и т.н. «традиционным исламом»?

Э.К. - Салафизм - это понятие, которое примерили на себя радикальные исламские деятели, взявшие в руки оружие, которых мы обычно называем ваххабитами. Они же называют себя «салафиями», людьми, которые признают только чистый ислам праведных предков, которые были вокруг Мохаммеда. Все остальное, что приобрел ислам на своем пути, называется ими «бида», нововведениями, которые испортили чистый ислам. Возникновение «псевдосалафии» связано, по-видимому, с тем, что появились люди, которые идеологически признают такой ислам, отвергают суфийские практики, но не берут в руки оружия и не подчиняются подпольным организационным структурам. Не власть их так называет, не ДУМ, это внутри этих ваххабистских структур навешиваются эти ярлыки на таких людей.

К.У. - Есть ли примеры из новейшей истории, когда сторонники салафизма (ваххабизма) организовывали государства, в которых система власти была выстроена в соответствии с их идеалами?

Э.К. - В истории бывали случаи, когда такого рода экстремисты побеждали, это бывало. Но создать такое общество невозможно, потому что оно сразу начинает самоуничтожаться. Гражданскую войну, революцию делали романтики, среди которых было много героев, которые шли на гибель за светлое будущее всего человечества. Но затем страна, которая победила под лозунгами светлого будущего, трансформируется, постепенно отодвигая свои великие идеалы на второй план. А на передний план выходят принципы жесткой организации, где все, кто не с вами, против вас. Поэтому победа подобных идеалистов всегда заканчивается плачевно для общества. Пусть они хорошо изучат историю: после Мохаммеда общество почти сразу опрокинулось в формирование единовластия со всеми вытекающими последствиями. Даже самые ближайшие сподвижники начинали думать не об исламе, а о своем собственном довольстве. Так всегда было, так и будет, в этом нет сомнения.

К.У. - Велико ли число шиитов в Южном Дагестане? Как они представлены в общественно-политической жизни региона? Бывают ли конфликты шиитов и суннитов, если да – приведите примеры.

Э.К. - Шиитов в Дагестане немного. Это дагестанские азербайджанцы и жители только одного лезгинского селения Мискинджи. В общей сложности их меньше 100 тыс. Если учесть, что ни азербайджанцы, ни лезгины, в целом, не отличаются сильной религиозной приверженностью, то будет понятней, что ни шиизм, ни взаимоотношения между шиитами и суннитами не представляют сколько-нибудь значимой проблемы. Надо также отметить, что в дагестанские шииты не акцентируют внимание на особенностях, а скорее демонстрируют общность и единство мусульманской уммы, вне зависимости от имеющих место различиях в догматике, религиозных праздниках и прочего.

К.У. - Насколько многочисленны и влиятельны следующие течения: Ихван аль-муслимин, Хизб Ут-Тахрир? Известны ли имена лидеров этих движений в Дагестане?

Э.К. - Ихван аль-муслимин (Братья-мусульмане)– известное течение, возникшее на Востоке, в Египте в 30-х гг. ХХ века, развивающееся там, имеющее политическое значение. Вообще, исламские политические движения весьма динамичны с точки зрения их идеологических обоснований и реальной практики. Поэтому говорить о какой-то ответственности основателя ихвановского движения египтянина Хасана аль Банна за то, что происходит под именем «ихванов» сейчас и в нашей стране, очень трудно. Судя по всему, «ихванами» сейчас называют «Хамас», который«выразил возмущение в связи с недавними московскими терактами в метро. Кавказские имаратовцы (сторонники Кавказского имарата, самопровозглашённого исламского сепаратистского государственно-территориального образования на Северном Кавказе - прим."Кавказского узла"), позволю себе так их назвать, обвиняют их в политической беспринципности, забвении принципов ислама в угоду сиюминутной выгоды. Те же обвинения имаратовцев предъявляют российским «ихванам», которые, по их мнению, стремятся легитимными средствами участвовать в легальном политическом процессе России, в качестве представителей мусульман.

