Татьяна Локшина: в Чечне молодежь уходит к боевикам от отчаяния

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Сто с лишним дней прошло с тех пор, как главой Чечни стал Рамзан Кадыров. В республике ожидали широких празднеств, но в связи с семейной трагедией мероприятие с 14 июля перенесли на 21, а потом и вовсе отменили. Однако подготовка к торжеству, по словам правозащитницы Татьяны Локшиной, которая 23 июля вернулась из рабочей командировки по Чечне, была основательной - на каждом шагу в столице встречаешь портреты молодого президента, сопровождают которые надписи, типа: "Сотни добрых дел Рамзана Кадырова".

Слухи о добрых делах лидера Чечни местные жители не опровергают, ведь в считанные месяцы Грозный стало не узнать - реконструкция прошла на ура. О том, что построены десятки жилых домов, вымощены дороги, открылись кафе и даже бьют фонтаны, - говорят все. Об остальном молчат, так как опасно для жизни. По неофициальным данным, в месяц в Чечне бесследно исчезает около тридцати человек, их пропажу не регистрируют, а живыми они, как правило, не возвращаются.

В интервью корреспонденту "Кавказского узла" руководитель Центра "Демос" Татьяна Локшина рассказала о двух измерениях жизни современного Грозного и о том, почему за четыре месяца текущего года на сторону боевиков в Чечне перешло около трехсот молодых людей.

- Вы часто бываете в Чечне. Расскажите, как сейчас выглядит отстроенный Грозный. Как реконструкция сказалась на жизни местного населения?

- В Грозном я бываю довольно часто. И  еще пару месяцев назад, попав в центр города, разводила руками: да,  реконструкция налицо, и прогресс просто фантастический. А сейчас, оказавшись в том же самом районе Грозного, думаешь даже не о том, что это прогресс, а просто -  красиво вокруг.

Внешний вид Грозного - это куча отремонтированных домов, аллеи, бульварчики, скверы. Это кафе, которые невероятно размножились по всему городу и буквально переполнены людьми. И ты видишь, как люди после бесконечно затянувшийся войны в первый раз за много лет неожиданно понимают, что могут спокойно посидеть в кафе. И радуются этому.

С другой стороны, сталкиваешься с вещами совершенно абсурдными. Например, при том,  что в городе бьют фонтаны, вода из кранов все еще не течет. Есть очень редкие исключения, но в домах грозненцев, где я бывала, воды нет. Канализация не работает. И местные власти, думая очень много о ярких, показательных вещах, при этом не удовлетворяют самых базовых потребностей жителей.

Конечно, жизнь стала комфортнее. Представьте себе, если бы вы долгое время жили в руинах, а потом, наконец, ваш дом снаружи отремонтировали, поставили новые окна, и после работы можно пройтись по бульвару, выпить кофе... Конечно, остается море нерешенных проблем  в социальной сфере, но, в общем и целом,  жить сейчас в Грозном несравнимо легче, чем, например, полгода, назад.

- Чувствуют ли местные жители себя сейчас в относительной безопасности?

- Нет, не чувствуют. В Чечне до сих пор превалирует атмосфера страха. Люди понимают, что сейчас им дается возможность беспрепятственно говорить о преступлениях, которые совершали сотрудники федеральных сил в республике до 2004 года. Можно плохо говорить про Москву, но не лично про Путина, можно поднимать проблемы чеченских заключенных, которые подвергаются дискриминации в российских тюрьмах. Но нельзя даже заикнуться о действиях местных силовых структур. Слишком опасно.

Единственным исключением в последнее время являлось ОРБ-2, которое  в Чечне завоевало репутацию "пыточного цеха". Жалобы на него только поощрялись. Ведь простив этой конкретной структуры выступал сам Рамзан Кадыров, в частности потому, что ОРБ подконтрольно не ему, а федеральному центру. Он около года пытался выбросить ОРБ-2 из региона.