Хизб Ут-Тахрир, партия исламского освобождения тоже возникла в странах Востока, большую популярность приобрела в бывших советских республиках Средней Азии. Я не думаю, что в Дагестане они существуют как реальная сила, противостоящая нашим джамаатам. Ничего об их лидерах мне не известно. Думаю, они незначительны по своей численности. Когда началось движение христианской реформации, протестантские движения стали плодиться как грибы. При этом не было единого движения, противопоставившего себя католической церкви, и у каждого движения было свое название. Это очень напоминает нынешнюю ситуацию в Дагестане.

К.У. - Насколько многочисленны и влиятельны в республики мадхалиты, которые отрицают вооруженный джихад?  Известны ли факты их дискуссий с салафитами, что имеет место на Ближнем Востоке?

Э.К. - Речь идет об одной доктрине, высказанной саудовским богословом аль Мадхали в связи с войной в Персидском заливе в 1991 г. Будучи ортодоксальным ваххабитом (салафитом), Мадхали теологически обосновывает необходимость подчинения правителям, вне зависимости от оценки их исламского правоверия. В России в последние годы эту позицию озвучивает некий Ринат Абу Мухаммад. Известны ожесточенные споры с ним небезызвестного Саида Бурятского о правомочности или нет вооруженного джихада на Северном Кавказе. Автор называет их «псевдосалафитами». «Мадхалиты» совсем не влиятельны в Дагестане. 95% молодежи не смогут вам даже сказать что-нибудь вразумительное о них.

Эти споры скорее обозначают практические ориентации сторон. Важно не содержание и смысл сложных и запутанных теологических споров, а различение «своих» и «чужих». Если вы противник суфиев и приверженец салафии, но отрицаете вооруженную борьбу, «джихад с кяфирами», то вы «мадхалит». Если вы всех тех, кто с вами не согласен в каком-либо теологическом вопросе, исключаете из состава мусульман, то вас назовут «такфиристом». Все эти «ихваны», «хизбовцы», «такфиристы» и прочие - полемические ярлыки. Рядовые приверженцы той или иной группировки не способны объяснить суть. Для этого и есть среди них знатоки, которые действительно достаточно глубоко вникают в теологическую проблематику. Здесь нет ничего нового. Достаточно вспомнить революционное движение в России, начиная с народовольцев, анархистов и кончая большевиками. Теоретические споры не отражают, а камуфлируют реальные социально-политические течения.

Я не считаю идеологию (теологию) ответственной за те практические действия, на которые, казалось бы, она толкает своих приверженцев. Все как раз наоборот. Нынешние социальные условия, с которыми сталкивается человек, вызывают побуждения, которые затем находят свое обоснование в религиозных концепциях. В настоящее время исламская теологическая проблематика чрезвычайно популярна среди кавказской молодежи. Люди ищут твердую основу в зыбкой и агрессивной реальности, хотят найти идеал, твердую веру, сплотиться с единомышленниками. Сейчас на бесчисленных интернет-форумах можно увидеть, как мусульманская молодежь обсуждает, спорит и обосновывает те или иные позиции относительно сложнейших теологических доктрин.

К.У. - В чем были основные признаки общины последователей убитого 4 июня Магомеда Казанбиева (т.н. «джамаата крачкистов»), как к этим людям относились остальные прихожане мечети и ДУМ?

Э.К. - Думаю, к Магомеду Казанбиеву относились в ДУМ плохо, потому что признать Магди для Духовного управления мусульман Дагестана невозможно. Они признают подчинение только своим шейхам. Термин «крачковцы» не сами последователи Казанбиева себе дали, а их так назвали потому, что они не знают арабского языка, и святой книгой для них был Коран в переводе Крачковского. Крачковский был выдающимся профессором-арабистом и перевел Коран максимально дословно, в качестве учебного пособия для студентов, изучающих арабский язык. «Крачковцы» решили, что будут молиться на русском языке, потому что бог существо универсальное, он снизошел Мохаммеду, арабу, не знавшему никакого другого языка.

Этот довольно неплохой аргумент, существовал, когда возникал христианский протестантизм, призывавший перевести Библию на свой национальный язык потому, что люди хотели понимать, кому и что они говорят в молитве. Католическая церковь и сейчас отрицает это право: как известно, католическая служба проходит на латинском языке. В России этого не было, поскольку благодаря Кириллу и Мефодию, православие основано на древнерусском языке, каковым оно и остается до сих пор. Однако и здесь есть течения, которые требуют перевода литургий, ритуалистики на современный русский язык, а РПЦ не желает этого делать. Хотя уже есть переводы на нормальный, простой русский язык, а не на старославянский. Тем, кто знает историю различных религий, легко понять, что общество «крачковцев» - это маленький исторический феномен такого же свойства.

Удивительно, что они ходили в мечеть, что их вообще туда допустили. Объявить себя Магди, это очень рискованно было со стороны Казанбиева, если он это делал из меркантильных соображений, поскольку это большое богохульство с точки зрения ислама. Но если он искренне воспринимал себя Магди, что тут скажешь? Тогда это человек со сложной психикой, если такое пришло в голову.

К.У. - - Известно ли какова обстановка внутри общины после утраты лидера?

Э.К. - -Думаю, после убийства своего лидера «крачковцы» уйдут в еще более глубокое подполье, потому это классическая секта. Они будут тайно собираться, а также могут объявить: Магди скрылся. В истории ислама были случаи, когда лидер организации исчезает, но его последователи уверены, что где-то он существует и управляет ими. Пытаться разобраться в этом – дело неблагодарное. Но, если «крачковцы» возникли, то для этого были определенные условия, и, значит, они будут существовать далее в какой-то скрытой форме, чтобы не подвергнуться еще большему насилию.

К.У. - «Ликвидация лидера «крачковских» - только начало», - утверждается в статье. Это призыв к новой волне террора, угроза или констатация происходящего?

Э.К. - Автор не одобряет такого убийства Крачковского. По его мнению, он должен был быть казнен на центральной площади, потому что появление Магди означало бы всемирный джихад. По представлениям мусульман приход Магди - это конец света, когда мусульмане оказывают решающую победу. Предупреждение о том, что это только начало, означает, по-видимому, то, что они теперь будут воевать не только с органами власти, но и с руководителями или сподвижниками других исламских течений. По мнению авторов сайта, эти течения создаются искусственно, чтобы уничтожить их «правое дело»; что это все продукты органов безопасности, их цель - чтобы оторвать правоверных мусульман от джихада, от войны.

ДУМ находится под контролем суфиев

К.У. - Каковы позиции суфизма в Дагестане? Каковы основные тарикаты и их влияние на общество? Каковы отношения тарикатов между собой и другими течениями в исламе?

Э.К. - До появления русских традиционное население Дагестана жило в рамках своих джамаатов. Джамаат – это свободное и равноправное население каждого конкретного города-государства, которые потом были названы в русской языковой традиции аулами. Каждый такой город жил по законам, установленным с помощью исламской правовой теории – фикха. Законы формулировались на основе исламской ортодоксии, но, как правило, с учетом конкретных условий жизни горцев. Исламская правовая наука позволяла принимать законы, скажем так, довольно своеобразные, если они отвечали реальным обстоятельствам жизни каждой конкретной общины. Коран и Сунна (высказывания и действия пророка Мохаммада, второй источник шариата после Корана, - прим."Кавказского узла") были основными источниками джамаатского правотворчества. Толкование священных текстов было искусством выдающихся дагестанских знатоков-правоведов того времени. Довольно широко применялся такой прием правового вывода, как «иджма» - согласное мнение религиозных авторитетов, «кыяс» – правое решение, основанное на аналогии с другим примером правовой практики. Традиционные дагестанские правоведы исходили из того, что суть ислама в гармоничной жизни общества. Если для достижения этой важнейшей цели, нужно было принять закон, которого нет в святых текстах, то его все-таки надо принимать. Такие законы назывались адатом. Неверно считать адаты народными обычаями. Шафиитский мазхаб (одна из четырех школ шариатского права, - прим."Кавказского узла"), которого придерживались дагестанцы, не признает народную традицию («урф») в качестве возможно основы закона. Адатом назывался обоснованный исламской правовой наукой («фикхом») закон, не имеющий прямого обоснования в священных текстах, но имеющий право на существование.