И буквально на днях, 24 июля, в ОРБ-2 сменился начальник. Уволенный руководитель был лоялен федералам, а нынешний человек - из команды Кадырова. То есть, в прошлом ОРБ-2 отчасти создавало некую систему сдержек и противовесов в Чечне, когда была одна мощная силовая структура, не подчинявшиеся Кадырову. Сейчас ее не осталось.

- Что местные жители говорят о так называемых "кадыровцах"?

- Местные жители о так называемых "кадыровцах" не говорят. Говорят, только если очень сильно тебе доверяют и в очень приватной обстановке. Если не сведущий в текущей обстановке журналист по наивности попробует расспросить на улице местных жителей об их отношении к "кадыровцам", на него изумленно посмотрят и постараются поскорее уйти. Все, что касается действий местных силовых структур, не подлежит обсуждению.

- Множество преступлений сейчас в Чечне совершается именно президентскими силовиками. Виновных, как правило, не наказывают и даже не определяют...

Я могу говорить, основываясь преимущественно на частных случаях, о которых мне рассказывали разные люди, включая непосредственно жертв. Но что касается подробно задокументированных дел и жалоб в правовые инстанции, то сегодня правозащитникам очень тяжело работать по этой тематике. Люди слишком боятся огласки. Если они что-то и говорят, то просят изменить имя, потому что опасаются последствий. Если мы посмотрим на цифры, то даже по статистике Правозащитного центра "Мемориал", а это единственная правозащитная организация, которая ведет системный мониторинг ситуации с правами человека в Чечне, число похищений за последние полгода было небольшим. С другой стороны, в неформальных разговорах с сотрудниками милиции проскальзывает, что каждый месяц происходит двадцать-тридцать похищений, которые не регистрируются. Официально таких данных вам никто не предоставит.

- Генпрокурор Чечни Валерий Кузнецов не так давно говорил, что, начиная с 1991 года, всего было возбуждено 2000 дел по фактам похищений....

- Речь шла, в основном, о старых делах, не о современных. По подсчетам правозащитных организаций, число бесследно исчезнувших в Чеченской республике за время второй войны где-то от трех до пяти тысяч человек. Исчезли они преимущественно в результате действий федеральных военнослужащих. А чеченский Уполномоченный о правах человека, Нурди Нухажиев заявляет, что за обе войны исчезло около четырех с половиной тысяч человек.

- Действительна ли информация, что в последнее время ряды НВФ пополняет чеченская молодежь?

- Опять же, у нас нет четких доказательств, но об этом говорят в Чечне. И Магомет Хамбиев, бывший масхадовский министр обороны, который сегодня является членом чеченского парламента, не так давно говорил, что по его сведениям, число молодых людей, ушедших к боевикам, - около трехсот с января по апрель 2007 года. Учитывая размеры Чечни и слабость сопротивления, это число огромное. Можно предположить, что многие молодые люди уходят "в лес" от отчаянья, им некуда деться.

Ведь что происходит в реальности? Если сведения о молодом человеке попали в базы данных силовых структур, то силовики начинают его "дергать". Понятно, что Чечня наводнена силовиками, которым нужно оправдывать свою необходимость и показывать прогресс в выполнении одну из главных задач - "борьбе с терроризмом и бандитизмом". Соответственно, они должны демонстрировать активную работу.

Настоящих боевиков отлавливать непросто. И вот существуют люди, которые единожды при тех или иных обстоятельствах попали в поле зрениях силовых структур, и теперь их задерживают, похищают, пытают, отпускают и берут снова. После второго задержания они, опасаясь третьего, например, такие парни перестают ночевать дома, потому что приходят за ними чаще всего в ночное время. Они скитаются по родственникам, знакомым, подвергая опасности их семьи.

В какой-то момент человек, который живет в подобной ситуации, думает: я все равно живу вне закона и с таким же успехом могу уйти к боевикам, раз уж в нормальной жизни для меня нет места. Я убеждена, что многие из тех ребят, которые уходят, они бы сидели дома, если бы их оставили в покое.