С приходом русской военной власти в 19 веке началось морально-политическое разложение джамаатского политического устройства. В качестве реакции на это разложение в Дагестане начинают появляться суфийские тарикатские братства. В традиционном Дагестане суфизм существовал только как теоретико-практические занятия высших знатоков ислама. Теперь же начинают образовываться братства. В начале 19 века появляется орден Накшбандия. Потом появились другие ордена, например, Кадирия в Чечне и так далее. В ходе освободительной войны во главе с дагестанскими имамами Гази-Магомедом, Гамзат-Беком и Шамилем суфийская структура была перенесена на политическую организацию. Имам стоял во главе, а мюридами стали называть воинов, а не суфиев. Все это послужило основой появления и распространения движения мюридизма - политической концепции освободительного движения горцев. После окончательного присоединения Дагестана к России царизм разрешил практику традиционного исламского исповедания, лишенного, конечно, статуса высшей правовой инстанции. Суфийские течения были запрещены, но продолжали развиваться скрыто.

При советской власти, когда начались гонения на ислам, суфизм приобрел новую форму – подпольного движения во главе с суфиями, последователями ранее существовавших имамов и шейхов. Суфии тайно обучали детей в горных джамаатах исламу. И когда коммунистический строй рухнул, подпольные структуры суфийского характера оказались наиболее могущественными по своей организации и числу сторонников. Они стали ведущей силой.

К.У. - Каковы особенности вероучения суфиев, как оно отличается от классического ислама?

Э.К. - Главная особенность суфийского ислама состоит в том, что суфийская практика требует посредников в отношениях мусульманина с Всевышним. Посредники – это шейхи, люди, обладающие особыми качествами, позволяющими им руководить, направлять своих мюридов – приверженцев по правильному пути, тарикату. Эти качества шейхов носят сакральный характер, в них много таинств и мистического. В целом, суфизм – это религиозное движение в исламе, направленное в сторону более строгой «земной» организации мусульман с иерархией и «профессиональными» специалистами, помогающими простым верующим в стремлении к Богу. Надо признать, что классический ислам оставляет мусульманина один на один с Всевышним, отрицает священническую категорию посредников, которые могли бы поспособствовать его спасению. Суфизм больше созвучен народным религиозным представлениям, нуждающимся в зримых объектах святости и авторитета. Основное обвинение исламских ортодоксов против суфизма в том, что они находят в бренной земной жизни объекты поклонения Богу.

К.У. -  Велико ли число шейхов в Дагестане? Как они представлены в общественно-политической жизни региона?

Э.К. - Суфизм подразделяется на множество различных тарикатов. На Кавказе есть тарикаты Накшбандия, Кадирия, Шазалия. Есть братства отдельных давно умерших или живых шейхов, для которых нет обобщенного термина. Есть, наконец, отдельные шейхи – очень авторитетные среди своих приверженцев религиозные деятели, каждый из которых имеет свои индивидуальные особенности в религиозной практике. Многие шейхи одного или даже разных тарикатов признают свое единство базисных религиозных позициях. Есть и такие, которые спорят между собой, использует разные полемические ярлыки по адресу своих противников. Порядка 15-16 тысяч шейхов считаются более или менее признанными. Некоторые из них не в очень хороших отношениях с ДУМ Дагестана. Лидеры нынешнего духовного управления мусульман, как правило сторонники одного шейха - Шейха Саида-афанди Чиркейского. Это наиболее авторитетный шейх двух тарикатов - Шазалия и Накшбандия. Большинство шейхов находятся между собой в хороших отношениях, хотя есть и такие, которые других не признают, там очень сложные отношения. Таким образом, именно суфийский ислам контролирует ДУМ Дагестана. С другой стороны ДУМ признается политической властью республики основным органом управления мусульманами Дагестана. Оттуда суфии получают и политическую поддержку, и материальную.

Ислам существовал раньше в рамках джамаатов селений и никогда не имел структуры над общинами. То есть каждый джамаат создавал себе общину, мечеть, структуру и занимался религиозным отправлением своего культа вне какой-то иерархической структуры. Поэтому и сейчас большинство джамаатов не имеет никаких должностных отношений с ДУМД. Они не против этой системы, они просто живут автономной жизнью. А представители ДУМ могут приезжать, общаться, пытаться оказать влияние на избрание муллы в том или ином селении.

К.У. - В чем заключаются разногласия суфиев и ваххабитов в религиозных традициях и обрядах, как это проявляется на бытовом уровне?

Э.К. - Ваххабиты взяли на себя задачу, как они считают, очистить ислам от всех новшеств, попавших в теологию и ритуальную практику мусульман в ходе исторического шествия ислама и его распространения среди разных народов. Фундаментальная идея ваххабитов – единобожие. Под этим понимается отказ от всех форм поклонения каким-либо земным предметам или людям. Скажем, поклонения могилам святых, обращения с молитвой к каким-либо исламским авторитетам, помимо Аллаха – все это рассматривается как проявления ширка (придание Аллаху сотоварищей). Поэтому, суфисты - это самые главные противники ваххабитов. Этот принципиальный теологический конфликт влечет за собой множество других сопутствующих. Многие ваххабиты подчеркивают свою особенность определенным ношением одежды – несколько короткие штанины брюк, отпущенная борода, стриженные усы. В этом случае, они как бы подчеркивают, что одеваются как пророк Мохаммад. В обязательной ритуальной практике мусульманина нет почти никаких различий, но и здесь иногда находят детали, которые могут стать источником серьезных конфликтов.

К.У. - Что известно о религиозном противостоянии в Дербенте, где в 2005 году случилась массовая драка; Буйнакске, где в 2009 году милиция не пустила салафитов на пятничный намаз в главной мечети; селения Стальское, где в 2008 году ДУМД выступило против имама мечети Умарасхаба Алибекова?

Э.К. - Случаев тех или иных конфликтов в Дагестане «на религиозной почве» очень много. Каждый конфликт имеет свою неповторимую этиологию. Подвести их под общий знаменатель трудно. В Дербенте драка произошла из-за того, что различные группы верующих стремились установить свой контроль над главной, древнейшей в Дагестане Джума-мечетью. В конце концов был найден определенный компромисс, который и сейчас пока обеспечивает мир среди верующих. Если где-то милиция не пускает кого-то в мечеть, то это, скорее всего, делается по требованию имама данной мечети, который не хочет видеть у себя верующих, по его мнению, сеющих смуту. Когда ДУМД выступает против имама какой-то мечети, это означает, что этот имам проявляет неповиновение или самостоятельность. Бывает и так, что конфликтующие по каким-либо далеким от религии причинам религиозные деятели обвиняют друг друга в ваххабизме, без всяких на то реальных оснований.

Власть стала участником религиозного спора

К.У. - Есть ли в Дагестане внятная политика власти по отношению к различным исламским течениям? Если есть – приведите примеры взаимодействия? Если нет – что следует сделать власти в первую очередь?

Э.К. - У власти четкая позиция: она признает ДУМ Дагестана и не ввязывается ни в какие внутрирелигиозные споры среди мусульман. В этих вопросах власть опираются непосредственно на муфтия Дагестана, председателя ДУМ. Однако опора на определенных людей косвенно приводит к опоре на определенную идеологическую систему. Получается, что все, кто противостоит в религиозном или организационном плане ДУМ оказываются не совсем лояльными по отношению к политическому режиму в Дагестане. Это приводит к тому, что государство оказывается вовлеченным в религиозные споры, чего ни в коем случае нельзя допускать. Например, в 1999 году, когда началась война со вторгшимися на территорию Дагестана басаевцами и хаттабовцами, был принят антиваххабистский закон, по которому вся религиозная власть передавалась ДУМ, а остальные были религиозными диссидентами, даже если это мирные люди, исповедующие свое представление о боге. Всегда есть странные люди, которые не хотят быть как все. На них началась охота. Их можно было просто объявить ваххабитами, а поскольку был государственный закон о борьбе с ними ("О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан" - прим."Кавказского узла"), то люди, которые не совершили никаких реальных уголовных деяний, начинали подвергаться религиозному преследованию. То есть государство оказалось вовлеченным в чисто религиозный процесс на своем уровне. Нынешняя власть избавилась от марксизма-ленинизма только для того, что водрузить на его место некие «правильные» государственные теологии. В XXI веке это невозможно. Авторитет власти в наш век зависит от эффективности правовой организации функционирования общества, не нужна ему ни божья санкция, ни харизма.