- Есть ли у современной чеченской молодежи возможность как-то избежать такой участи? Как обстоит дело с получением высшего образования и трудоустройством в республике?

- Возможность учиться у молодежи есть, хотя система образования крайне коррумпирована и неэффективна. Безработица в республике страшная, и даже те молодые люди, которые получают высшее образование, потом часто не находят возможности трудоустройства. Это огромная проблема. Что касается возможности "оградить себя от преследований", здесь нужно понимать, что с этим сталкиваются далеко не все молодые люди в республике. Крайне уязвимыми оказываются те, у которых среди родственников есть действующие боевики или бывшие боевики. В какой-то момент на них обращают внимание силовики, а дальше начинается порочный круг. Мне кажется, что, единожды попав в этот круг, выйти из него уже почти невозможно. Семьи более обеспеченные стараются уже "засветившихся" ребят отправить за пределы Чечни, в какой-нибудь российский регион, по возможности - вывезти за границу. Потому что родители понимают, что, единожды оказавшись в такой ситуации, человека больше не сможет нормально жить. Эти парни фактически оказываются заложниками.

Но в Чечне о таких проблемах сегодня говорить опасно. Тем более, Рамзан Кадыров многократно утверждал, что вооруженное сопротивление сломлено, боевиков почти не осталось... Но в этом месяце я провела в регионе около десяти дней, и каждый день что-то случалось. И в Чечне, и в Ингушетии происходили подрывы, обстрелы, столкновения между сотрудниками правоохранительных органов и боевиками. Надо сказать, об этом регулярно сообщает "Кавказский узел".

- Возвращаются ли в Чечню, хоть в минимальном количестве, русские семьи?

- Возвращаются ли в Чечню, хоть в минимальном количестве, русские семьи?

Я видела русских, которые приезжают в республику ненадолго для того, чтобы попытаться получить компенсацию, урегулировать какие-то вопросы, связанные с собственностью, но вернувшихся семей не встречала ни разу. Что касается Ингушетии, то  за последние несколько лет, в которые Зязиков проводит программу по возвращению русских семей в регион,  по официальным данным вернулось около пятисот семей. Хотя опять же, я лично таких семей не знаю. Конечно, сейчас после жестокого убийства русской учительницы, которая тридцать лет преподавала математику в станице Орджоникидзовская, и ее двоих детей, а затем взрыва во врем я похорон, русские очень обеспокоены вопросами собственной безопасности. К тому же это не первое убийство русских в Ингушетии. Год назад была серия подобных инцидентов. Власти пока не готовы объяснить, что же произошло. Я разговаривала с целым рядом русских семей в Орджоникидзовской и с соседями убитой. Все в один голос утверждают, что эту женщину в станице очень уважали, любили, у нее не было врагов. За что ее убили, никто не понимает, но всем очень страшно. Причем, не только русским, но и ингушам, совершенно пораженным случившимся.

- 21 июля Чечня должна была отпраздновать стодневное президентство Рамзана Кадырова. Что можно сказать про его рейтинг среди населения?

- Очень тяжело рассуждать на эту тему. С одной стороны, определенную популярность за последний год Рамзан Кадыров завоевал, в частности, благодаря реконструкции, потому что люди увидели, что наконец-то хоть что-то меняется к лучшему. При этом в чеченских телевизионных репортажах четко прослеживается мысль, что реконструкция - личная заслуга Кадырова, что деньги вкладывал не федеральный центр, а лично Рамзан. И популярность нового лидера таким образом подстегивается... Но сказать, что Рамзана Кадырова любят... Представьте себе, что в Москве 37-ого года корреспондент выходит на улицу и спрашивает у прохожего, любит ли он Сталина. Насколько можно доверять ответу? Кстати, некоторые вполне любили Сталина.