А ведь государство не шутит: у него в руках тюрьмы, суды, милиция. Если государство становится участником идеологического спора, оно теряет самое главное – инициативу. Если срабатывают рефлексы, когда кто-то указывает пальцем на человека и кричит: «Ваххабит!», то государство становится инструментом в руках религиозных деятелей, сводящих счеты со своими идеологическими противниками. Последнее десятилетие под видом гонений на ваххабитов можно было уничтожать идеологических и иных противников. Это был самый большой недостаток, который не преодолен до сих пор.

Сейчас новый президент, открыто признает себя верующим мусульманином, чего не было прежде. Интересно будет посмотреть, как он позиционирует себя в отношении ислама? Я бы рекомендовал ему стать силой, которая не различает идеологические аспекты. Если человек не нарушает закон, значит он полноправный гражданин, каких бы религиозных и идеологических позиций он не придерживался. Если же он нарушает закон, он должен отвечать за это. Государство должно стоять вне всякого рода идеологических интерпретаций культа. Оно должно реагировать непосредственно на деяния, находящиеся в компетенции уголовного кодекса. Если люди кричат: «Аллаху Акбар» и бьют витрины, то сажать их надо не за то, что они кричат. В составе преступления должны быть конкретные статьи, связанные с нарушением законов, а не то, чем это мотивируется: авторитетом шейхов или крайним единобожием. В конструкции управления обществом должна быть реакция только на деяния: если оно подпадает под статьи уголовного или гражданского кодексов, то государство выступает на сцену и указывает людям состав их преступления и наказывает, как считает нужным, не включая в приговор религиозную составляющую в приговор.

К.У. - Какова должна быть позиция власти по отношению к салафитам, которые примкнули к вооруженному подполью? Возможно ли дифференцированное отношение к участникам этих отрядов? Возможно ли привлечение совершивших уголовные преступления салафитов к ответственности без негативной реакции джамаатов селений?

Э.К. - Позиция власти по отношению к вооруженному подполью должна быть адекватной. Причем, в этом вопросе не надо делать никакой разницы между салафитами и тарикатистами, атеистами и филателистами. Надо квалифицировать преступления  вне зависимости от духовных запросов или каких-то хобби. В число обвинений по поводу преступления не должны входить религиозные убеждения подозреваемого. Неужели не достаточно схватить вооруженного преступника, убивающего людей, что нужно еще убедиться, что толкнули его на это его религиозные убеждения? Таким способом создаются только герои-мученики. Религиозная мотивация преступления, конечно, может интересовать ученых, в том числе криминалистов. Но юридическая квалификация преступления должна основываться только на Уголовном кодексе. Поимка и наказание преступников, деяния которых доказаны судом, встретят у людей только поддержку.

К.У. - Что Вам известно о негласных переговорах, которые начались при новом президенте с умеренными салафитами, про Совет алимов и иные формы интеграции их в жизнь общества. Одним из пожеланий мирных салафитов является создание общественно-политических структур, возможно ли это?

Э.К. - Ничего не знаю о «негласных переговорах» с религиозными деятелями. Тем более трудно представить себе переговоры с «умеренными салафитами», среди которых нет ни одной сколько-нибудь значимой политической фигуры. Совет алимов давно существует при ДУМД. Трудно представить идею создания еще одного совета при президенте Дагестана. Что же касается пожеланий создания общественно-политических структур, скажу следующее: не нужно ничего специально разрешать и создавать. Нужно не вмешиваться в религиозную жизнь.

2 августа 2010 года